Украинский литературный журнал «Простори» существует на информационном рынке еще с 2008 года. Правда, не всегда журналу удается «выходить в свет» в виде печатного издания. Например, недавно презентовали только пятый номер «Просторів». А в основном тексты существуют в онлайновой версии журнала.
Впрочем, редакция во главе с Катериной Мищенко, Нелей Ваховской и Натальей Чермалых (с Натальей о проекте «День» общался прошлым летом в № 122 от 15 июля 2011 года) не опускает руки и популяризует произведения современной украинской и зарубежной литературы и эссеистики, поднимает проблемы художественного перевода, обсуждает вопрос литературы в широком культурном и социальном контекстах. «Простори» пытаются создать автономную платформу для художественной, социальной и политической критики.
Пользуясь презентацией нового номера как случаем, «День» поинтересовался у редакторов «Просторів», каким они видят будущее украинской литературы и каким в этом контексте видится будущее журнала. Неля ВАХОВСКАЯ ответила достаточно оптимистически:
— Я не думаю, что украинская литература сегодня — это пример упадка. Сейчас некоторые наши авторы еще только на взлете, но есть надежда на то, что это — начало долгого пути. Украинские писатели 1990-х годов отталкивались от сильной литературы, пусть и советского периода. А именно на изломе веков мы пережили некоторый литературный разрыв, уже не столько отталкивание от старой традиции, а поиск чего совершенно нового. Как по мне, «двухтысячники» начали писать в своеобразной вакуумной среде, без опоры на какую-то почву, которая сейчас только создается. Поэтому современная украинская литература — это лишь старт. Конечно, есть опасение по поводу того, куда эту литературу заведет. Но надежда на лучшее тоже есть.
— Если почва современной украинской литературы только формируется, тогда какова в этом процессе роль классики?
— Все зависит от того, что считать классикой. Если речь идет о ХХ веке (модернизм, авангардизм), то он, бесспорно, имеет некоторый отзвук в современной литературе. Однако абсолютной классикой в украинской литературе до сих пор считают ХІХ век, да еще и в форме школьных шаблонов, что в таком виде не слишком продуктивно — разве что для консервативно настроенных авторов, которые активно отстаивают химеру традиционных ценностей. Сегодня трудно определить четкие тенденции — все зависит от вкусов автора. Бесспорно, чистого вакуума не существует, так или иначе, литературные традиции передаются, хотя их преемственность в случае украинской культуры и не является сквозной. Я не считаю связь с классикой залогом хорошего письма, ведь все зависит от качества диалога с «классиком», т.е. от способности современного автора / авторки свободно мыслить. Хотя иногда меня пугает ощущение, что молодые наши авторы уж слишком прогибаются под современные заграничные тенденции, импортируют темы и стили. Я бы очень хотела, чтобы украинский авангард был более диалогично представлен в современной литературе. Но по сути, вся украинская авнгардная литература на протяжении ХХ века была цензурированная, и произведения сохранились часто в кастрированном состоянии. Вера Агеева единственная идет сегодня этим путем — она пытается по-новому перечитать Тычину, Рыльского, Сосюру и вывести их из-под соцреалистического лубка, но слышат ли литературоведа наши авторы — это для меня тоже пока вопрос.
— Известно, что выпуск пятого номера журнала затянулся из-за недостаточного финансирования. Но это — не единственная проблема...
— Да, с одной стороны, проблема в финансировании. С другой — ми существуем в ситуации ограниченного украинского литературного и интеллектуального ресурсов, которые бы работали в художественной сфере и имели социально-критическое направление. Как по мне, самая большая проблема украинской литературы вообще — это отсутствие читателя. Общество забывает о привычке читать как таковой. Это усложняет жизнь для книги, и это фактически делает невозможным существование журнала.
В любом случае, мы не планируем прекращать свою работу. Наша редакция отказалась от тонких журналов, которые выходят часто. Зато решили выпускать журналы приблизительно дважды в год, но объемом 150—200 страниц. Хотелось бы, чтобы это был полноценный комплекс текстов, с которым можно долго работать. Следующий выпуск у нас будет посвящен теме бедности.
— Лозунгом нового номера «Просторів» является «вера, порно, любовь». Это — перефразированное триединство «вера, надежда, любовь». Почему именно такая интерпретация христианского высказывания?
— В обществе распространено мнение, что любой продукции порнографического характера нет места в нашем мире. И в то же время видеопродукция такого характера является достаточно распространенной. То есть выходит, что в социуме, который жестко цензирует некоторые проявления человеческого естества, возможен такой товар, как порно. Запрещение привлекает и добавляет популярности. Зато порно — это своеобразный вид письма и жизни, в котором все очень просто и механически, все подано потребителю, так сказать, на тарелочке. Мы против именно такого существования. В нашей трактовке порнография — это не сугубо сексуальное или эротическое наполнение. Напротив — это социальное явление, симптом общества запрета. Заменяя «надежду» на «порно», мы не хотели слишком воходить в диалог с христианством (хотя дискуссия о философии и революционность раннего христианства по сравнению с его последующим институциональным воплощением, несомненно, была бы интересной), мы пытались привлечь внимание к системе ограничений и цензуры , что и делают конвейерную индустрию порнографии, сводя человека во многих сферах жизни к механическому повторению и симуляции желания жить.
