Николай Савельев — в прошлом журналист «Дня», известен сегодня как многолетний главный редактор львовской газеты «Ратуша». Вход в его кабинет буквально забаррикадирован паллетами с водой, коробками еды, десятками книг... Все это на восток и для местного военного госпиталя. Николай Савельев вместе с единомышленниками активно занимается волонтерством, периодически наведываясь в прифронтовые регионы. Его кабинет аккуратно заставлен военными «трофеями», за каждым из которых стоит свое воспоминание, например, в случае с осколком от «Града». Где-то на почетном месте он также держит медаль от Минобороны «За содействие Вооруженным силам Украины».
Среди всего этого атмосферного и уместного антуража мы пообщались с Николаем Савельевым об актуальных вызовах, которые стоят перед журналистом во время войны.
— Война на востоке стала вызовом для всех, в том числе для медиа. Как, по вашему мнению, украинская журналистика справляется со своей задачей?
— К войне не были готовы ни государство, ни армия, ни журналистика. Мы не готовили специально журналистов, которые работают в зоне боевых действий. Не уверен, что те журналисты, которые работали в военных изданиях, были готовы к работе в военных условиях. Из тех тренингов, которые я проходил для работы в зоне АТО, я узнал много, казалось бы, элементарных, но полезных вещей, о которых раньше не знал.
Журналистам приходилось часто учиться на ходу. К сожалению, было много проколов. Когда я открываю газету «Факты» и там встречаю абзац, в котором корреспондент пишет, мол, в Славянске около здания колледжа, где размещается штаб командования сектора «С», сейчас приехали с передовой бойцы батальона Кульчицкого.
— Спрашиваю себя: а зачем врагу посылать сюда диверсантов? С такими СМИ не нужны шпионы из России. Когда-то в изданиях были военные цензоры. Я против введения цензуры. Однако во время войны в журналисте должен жить сам цензор.
Есть также другие вопросы, которые тревожат. Например, так называемый «язык вражды», о котором много говорят и который защищают гранты. Мол, оккупантов нужно называть не оккупантами, а повстанцами. Какие же они повстанцы? Против чего восстали? Это коллаборанты, помощники агрессора, которые воюют на стороне оккупантов. Какие же это ополченцы, если они взяли российское оружие и следуют указаниям Москвы?
Также кое-кто любит рассказывать, что журналист должен оставаться беспристрастным. Ладно, когда будет конфликт на Балканах или в других странах, которые для меня являются лишь противоборствующими сторонами, я буду оставаться беспристрастным. Но не тогда, когда это происходит в Украине. Перефразируя известное высказывание, скажу: «Перед тем как заниматься журналистикой, определись, где твоя Родина».
Если на войне есть недостатки, то на них также нужно указывать, но не конкретизируя, например, на каком блокпосте не хватает боекомплекта. Нельзя оставлять лишь «ура-ура-материалы». Журналисты должны быть сознательными. Примеров множество. Есть, например, такое мнение, в соответствии с которым, если человек был в АТО, то он святой и имеет индульгенцию на преступления. На самом деле нет. Если он ведет себя по-хамски, нужно на это указать. Посттравматический синдром? Из 100 человек на фронте воюют 20—25%, а приходят воинами АТО все. Далеко не у всех этот синдром. Немало кто войной прикрывает свои преступления, бизнес-схемы и так далее. Если мы сегодня об этом умолчим, то завтра это обратится против нас.
— «День» выступил с инициативой «Украинская журналистская платформа». Вы поддерживаете эту позицию? Почему нельзя садиться за стол переговоров с российскими пропагандистами?
— Я подписался под обращением «Дня». «Две страны — одна профессия»? Возмутительно, что определенная группа журналистов пыталась развивать этот постулат, призывая к дружественным объятиям. Как я могу себе это позволить? Ты пришел в мой дом, зарубил моего брата, забрал одну комнату, хочешь присвоить вторую. Вместе с тобой пришел твой друг, который постоянно рассказывает, что все то, что ты сделал, правильно. Этот друг — российские журналисты. Они могут солгать и оправдать что угодно. Яркий пример для меня — ситуация с Турцией. Когда турки сбили российский самолет, российские журналисты начали поливать их грязью и угрожать. Как только Эрдоган извинился — в российских СМИ турки сразу стали братьями. Это же все пишут те же журналисты. Это как Министерство Правды у Оруэлла.
На Украину надвигается российская военно-политическая машина. Их журналисты — составляющая этого механизма. Поэтому вы хотите, чтобы я весь танк ненавидел, а с левым его колесом подружился? Бред. Поэтому я полностью поддерживаю инициативу «Дня».
— Изменила ли война на самом деле сетку вещания в Украине?
— Считаю, что нет. Центральные каналы пытаются подавать тему войны не первым и даже не вторым информационным сообщением. А если в этот день никто не погиб, но всего двое-трое раненых, то могут просто ограничиться предложением в бегущей ленте.
Недавно автор фотовыставки о войне, которая в настоящий момент проходит во Львове, мне рассказала, как жительницу Киева убеждала в том, что у нас сейчас идет война. Немало людей думают, что война уже закончилась. Но это в действительности не так.
Я был не так давно в Чехии, Польше. Наша война, по сути, не нужна никому, кроме нас. Это нужно понять. Всем предлагаю идею: почему бы нам не организовать блуждающую фотовыставку о войне по Европе? 100—200 фотографий с войны разместить на стендах, пригласить нашего англоязычного гида и рассказать всем правду. И пусть эта выставка будет ездить по странам Европы. Россия тратит огромные средства на пропаганду. Украине на эти вызовы нужно адекватно отвечать. Поскольку у нас не хватает денег на Russia Today, то попробуем таким образом сеять зерна правды.
Возобновить в самом дальнем уголке Донецка и Луганска украинское телевидение — задание, в которое прежде всего нужно вкладывать средства. Необходимо, чтобы они видели позитив: биоматематические паспорта, новая полиция на улицах.
— Да, важно возобновить украинский сигнал. Однако с каким месседжем наши каналы могут обратиться к украинцам в оккупации и прифронтовых регионах?
— Мы говорим о влиянии на тех, у кого еще есть остатки собственного мышления. О тех, кто хотел выехать, но в силу обстоятельств не смог. Думаю, таких там 10—15%. Впрочем, когда завтра Донецк опять станет украинским, именно они станут столбом, вокруг которого будет наматываться все украинское, что есть в этом регионе.
Кроме того, мы должны определиться, как вести себя с пророссийскими элементами, которые останутся. Наша пропаганда должна быть направлена таким образом, что тот, кто совершал преступления, кто реально помогал оккупантам, кто истязал и убивал пленных, будет наказан. Наказан Украиной, когда она вскоре вернется. Наказан будет жестоко — тюремные сроки будут безумные. Это приведет к оттоку данных элементов из Донецка в Россию. Нам в настоящий момент пытаются всунуть троянского коня. В один прекрасный момент откроются дверцы и из них выйдут все, кто против Украины. Зачем нам их так много? Этого идеологического балласта нужно избавляться.
С остальными нужно работать. Для начала необходимо выучить господствующие настроения. Нужно очень четко расставлять акценты, вкладывая определены месседжи им в голову. Нет идеального рецепта того, что мы должны этим людям рассказать. Если вы хотите, чтобы регулярно была вода, свет, газ, пенсия — это одно. Если хотите, чтобы было определенное идеологическое наполнение — мы потихоньку, помаленьку, понемногу будем работать. А возможно, они и не хотят помаленьку. Общаясь с солдатами, они часто говорили, что те, кто сегодня в рядах сторонников России, лучше понимают язык силы. В таком случае нужно искать местных, которые могли бы найти общий язык с большинством.
— Благодаря волонтеру Анне Домбровской мы еженедельно доставляем в прифронтовую зону 5 тысяч экземпляров «Дня». Насколько это правильная позиция в условиях серьезного дефицита информации?
— Для меня большой плюс, когда мы в палату военного госпиталя занесли 6 книжек, а зайдя в следующий раз, я вижу, что хотя бы один человек сидит и читает. В окопах дело обстоит несколько иначе. Газету и книжку там будут читать не всегда. Спрашиваю у одного солдата: «Почему книгу не читаете?» Отвечает: «Я лучше оружие почищу. Оно меня может спасти через мгновение».
Однако считаю, что в казармах, на третьей линии обороны должны быть свои библиотеки. Нужен настоящий воспитатель, который будет рассказывать определенные идеологические вещи. Можно взять бой под Крутами — и провести его чисто военный анализ, в то же время рассказав, какое большое значение имело это событие. Сотни интересных исторических моментов можно рассмотреть в таком формате. Идеологически направленные газеты здесь также пригодятся.
Один воин на востоке мне полушутя говорит: «Вот мы посмотрели «Сепар ТВ» — так после нескольких передач уже действительно начали себя ненавидеть». Через украинское телевидение, печатные издания и интернет-медиа нужно с ними общаться. Каждому солдату приятно прочитать о себе на страницах газеты. Такие материалы очень важны, ведь не только медали они будут показывать своим сыновьям и внукам, рассказывая о военном прошлом.
