Уже больше года мы, украинцы, боремся за свои права с оккупантом. Слепая война не обошла и тех, чье предназначение — учить студенческую молодежь. Сегодня нашим собеседником будет кандидат филологических наук, доцент кафедры зарубежной прессы и информации Львовского национального университета имени Ивана Франко Тарас Лильо, который на год покинул преподавательскую стихию ради безопасности родного государства, семьи и своих близких. Служил защитник в батальоне охраны 7-го отдельного полка армейской авиации на должности заместителя командира роты по воспитательной работе, почти четверть этого срока находился на Луганщине, в зоне АТО, исполняя обязанности командира отделения сводной роты охраны.
— Каким термином вы бы охарактеризовали все то, что прячется для многих за непонятным названием АТО?
— У журналистики есть важное предназначение — называть вещи своими именами. Один из мыслителей отметил: «Если бы мы называли вещи своими именами, то избавили бы человечество по крайней мере от половины имеющихся проблем», — в частности и доброй части тех вызовов, которые стоят сегодня перед Украиной. Реально имеем дело с войной, проблема только заключается в том, как наиболее точно ее обозначить. Формально правильно говорить украинско-российская война, ведь ее развязала власть России. Еще сегодня есть смысл говорить об украинско-кремлевской войне (как говорим об украинско-большевистской почти столетней давности), поскольку Путин ведет ее и против российского народа, российских военнослужащих, которых посылает на смерть. Конечно, это не освобождает от ответственность большое количество граждан Российской Федерации, которое поддерживает Путина, по крайней мере пассивно. Но, символично говоря, если есть хотя бы один или два россиянина, которые понимают суть этой войны, — это уже хорошо. И все же, несмотря на то состояние, которое есть у нас сейчас, остаюсь оптимистом. Мне импонирует мнение Циприана Норвида, который говорил, что только свободные люди, с колыбели не клейменые словом «раб», знают о том, что при наличии границы с Россией надо иметь в ней свою партию сторонников — иначе столкнутся два монолита, не стыкующиеся между собой...
— Чем для вас является война?
— Для меня она словно двуликий Янус. С одной стороны — это пространство, в котором необходимо отстаивать человеческое и национальное достоинство ради будущего, а с другой — место, где весьма интенсивно проявляется абсурд, который, к сожалению, не исчерпал себя в прошлом. Ведь решения, принимающиеся по ту сторону фронта, ведут к самоуничтожению, к окончательной руине кремлевских авторов кровавых катастроф...
«НЕДОСТАТОК ЖУРНАЛИСТИКИ — ЭСТЕТИЗАЦИЯ ВОЙНЫ»
— Сегодня у нас есть чрезвычайно много ракурсов подачи материалов о войне, но до сих пор многие не знают, что же это в действительности. С вашей точки зрения, что и как надо говорить о войне?
— Война — очень сложное явление, так как имеет много измерений — и видимых, и невидимых. Считаю, что украинская журналистика справляется с измерением очевидным. Мы видим отвагу журналистов, которые ежедневно находятся под обстрелами непосредственно на фронте и передают важные репортажи. Вместе с тем нельзя забывать об измерениях скрытых. Журналистика должна быть готова к адекватному, целостному показу лица войны. Приведу такой пример. Однажды прохладным ноябрьским днем охраняем наш вертолет, который прилетел забрать доставленных из Станицы Луганской и Счастья раненых. Вдруг замечаем, как близ нашего блиндажа начали играться в войну двое мальчишек. Мы не запрещали, потому что чувствовали, что их присутствие принесло нам крошку другого мира, без этих ежедневных тревог... Но меня насторожило то, как они забавляются, как самоотверженно стреляют игрушечным оружием. Я подошел к ним и ради эксперимента предложил (шутя, конечно) поиграть с настоящим автоматом Калашникова, ожидая, что такое предложение застанет их врасплох. Мальчишки даже не стушевались, сразу приняли предложение и со знанием дела предложили отсоединить магазин с патронами. Впоследствии оказалось, что они уже не раз стреляли из этого оружия. Когда-то Нил Постмен писал, что телевидение украло детство... Этот автомат тоже украл у этих детей что-то существенное, то, что позволило им банализировать войну. А что говорить о детях под ежедневными обстрелами террористов? Как заметил Джеймс Нахтвей, цена войны измеряется не деньгами, а человеческими жизнями: не только жизнями тех, кто погиб, а тысячами жизней тех, кто навсегда остался с раной в сердце. Поэтому все это надо выявить, показать и объяснить. Следовательно журналист, описывающий такие проблемы, должен иметь универсальные знания, в частности по истории, культурологии, психологии и т.д. В ситуациях, когда речь идет о жизни и смерти, особенно массовой, люди будут задавать вопросы не только что, где, когда, но и почему. Здесь нужны эксперты по делам духовным, и часто происходит так, что именно журналисты должны дать ответ первыми.
«НА ТВ НЕ ХВАТАЕТ ОБСТОЯТЕЛЬНЫХ МАТЕРИАЛОВ»
— И все же, должным ли образом СМИ освещают эту проблему?
— На телевидении не хватает обстоятельных материалов о причинах этого противостояния. Очень часто сложность войны сводят к упрощенным формулам, чего делать не стоит. Если включить дальний свет сознания, то увидим, что сила агрессора является притворной, это маска для небезосновательных комплексов, ущербности. Отсюда и хроническое желание жить с чужой энергии, ресурсов, труда, истории, территории, веками паразитировать на всем этом... А еще есть большой недостаток в журналистике — эстетизация войны, которую подают как компьютерную стрельбу. Так зрителя вводят в заблуждение, это влечет серьезные деформации в восприятии кровопролития, суживает такое необходимое пространство для сопереживания. В условиях войны журналистика должна и расцарапывать раны, но только для того, чтобы они, как говорил Ежи Гедройц, не покрывались пленкой подлости, чтобы человек не привыкал к попыткам агрессора его унизить и придать этому унижению характер «нормы».
— Тогда как надо совершенствовать подготовку журналистов?
— У кафедры зарубежной прессы и информации на факультете журналистики есть своя концепция подготовки журналистов. Мы считаем, что это должно быть фундаментальное образование, которое, согласно Василию Барке, должно помочь видеть большие истины. В нашем понимании базовый уровень университетского журналистского образования — мировоззренческий. Именно он позволяет журналисту корректно, целостно моделировать исторический, современный, прогностический образ мира, воспроизводить событийную динамику в категориях смысла и дает критерии распознавания добра и зла и силы идти против этого зла на поединок. Ситуация на Востоке — это поражение и украинской журналистики, которая не сумела ввести людей в мир альтернативных ценностей относительно тех, что навязывала предыдущая эпоха или современная кремлевская пропаганда. А еще важно осознать, что журналистика — это не только определенные знания и умения, есть еще и третий компонент — этика, без которого первые два часто теряют смысл. Соглашаюсь с мнением о слабости журналистского образования там, где учат прежде всего технике и технологиям, а этическую основу профессии игнорируют... То есть во время учебы акцентируют внимание на средствах сообщения, а не на сообщении, его смысле, важности, этическом контексте. Техника и методы — важны, но вторичны. И еще важный момент. Необходимо найти компромисс между специализацией и универсализацией в журналистике. Он может заключаться в том, что журналистская деятельность должна быть специализированной, а журналистское образование — универсальным, то есть всесторонним и фундаментальным. Это как раз тот случай, когда универсальность не противоречит специализации, а делает ее негерметической и дает ей шанс избежать того, что Хосе Ортега-и-Гассет обозначил понятием «варварство специализации». Кому-то это определение специализации испанского мыслителя может показаться слишком категоричным, но, если все тотально специализируем, не выпустим ли, случайно, из поля зрения то, что называют общей культурой?
«ПРОТОРЯТЬ ПУТЬ К СЕБЕ»
— Какую бы оценку вы дали информационной войне?
— Если говорить об украинцах как об объекте этой войны, то, несомненно, она является брутальной и достигла вершины цинизма. Не считаю, что стоит проблематизировать то, что мы не даем адекватный ответ. Конечно же, молчать не надо, но мне бы не хотелось, чтобы мы конкурировали с российскими средствами массовой информации в том, чей цинизм будет более изысканным, временно более эффективным, а ложь более убедительной. Давайте не будем забывать, что СССР распался, в частности, и как гигантская псевдоинформационная система, в которой до критического предела накопилась ложь. Правда побеждает всегда, просто не сразу и очевидно. Нам надо не только оказывать сопротивление информационной войне, но и проторять путь к себе.
— Как, с вашей точки зрения, Украину идентифицируют в мире сегодня?
— Надеюсь на то, что мир, который долгое время демонстрировал безразличие, прозревает. Но я считаю, что наше состояние бытия не зависит от того, что мир думает о нас. Одна из проблем украинцев заключается в том, что мы очень часто видим себя глазами других, то есть «мы есть, потому что нас воспринимают». Я бы хотел, чтобы свой статус в мире украинцы определяли более самодостаточно.
— Наблюдаете ли вы позитивные тенденции в развитии украинской армии?
— Да, у нас нет сверхсовременного оружия, которое есть у России, но в истории не раз так бывало, что победу одерживали именно настоящие, а не фальшивые идеи. Оружие — это не только металл, но и дух. И этот дух есть. В июне прошлого года, во время второй волны мобилизации, в нашу часть прибыло много ребят из Винницкой области. Это были настоящие патриоты, которые рвались в бой. Но после того, как на поломанной технике их отправили под Иловайск в составе 51-й бригады, настроения изменились. За этот год действительно много сделано, хотя острой остается проблема кадров, в том числе в высшем офицерском составе. Я надеюсь, что выводы будут сделаны и рано или поздно обороноспособность будет зависеть не от количества мобилизованных, а от профессионального костяка армии — людей, которые хотят и умеют держать в руках оружие. Такие военнослужащие должны иметь солидные социальные гарантии. Параллельно должна происходить общая выучка.
Войны рано или поздно заканчиваются, и уже сегодня надо думать, как жить завтра в мире, какие сделать выводы из усвоенных уроков. Ведь большая подлость начинается с малой, в том числе — с мелкой коррупции и взяточничества. В таких противостояниях есть потребность выигрывать ежедневно, в «ближнем бою» тоже. И пытаться жить достойно, с прямой спиной, и делать все для того, чтобы наше завтра, которое станет прошлым для грядущих поколений, не было основанием для их стыда.
