С моей точки зрения, нисколько не удивительно, что в России одна часть писательско-художественной среды восприняла негативно присуждение Нобелевской премии по литературе Светлане Алексиевич, а другая — весьма и весьма положительно, правда, немедленно причислив лауреата к российской культуре и российской литературе. Тех, кто отреагировал на это событие нормально, без попытки «прихватизировать» премию, среди российских деятелей культуры не так уж много; в основном это люди, связанные с правозащитной деятельностью и независимой журналистикой. А вот «системные либералы» — те говорили о «мировом признании русской литературы» и т.д. и т.п.
Ситуацию не спасали попытки «системных либералов» утверждать, будто бы Алексиевич — представительница «настоящего русского мира», который оппонирует действующей власти. Тиражировались ли бы таким потоком комментарии «сислибов», если бы они не были выгодны «кремлевским чекистам»? И разве идея «либеральной империи» — основанная на совместном с «империей Путина» постулате, что все земли, где звучит русская речь, это есть Россия, но не предусматривает использование танков и «градов» для получения этих земель, — не является своего рода «запасным аэродромом» самой дальновидной части московской политической элиты?Что ж, ничего нового: достижения всех художников, пишущих на русском языке, — это достижение «русского мира» и «русской культуры». Это точка зрения не только Путина и команды «искусствоведов в штатском» с Лубянки, но и значительного числа тех, кто вроде бы выступает критиками и оппонентами действующего в России режима. Вместе с тем почему-то никому в российской интеллектуальной среде не придет в голову называть исключительно на основе языкового фактора австрийца Роберта Музиля немецким прозаиком, а сенегальца Леопольда Сенгора — французским поэтом. Воистину — «умом Россию не понять». Или эта формула неправильна, и понять все очень легко, причем без лишних трудностей — неизлечимый имперский бред?
Удивительно другое — что в Украине Нобелевская премия Алексиевич встретила, кроме восторженной и одобрительной, еще и резко критическую или снисходительно-пренебрежительную реакцию в интеллектуальной среде. И если бы речь шла о ком-то из второстепенных персонажей или о второстепенных изданиях!
Вот что заявил земляк Светланы Алексиевич — по месту — известный писатель Юрий Андрухович в интервью «Радио Свобода»: «Это хорошо, что Нобелевскую премию получил человек, который родился в Ивано-Франковске. Что касается ее литературного наследия, то, я думаю, что Нобелевский комитет таким образом отметил прежде всего гражданскую позицию и публицистическую отвагу этого автора». Вроде бы и похвалил, но... Надо понимать эту реплику так: о художественных достижениях речь не идет, главное — политический фактор.
Львовянин Юрий Винничук был еще более скептическим: «Нобель — это всегда неожиданность. Как в случае с Солженицыным и многими другими ныне забытыми нобелиантами (Перл Бак, Эредия, Ф. Мистраль), лауреаткой стала документалистка. То есть произошла еще одна победа настоящего над вечностью. Будут ли Алексиевич читать через 100 — 200 лет? Рота, Стоппарда, Пинчона, Красногорскую, Кадаре — будут. Здесь у меня сомнений нет. А трагедии ХХ века будут волновать в будущем не больше, чем сейчас нас волнуют трагедии XVIII — ХIХ веков. Кто пускает сейчас слезу по поводу турецкой резни на Хиосе? А голодомора в Ирландии? А геноцида гугенотов? И все сразу обрадовались: она наша — из Франковска! Ага. Теперь этот бублик будут Россия с Беларусью делить. А мы — дырку от него».
Вообще-то шекспировские драмы так называемого исторического цикла тоже можно было назвать победой настоящего над вечностью, не так ли? И они на время действительно были почти забыты. Но через несколько веков оказалось, что эти драмы содержат неповторимое художественное осмысление вечных проблем... Ну, а трагедии ХХ века радикального отличаются от предыдущих тем, что их корни связаны с неизжитым доныне феноменом тоталитаризма в его разных проявлениях. И пока этот феномен не станет чем-то ирреальным, пока не исчезнут раз и навсегда претенденты на «осчастливливание» отдельных народов и всего человечества, книги Алексиевич будут оставаться актуальными. Тем более сейчас, когда в Россию уже больше года течет новый поток «цинковых мальчиков», и только Господь знает, в какие еще исторические воронки бросит возглавляемое им государство Путин. Но не только же Путин производит сейчас тоталитарные марши, не так ли?
Кроме того, именно Алексиевич на первой же пресс-конференции после объявления ее Нобелевской лауреаткой прямо заявила, что для нее Родина, «моя земля» — это Беларусь; но и Украины — «это тоже моя земля». Поэтому не думаю, что можно игнорировать мнение и ощущение самой писательницы — опять-таки, по ее же собственным словам, — которая чувствует себя еще и космополиткой, то есть «гражданкой человеческой Вселенной», которой больно от всех ее бед...
И еще один украинский голос. Представитель более молодого писательского поколения Андрей Любка считает, что Нобелевская премия Алексиевич — «это поражение белорусской литературы, а больше всего — белорусского языка, потому что премию получила русскоязычная писательница. Алексиевич классная, но победило незнание и стереотипное мышление о Восточной Европе — награду получила советская писательница за хорошую «литературу на экспорт». Здесь к сказанному другими литераторами добавилась еще и формула «советская писательница».
Эту формулу использовала и напитала содержанием на сайте «Украинской правды» (той самой, основание и содержание которой когда-то стали одной из главных причин убийства ее первого главного редактора Георгия Гонгадзе) некая Юлия Пятецкая. Статья ее называется безапелляционно: «Нобелевская премия советскому человеку». Один из главных упреков в адрес Алексиевич — что она вписывалась в культурные парадигмы времен СССР и не случайно получила во времена перестройки премию Ленинского комсомола. Не буду пересказывать этот текст, приведу только его окончание: «...Нынешний жест Нобелевского комитета в сторону советской писательницы, вобравшей три культуры, а на самом деле — одну, выглядит миротворческим актом весьма вульгарного пошиба. Нас так уже мирили целых 70 лет, пока камня на камне не осталось — и от дружбы братских народов, и от свободы с равенством, и от крепких застенков, воздвигнутых, казалось бы, на века. Все рухнуло, но «особый человеческий тип homo soveticus» уцелел, потому что, помимо прочих своих уникальных особенностей, обладает еще и поразительной живучестью. Собственно, нынешняя Нобелевская премия — награда именно ему».
No comments.
Кстати, это та сама Юлия Пятецкая, которая в 2008 году опубликовала статью под названием «Нобелевский лауреат Солженицын был стукачом НКВД?», начинающуюся так: «40 дней назад не стало одной из самых зловещих и тенденциозных фигур ХХ века. Насколько живучим окажется миф о «великом русском писателе и пророке»?»
No comments.
А вот относительно всесоюзной премии Ленинского комсомола следует все-таки кое-что сказать. Неужели получить ее, тем более — во времена перестройки, это априори тяжкий грех? Да, среди лауреатов ее было немало конъюнктурщиков, пропагандистов и откровенных бездарей. Но как же быть, скажем, с выдающимися российскими балеринами — Екатериной Максимовой, Надеждой Павловой и Людмилой Семеняко? С писателем Борисом Васильевым? С филологом-энциклопедистом Сергеем Аверинцевым? С биографом Сергея Королева Ярославом Головановым? В конце концов, с деятелями украинской культуры — Дмитрием Гнатюком, Иваном Карабицем, Олегом Крысой, Марией Стефьюк — тоже лауреатами этой премии? Неужели это тоже все — безнадежный «совок», достойный только презрения?
Но хватит об этом.
Кажется, наиболее адекватно оценила описанную выше ситуацию Оксана Забужко: «Впервые от распада Советского Союза в культурный фокус Запада попал вот этот феномен, который пани Светлана 40 лет терпеливо исследовала своим писательским инструментарием — вот этот страшный неооруэлловский порабощенный разум, говоря языком Чеслава Милоша. Только это порабощенный разум значительно более широкого формата — здесь речь идет уже, наверное, о порабощенной душе, которая, как рак, разъедает человечество, и жертвами уже становятся целые страны и особенно Россия... Светлана Алексиевич в принципе сделала литературный подвиг — да, она белоруска, она человек с тем, советским бэкграундом, но она — внешний человек относительно русской литературы, и она отчиталась за русскую литературу, которая оказалась не на уровне своей исторической миссии. Алексиевич дала портрет вот этого рака мозга и души, который эта чекистская система в течение ста лет практиковала».
Что касается художественного инструментария и литературного новаторства Алексиевич, то Забужко о них очень высокого мнения. Неслучайно, по оценке писательницы, «»война за Алексиевич» только началась, потому что это очень важная премия для перспектив «декоммунизации» в масштабах далеко не только экс-СССРа, но и Запада тоже».
И просто нельзя не процитировать саму Светлану Алексиевич, фрагменты из ее недавнего интервью украинскому телеканалу Espreso.tv: «Я 30 с лишним лет писала историю «красной утопии», «красного человека» — я его так называю, и у меня было «главное величие замысла», как говорил Бродский, я хотела создать энциклопедию «красной жизни» — так, как мы живем. Таких людей, наверное, никогда не будет, на таком огромном пространстве такого ужасного эксперимента... Я шла вслед за историей по главным ее точкам. И это пять книг: Вторая мировая война, дети и женщины, потом война колониальная — «Цинковые мальчики», затем «Чернобыльская молитва» — совсем другая война, и уже распад этой «красной империи»... Так что темы — это главные точки этой жизни, которую мы недавно жили, и называлась она «социализмом»...
Моя работа предполагает необходимость жизни среди людей... Я вот это все ловлю в троллейбусе, автобусе, кафе, на улице. Это очень тонко — сделать образ времени, поймать его... Я недавно встречалась с немецким президентом Гауком, и он говорил, что нет такой книги моего жанра о ГДР. А я сказала, что я бы никогда не смогла написать такую книгу, поскольку я не могу понять эту ментальность, у меня другая бабушка, другой дедушка, другие песни, иначе хороним, иначе к смерти относимся.
Я жила 40 лет в СССР: и пионер, и комсомолка, мои бабушки, дедушка, родители были «красными». «Красный человек» в нас всех очень глубоко сидит — говорит об этом всем, о том, что происходит. В 90-е годы мы думали, что все — приедет автобус и мы поедем в новую жизнь. Так нам казалось. Коммунизм где-то канул, а в результате — нет, вот сейчас он с кровью выходит, не мне вам, украинцам, это рассказывать «.И еще одна цитата из только что упомянутой пресс-конференции Светланы Алексиевич: «Я зьбіраюся жыць у Беларусі».
