Пообщаться со студентами пан Николай пришел, так сказать, с дороги. Он только что вернулся (разговор происходил 15 июля. — Ред.) из экспедиции по Канаде «Исторический поезд украинских пионеров», в которой принял участие от редакции «Дня». Участники путешествия преодолели семь тысяч километров по дорогам украинских переселенцев. «Когда мы за 23 дня проехали маршрут от Галифакса (портовый город, куда привозили мигрантов из Гамбурга), для меня открылся абсолютно новый мир украинцев», — отметил Николай ХРИЕНКО во время разговора с участниками Летней школы, которые фактически первыми узнали о деталях экспедиции.
Впрочем, такая динамика — полностью в стиле Николая Хриенко. Свою деятельность он называет экспедиционной журналистикой. Читатели «Дня» уже знакомы с его уникальным проектом «Украинцы за Уралом», который Николай Хриенко завершил в прошлом году, преодолев 118 тысяч километров по территории Российской Федерации. Вполне справедливо он заслужил звание «Человек года-2010» по версии «Дня». А в ближайших планах пана Николая — отыскать следы наших соотечественников в Средней Азии.
На этом фоне безосновательными кажутся упреки наподобие того, что украинская журналистика 1990-х умерла. «Мне завидуют российские коллеги, — говорит Николай ХРИЕНКО. — Они в России живут, но не исследовали свою страну так, как я». Очевидно, трансформационный путь определенного пласта журналистов от личностей с самостоятельным мышлением в подставки для микрофонов — это не общая тенденция, а личный выбор каждого.
Как в эпоху информационной глобализации находить уникальные темы и героев для своих материалов и оставаться интересным своему читателю, с чего начать? Личный опыт Николая Хриенко — прекрасный ответ на эти вопросы, ведь он сам начинал с журналистской любознательности, настойчивости и небольших походов по Украине. Как считает Николай Хриенко, по украинским землям вообще стоит путешествовать пешком... из-за высокой плотности населения. Именно таким образом происходит, с его точки зрения, крепкая сцепка с землей и народом.
С разговора о современной журналистике началось общение участников Летней школы «Дня» с Николаем Хриенко.
М. Х.: Журналист — прежде всего Гражданин. Он должен всегда быть в оппозиции к власти и информировать общество о деятельности властных структур. Но это не должна быть критика ради критики. Если журналист не придерживается этих правил, ему нужно работать в таких журналах, как «Натали» или рекламных отделах. В то же время свою позицию не всегда просто удержать. За журналистскую позицию меня трижды увольняли из «Сельских вестей», «Голоса Украины» и «Рабочей газеты».
В России журналистика в гораздо худшем состоянии, чем в Украине. Не из-за того, что там слабые журналисты. Дело в другом. В коридоре Союза журналистов России висят портреты 311-ти российских журналистов, которые погибли от рук киллеров. Это в основном люди от 26 до 50 лет, то есть наиболее продуктивные. В Украине «иконостас» тоже немалый. Но все же наше общество оказалось более зрелым, и у нас журналисты могут писать о том, что в действительности происходит.
Свой путь журналиста я начинал с работы в районной газете, одновременно учась на заочном отделении факультета журналистики Киевского университета. А после службы в армии поступил на первый курс уже стационарной формы обучения. Думал: когда закончу учебу, то поеду работать на Север, проходил практику в Иркутской, Магаданской, Красноярской областях, в Турине. В тех краях я прошел 217 км на лыжах при температуре 51 градус мороза. В последние дни похода было так холодно, что пока дошел до места назначения, едва не погиб. Получил такое воспаление легких, что казалось — внутри перемолотое стекло. Вылечила меня шаманка. Хотя в Россию я так и не поехал работать, но наведывался туда постоянно, совершил 19 одиночных походов в разные регионы — на Польский полуостров, в Неметию, Магаданскую область, на Полярный Урал. Один календарный год я работал в Чернобыле, побывал во всех точках ликвидации аварии. Самым сложным был маршрут к взорвавшемуся реактору. На эту тему я написал материал «Недра чернобыльского «Титаника» для газеты «Вестник Чернобыля». Я на две секунды успел увидеть то, что случилось с реактором. Больше невозможно выдержать, потому что к реактору ползешь на животе, а под тобой почти раскаленный бетон. Дважды также поднимался на крышу саркофага и на вентиляционную трубу. Это не была экскурсия. Тогда выполнялись работы по укреплению стойкости трубы, и я писал репортаж о том, как эти работы происходят. В Чернобыле я встретил людей абсолютно самоотверженных и интересных. Я видел тех, кто строил саркофаг над четвертым блоком, — некоторые из них уже на инвалидных колясках, но все же они убеждены: «Пусть я стал инвалидом, но мне удалось сделать то, чего никто в мире больше не сделал». И в самом деле, нужно отдать должное этим людям: если бы не их оперативность, то всех украинцев выселили бы за Урал. Встречался также с пилотами самолетов, которые сбрасывали свинец, доломит и песок на реактор. Многие из них, по меньшей мере, ослепли.
На протяжении последних лет я работал в газете «Столица». Тогда же и совершил переход по Украине — маршрут имел название «Жизнь и выживание людей в нынешних социально-экономических, радиационных и экологических условиях» и состоял из десяти этапов. Я доходил до какого-то пункта, возвращался в редакцию с материалом, выдавал текст на четыре колонки и опять собирался в дорогу. В рамках проекта, который назывался «Украинцы в Украине», я прошел все четыре зоны отчуждения. А после его завершения решил работать над проектом «Украинцы за Уралом».
Мои проекты поддерживали газета «Сельские вести», украинская диаспора, пограничники и даже патриарх Владимир. Некоторые российские издания — «Огонек», «Собеседник» — печатали материалы. Понятно, что ни одна редакция не могла самостоятельно предоставить такую командировку.
В ближайшее время планирую реализовать проект «Украинцы в Средней Азии». Первый раздел — «По следам Тараса Шевченко» — будет содержать фотографии и текстовый материал об Оренбурге, Орске, где Кобзарь два года находился в ссылке, Казахстане, где Шевченко на протяжении восьми лет отбывал заключение в Новопетровском укреплении, которое находится на берегу Каспийского моря. Казахи, кстати, считают его первым художником Казахстана. Оттого и город есть, названный в честь него. По завершении «шевченковского» этапа на очереди Туркмения, Таджикистан, Узбекистан и Киргизия. Поход рассчитан, приблизительно, на 6—7 месяцев. Поэтому, если удастся найти средства в этом году — пойду сразу, не колеблясь. Нужно выполнить маршрут, пока еще есть силы. Потому что, например, в Россию я брал с собой рюкзак весом 39 кг.
Относительно последней экспедиции «Исторический поезд украинских пионеров», участие в которой я принял от (и благодаря) редакции «Дня», то до ее начала я считал, что пути украинцев Канады исследованы в полной мере. Но когда мы за 23 дня проехали маршрут от Галифакса (портовый город, куда привозили из Гамбурга переселенцев), для меня открылся абсолютно новый мир украинцев, которые живут в степях, степных зонах, прериях, лесах, лесостепных зонах, скалистых горах, на побережьях морей. В целом в Канаде проживает 1 миллион 200 тысяч наших соотечественников. Они в третьем-четвертом поколении достаточно хорошо разговаривают на украинском языке, поют народные песни, носят вышиванки, любят Украину. У них очень спортивная нация. В жару бегают и младшие, и старшие, а чиновники ездят на велосипедах. Вместе с тем неприятно поразило то, что, хотя организаторы брали на себя значительную часть расходов, из украинских журналистов участие в проекте приняли только я от газеты «День» и Вахтанг Кипиани, редактор «Исторической правды». Думаю, причина не в потере интереса, а в лени.
Олеся ЯРЕМЧУК, Львовский национальный университет: — В каждой стране мира украинцы проявляют себя по-разному. Каковы ваши личные наблюдения по этому поводу?
М.Х.: — Украинцем в Канаде быть престижно. Генерал-губернатор, много депутатов в парламенте, премьер-министр Онтарио, капитаны кораблей, бизнесмены — украинцы. В России наши соотечественники тоже занимают высокие посты: мэр Магадана Владимир Печеный из Черновцов, председатель думы Петропавловска-Камчатского, глава правительства Чукотки и т. д. Украинцы в Украине не могут построить сильное государство, а за рубежом реализовывают себя на сто процентов. Я не могу объяснить это явление. Те же люди, из такого же теста, с такими же природными данными. Если вырезать контур карты Украины и приложить на любое другое место на карте мира — никакая Канада, Америка, Россия не сравнится с красотой и мощностью нашей территории. Люди у нас внешне намного более красивы. Хотя за рубежом все улыбаются, нет агрессивности, углубленности в себя, жизненный уровень чрезвычайно высок, работает законодательство. В этом разница.
Татьяна БУБАЛО, Волынский национальный университет: — Не считаете ли вы, что в украинском сознании утвердился стереотип, что легче выехать за границу, чем строить более высокий уровень жизни у себя дома?
М.Х.: — Дело в том, что у нас люди просто не могут себя прокормить. Поэтому донецкие шахтеры рубят уголь на Чукотке, а закарпатские лесорубы валят ангарскую сосну возле Архангельска. Причина — в неспособности построить экономику, которая бы создала рабочие места. Есть родина, а нет настоящего государства. Так вот государство не способно ничем управлять. И это очень хорошо видно издалека, когда находишься, например, в Канаде. А родина — это те места, где ты родился и вырос, где могилы родителей. И этим людям чрезвычайно жаль прощаться с ней.
Алла САДОВНИК, Львовский национальный университет: — В свое время Иван Багряный написал статью «Україна біля Тихого океану». В ней впервые было написано о переселенцах в Сибирь. Он удивлялся тому, как они там живут. Это была настоящая Украина, которой уже тогда, в 1930-е годы, не было здесь, у нас. Почувствовали ли вы такой же восторг, находясь на тех землях?
М.Х.: — У меня собраны статьи Багряного. Читал и их, выделяю и документальный роман «Тигроловы». В 1930-е годы украинцы Сибири предприняли попытку создания отдельной республики. У меня есть ксерокопии статей, публикаций из открытых архивов о том, как уничтожали, ликвидировали Зеленый Клин в 1920—1930-е годы. Украинцы могли создать независимую республику на Дальнем Востоке, но Ленин и Сталин уничтожили это движение. В Канаде наоборот все делается для того, чтобы дать возможность человеку подняться. А в России страшный упадок. Уменьшается количество славянского населения. Идет окитаивание дальневосточных территорий. Северные регионы обезлюднены. В Норильске, Воркуте живет 40% людей от того количества, которое было раньше. Многие города уже вообще не существуют, они — как Чернобыльская зона.
Алла САДОВНИК: — Были ли такие моменты, о которых вам не хотелось бы писать на страницах газеты?
М. Х.: — Нет. Я описал все проблемы, которые существуют в России, и те, которые касаются Украины, я также четко называю. Если упускать сердцевину, для чего тогда писать? Мало рассказывать, как метет метель и как выглядит полярное сияние. Через жизнь украинцев России я освещаю государственные проблемы.
Александр КУПРИЕНКО, Киевский национальный университет: — Когда вы знакомитесь с человеком, скажем за Уралом, что, прежде всего, дает возможность почувствовать украинский корень?
М. Х.: Прежде всего — язык. Когда я попал в шесть утра в Киевку (Приморская область, Лазовский район), встретил женщину возле колодца. Колодец у дороги, во дворе цветов много, дома деревянные, но побеленные — это уже признак того, что украинцы живут. Я к ней: «Добрий день!», и она отвечает: «Добрий день!». Смотрит, что с рюкзаком большим, поставила ведра, подошла: «А Ви звідки?» — «Та йду з Находки» — «Пішки?» — «Та ні, доїхав до повороту» — «А сам ви звідки» — «З Києва» — «Ти диви! А в нас Київка село». Еще несколько слов спросил, давно ли здесь живет, когда была в Украине. Говорит — никогда не была, предки переехали еще в 1906 году. «То як ви так добре українською розмовляєте?». Она на меня посмотрела и сказала: «А що ж я, німецькою повинна балакати?». Первые украинские переселенцы и жители в третьем колене говорят на современном украинском языке. А вот канадские украинцы общаются на законсервированном языке тех времен, когда они эмигрировали.
Виктория СКУБА: — Пан Николай, украинцы в мире — это тот важный ресурс, который может помочь лоббировать украинские интересы. У нашей диаспоры такая широкая география обитания, что с ее помощью мы могли бы создавать целые анклавы продвижения украинской культуры. После того как вы завершили свой проект «Украинцы за Уралом», обратила ли внимание украинская власть на эту большую диаспору в России, началось ли более интенсивное налаживание культурных связей?
М.Х.: — В Киеве есть Украинский всемирный координационный совет. Его раньше возглавлял Михаил Горынь, а теперь — Дмытро Павличко. Он занимается координацией действий украинцев в мире. Но суть в том, что Украина не выделила ни одной копейки ни при Ющенко, ни при Кучме на школы, буквари, учебники, методические пособия. И с таким отношением Украины к украинцам за Уралом и в других регионах ожидать какого-то улучшения деятельности диаспоры нечего, потому что ее финансово не поддерживают. Но диаспора немало помогает Украине, в том числе и материально.
Алексей ЛАВРИНЕНКО, Киевский национальный университет: — Пан Николай, во время реализации проекта «Украинцы за Уралом» вы совершили пеший переход на расстояние 537 км. Расскажите, пожалуйста, как вам это удалось?
М.Х.: — Я шел 23 дня. Бывало так, что переходил реку, а мосты были сорваны. Медведи подходили к палатке на расстояние полтора метра. Ложась спать, писал записку: «Уважаемые джентльмены! Я путешественник, журналист из Киева. Прошу не тревожить. Приходите с семи часов до восьми тридцати. Надеюсь на вашу порядочность». Подпись, дата, прикалывал сзади, закрывал замок и спал. Заходил в покинутые сталинские лагеря. Кухни, бараки — как будто из другого мира. На сторожевой башне фамилии солдат вырезаны. Видел высокие металлические штыри, на которые вешали металлические тачки. Стоят сегодня, как елки. Женских волос много. Лунная ночь, смотрю, лежат волосы — желтые, сухие. Как дошел до Колымы, уже был 41 градус мороза. Это своего рода потрясение, когда ты все время идешь один. Звук услышал металлический — пугаешься. В таких походах нужно четко и ясно осознавать — ты должен пройти дорогу. И если нападают — нужно обороняться в любом случае. Если идти и думать, что как-то повезет — то это проигрышный вариант.
Алексей ЛАВРИНЕНКО: — А чем питались?
М.Х.: — Выручали коржи. В последний период собирал ягоды, пока еще не осыпались. Ел шоколад. И немного сала. Сало с шоколадом — это, конечно, круто. Но надоедает...
Юлия ЯРУЧИК, Национальный университет «Острожская академия»: — Знаете ли вы в истории отечественной или зарубежной журналистики примеры подобных проектов?
М.Х.: — Я не могу говорить обо всех странах. Но в России такой проект ни один журналист не осуществлял, в Украине — тоже. По спортивно-туристическим показателям — таких, которые могли бы совершать длительные походы при минусовых температурах, при метелях, — единицы. Я путешествовал при температуре от минус 41 до плюс 41. Метели — до 35 метров в секунду. У меня вес 85 килограммов, то я еще держался на ногах. Однажды тянул молодую женщину — она весила где-то 55 килограммов, ее сдувало. В армии я занимался борьбой самбо, выполнял норматив кандидата в мастера спорта, а затем, когда в 1972 году дзюдо стало олимпийским видом спорта, я тренировался у Ярослава Волощука. Я еще тогда понял, что моя журналистика будет с большими физическими нагрузками. Начал ходить на лыжах, пешком, бросил курить, пить. Если человек курит — может распрощаться с мечтами о походах.
Алексей ЛАВРИНЕНКО: — Пан Николай, не возникало ли у вас идеи написать книгу о ваших путешествиях?
М.Х.: — Есть очень хороший журнал — «Неопалимая купина», но, к сожалению, у него небольшой тираж. В нем полностью напечатан первый и второй этап проекта «Украинцы за Уралом». Обстоятельные материалы с фотографиями обо всех этапах путешествия напечатала газета «День». Когда я пишу текст, у меня основное правило — писать то, что видел, слышал и пережил. Если не будет третьего — это созерцательный материал. Очень важно передать собственные чувства. Даже если ты боишься — пиши так, но объясни, почему боишься. Это жестокая дорога. В любой момент путешествие может закончиться.
Лина ТИМОЩУК, Национальный университет «Острожская академия»: — Не возникало ли у вас идеи передать в фонды все ваши наработки: пленки, кассеты с диктофона, заметки?
М.Х.: — Все это уже есть в толстенных журналах. Однако я хочу выпустить отдельную текстовую книгу, где будут тексты со всех трех этапов и фотографии, фотоальбом и организовать фотовыставку по трем этапам. Это, конечно, не монографии и научные исследования, но это осмысленные тексты. Я не представляю, как я буду жить без путешествий, ведь рано или поздно все равно придется заканчивать. Сейчас хожу на байдарке, чтобы оттянуть этот процесс. Встречался с фотографами из Канады, России, Китая, Японии. Все они удивлены. Особенно россияне: дескать, уже с сединой, а столько проходить. Когда журналисты рассматривают карты, их берет зависть, что они в России живут, а я из Украины столько проходил. Чтобы путешествовать, много не нужно. Не обязательно далеко идти. Можно пройти по реке километров 120. Это может быть экологическое исследование в Прикарпатье, например. Первое мое путешествие было на лыжах: 7 километров туда и 8 назад. Мы тогда в пятый класс ходили.
Игорь САМОКИШ: — Вы поддерживаете связи с героями своих публикаций?
М.Х.: — Поддерживаю. Пока я не отошлю материалы всем людям, которые мне помогали, считаю проект незаконченным. Мне приходит много писем, звонят по телефону, особенно на Новый год. У меня очень тесные связи с этими людьми. Даже если уже потом они прекращаются, я все равно помню всех по фамилиям. Я так отношусь к людям, как хотел бы, чтобы они относились ко мне.
Сейчас у меня цель номер один — это украинцы в Средней Азии. Об этих краях в Украине ничего практически не знают. Знают, что там был Тарас Шевченко: в Оренбурге, Казахстане. Но никто не совершил экспедицию туда и не провел системную фотосъемку. А я все делаю с чистого листа, отхожу от всех трафаретов.
