Украинское общество сегодня находится в том состоянии, при котором для любой доброй инициативы не остается простых путей. Реализация каждого проекта, который имеет в своей основе что-то гражданское и патриотическое, связана с финансовыми трудностями и бюрократическими препятствиями. И тогда, когда не остается никаких вариантов, на помощь приходит способность людей объединяться ради достижения цели. Такие моменты наилучшим образом свидетельствуют о том, что в украинском обществе крепки островки живой ткани — и их немало.
Недавно в Доме кино в Киеве состоялась презентация первой серии документальной ленты «Украинская революция». Ее режиссер Иван Канивец — выпускник Киевского национального университета театра, кино и телевидения им. Карпенко-Карого («День» неоднократно сообщал своим читателям о том, как проходять съемки этого двухсерийного документального фильма об украинском национальном возрождении в начале ХХ века).
То, как создавалась «Украинская революция», собственно, и является примером борьбы гражданской инициативы против неблагоприятных обстоятельств. Ведь кино появилось на фундаменте личного энтузиазма, который предусматривал не только помощь действием, но и собственными деньгами от членов съемочной команды. В целом над лентой работали около трех сотен людей на безоплатной основе. К слову, дикторский текст для фильма начитал народный артист Украины Богдан Бенюк, а главного героя — генерала армии УНР Всеволода Петрива — сыграл Богдан Иванько. Сам режиссер неоднократно мог откликнуться на денежные и менее проблемные коммерческие предложения, нежели кино об украинской истории.
Впрочем, «Украинская революция» интересна не столько тем, как она создавалась, но и тем, какой она создана — без надрыва, лишнего пафоса и чрезмерного морализаторства. Кино — о том, как творилось украинское гражданское общество в начале ХХ века и почему оно потерпело неудачу.
О творческих замыслах и режиссерских ходах, о том, имеет ли перспективы молодое украинское кино «День» побеседовал с Иваном КАНИВЦЕМ.
— Фильм «Украинская революция» создан на основе воспоминаний генерала УНР Всеволода Петрива. Почему вы выбрали именно его воспоминания, а не, скажем, Владимира Винниченко?
— Я прочитал немало воспоминаний из этого периода. Как по мне, воспоминания Петрива наиболее интересны с точки зрения литературного изложения событий. Ни Винниченко, ни Махно не писали настолько живым и интересным языком. Когда я впервые читал воспоминания Петрива, мне сложно было от них оторваться. И самое главное, чего нет у Винниченко (да и, учитывая его политические взгляды, не может быть), — Петрив дает ответ на вопрос: как случилось, что в Украине, где, согласно докладам царской полиции, не было национального сознания, где национальное движение ограничивалось пением и вышиванками, удалось за считанные недели создать государственное правительство и боеспособное войско? Реконструкция этого психологического механизма волновала меня еще во время работы над лентой «Трезубец Нептуна»: откуда появилась сила украинства, которая была продемонстрирована в период украинской революции?
— И откуда, с вашей точки зрения?
— Петрив описывает сразу несколько подобных примеров. Его собственная судьба дает понимание того, откуда в украинском войске появилось столько профессиональных специалистов. Это были люди, которые до революции занимали высокие посты в русской и австро-венгерской армиях. Например, Петрив был полковником генштаба русской армии. Среди более чем трехсот пятидесяти тысяч офицеров в 1917 году только три тысячи были офицерами генштаба. То есть это были кандидаты на замещение наивысших военных должностей. После 1917 года почти все они сыграли выдающуюся роль или в Белой, или в Красной армии. Если бы Петрив остался на службе в России, он сделал бы себе хорошую карьеру на той или другой стороне. Но он решил служить Украине, потому что, несмотря на то, что его воспитывали как профессионального русского воина, глубоко в сердце он был украинцем, ведь родился и вырос на Киевщине. Приблизительно такая же история у многих других солдат, которые пошли в бой за Украину.
Из чтения материалов того времени создается впечатление, что у каждого украинца украинец жил глубоко в сердце, но не проявлял себя, потому что в условиях царской империи это могло негативно отразиться на его карьере, свободе и других аспектах его жизни. И когда украинцы увидели, что вокруг много таких же, как они, это вдохновило их на создание украинских организаций и в конечном итоге на борьбу за свои права и свое государство. Мне кажется, что это очень важный механизм, описанный в воспоминаниях Петрива. Я, к сожалению, не видел возможности передать всю глубину этой психологической трансформации в нашем фильме, но с самого начала меня преследовала мысль: если мы хорошо сделаем это кино, почти у каждого зрителя должно возникнуть желание прочитать воспоминания Петрива.
— Хоть лента и документальная, вы используете много нестандартных ходов, чтобы заинтересовать зрителя. Например, все, о чем рассказывает диктор, воспроизводится на экране с помощью игры участников клубов исторической реконструкции. Закадровый голос диктора налагается на диалог героев. Еще во время презентации фильма «Трезубец Нептуна» Василий Витер говорил о вас как о режиссере-новаторе, мощном с технологической точки зрения. Какие средства вы использовали в работе над «Украинской революцией»?
— «Украинская революция» — это сплошной творческий и технический эксперимент. Дело даже не в том, что я стремлюсь к использованию инноваций (хотя я обычно к этому стремлюсь), а в том, что без этого мы не смогли бы сделать кино. В нашем фильме очень много компьютерной графики. Она используется практически в каждом кадре. Эта графика имеет разную степень реализма в зависимости от сложности эпизода. Вместе с тем компьютерная графика не существует отдельно от операторского искусства. Фактически каждый кадр нужно было снимать в соответствии с определенными техническими требованиями, чтобы потом мы могли использовать необходимую компьютерную обработку. Поэтому нужно было подобрать операторов, которые могли бы снимать кино, «не растрачивая дубли». Робота главного оператора Владимира Каштанова и операторов Светланы Кульчицкой, Рустама Ходжиева, Ореста Поны много добавила а этом плане.
Необычной была творческая концепция фильма: мы пытались показать события так, как их могли отснять операторы кинохроники в начале ХХ века. Поскольку еще перед началом работы над «Трезубцем Нептуна» я пересмотрел десятки кинохроник эпохи Первой мировой войны, то четко представлял, какие планы выбирали операторы того времени, как те планы монтировались. И всегда во время съемки мы пытались работать таким образом, даже по возможности подбирали соответствующие объективы. То есть мы пытались максимально приблизить картинку к стилистике, которая была принята во время хроникальных съемок в начале ХХ века. Опять-таки это привело к определенным интересным технично-творческим ходам. Например, тогдашняя хроника монтировалась короткими кадрами, при этом снималось не много разных планов, соответственно эпизоды занимали 20, 15, иногда 30 секунд. Это обусловило то, что эпизоды в нашем фильме по своему построению тоже крайне короткие, и дало нам возможность в 25 минут уложить большую историю.
— Вы в целом довольно придирчиво относитесь к воссозданию эпохи, чем отчасти пренебрегают современные режиссеры во время съемок исторического игрового кино, не так ли?
— Я бы сказал, что у меня параноидальная склонность к правильному воссозданию всего, что происходит на экране. На 100% это вряд ли когда-то удается, но уровень исторического реализма в моих фильмах в сравнении с тем, что мы обычно видим на телевидении, очень высокий. Например, относительно деталей униформы, предметов быта я постоянно консультировался с военно-историческими реконструкторами, пытался найти или непосредственно вещи того времени, или современные, которые соответствовали бы по внешнему виду и материалам тем, которые были тогда. Относительно армии УНР, главным консультантом был Владислав Куценко, внешний вид русских офицеров помогал воспроизводить Евгений Иванов. Серьезную помощь в поиске реквизита оказал Тимур Баротов, который также был исполнительным продюсером фильма и исполнителем одной из главных ролей. На съемках во Львове благодаря Владимиру Правосудову мы получили реквизит, который невозможно было найти в Киеве. Более того, мы достаточно серьезно подошли к реконструкции всех аспектов нашего кино. Например, у нас была задействована геоинформационная система для того, чтобы правильно указать на карте движение наших героев из Беларуси в Украину. Ведь Петрив не дает точных сведений относительно этого, а только называет отдельные населенные пункты, через которые проходил полк имени Костя Гордиенко.
Или другой пример: в кино звучат песни того времени. Я искал такие, которые действительно могли петь солдаты. В этом мне помог Тарас Компаниченко, который уже давно занимается сбором аутентичных мелодий и текстов к ним, — в его архиве мы нашли большое количество таких песен. Собственно, Тарас Компаниченко и его группа «Хорея козацька» исполнили их для нашего фильма.
В целом в ленте мы не использовали звуки из имеющихся звуковых библиотек, а искали собственные, что значительно сложнее и требует больше времени и усилий. Звукорежиссером фильма был Андрей Пархоменко. Он написал и главную музыкальную тему фильма, которая звучит в исполнении Национального духового академического оркестра Украины. Композиция писалась долго, но за это время нам удалось еще на уровне проекта адаптировать ее к разным эпизодам фильма, чтобы достичь необходимого драматического напряжения. И тот вариант, который уже был готов для исполнения оркестром, предварительно хорошо ложился на монтажную структуру фильма.
— Каков бюджет ленты?
— Его сложно посчитать, ведь фильм создавался добровольным трудом более чем трех сотен людей. Причем многие из них работали над ним месяцами. Поэтому высчитать бюджет можно только зная, какие гонорары пришлось бы заплатить этим людям. Если говорить о денежной составляющей, она была большой для меня, но копеечной с точки зрения коммерческого кино, в котором за такие деньги можно снять приблизительно 30 секунд материала. Я бы сказал, что главный бюджет нашего фильма — это люди, которые работали за идею. Как оценить такой вклад, я, честно говоря, не имею никакого представления.
— У вас были спонсоры?
— Мы обращались к людям, которые могли бы профинансировать этот фильм, но, к сожалению, получили отказ по всем направлениям. Тогда мы начали работу, опираясь на собственные средства. Около 80% потраченных денег — это средства съемочной группы. Если же говорить о невещественной помощи, стоит отметить участие Севастопольской организации союза офицеров Украины, военно-исторических клубов, а также коллективов многих музеев. Во время съемок эпизода об украинском моряке в Киеве, который войдет во вторую серию, мне удалось привлечь слушателей военно-морской кафедры Академии вооруженных сил Украины. Моряков сыграли они. И хотя эпизод достаточно короткий, это добавит реализма.
— Возможно ли молодому режиссеру в Украине найти средства для своего кино?
— Зависит от того, какое кино. Пока я работал над последним фильмом, мне сделали несколько предложений, интересных с финансовой точки зрения. Один из проектов — французы планировали снимать в Украине кино, и им был нужен продюсер с украинской стороны. Они обратились ко мне с этим предложением. В целом замысел был довольно интересный: полный метр о любви между французом и украинкой. Но если сравнить его с «Украинской революцией», то мне кажется, что тема абсолютно не стоит моего внимания.
— Как бы вы посоветовали действовать молодому режиссеру после завершения учебы, если он хочет реализовывать свои творческие замыслы?
— Начальник в армии может сказать приблизительно так: у нас есть задание, и, скорее всего, мы не вернемся живыми, поэтому приказать его выполнять я никому не могу — мне нужны добровольцы. То же самое с молодыми украинскими режиссерами. Ведь чем бы вы ни занимались — коммерческим кино или нет — в любом случае состояние кинематографа в Украине предусматривает очень сложную жизнь в сравнении с вашими коллегами за рубежом. Выдержать это может только тот человек, который сознательно пришел в режиссуру.
— Не новой является мысль о том, что экранизация событий украинского прошлого могла бы быть весьма зрелищной.
— Бесспорно.
— Но почему-то ни продюсеры, ни продакшн-компании, которые могли бы заработать на этом деньги, не интересуются такими темами...
— Во-первых, у меня есть сомнение, что на таких сюжетах можно заработать деньги. Ведь как показал «ТойХтоПройшовКрізьВогонь», трудно собрать в кинотеатрах такое количество денег, чтобы можно было возместить расходы на такого плана кино.
— Но этот фильм показывали в очень неудобное время.
— Конечно, здесь были свои проблемы, но этот фильм является весьма толерантным в плане восприятия. То есть он настолько деполитизирован, что люди разных политических взглядов будут приблизительно одинаково его воспринимать. Если брать «Украинскую революцию», то люди, которые ненавидят Украину, вряд ли отнесутся положительно к этому фильму. Поэтому в случае полномасштабной его экранизации, мне кажется, кассовые сборы будут еще меньше. А стоить такое кино будет, скорее всего, больше. Соответственно, возможность заработать на этом деньги мне кажется очень призрачной.
— Странная ситуация получается: если мы показываем, условно говоря, «Храброе сердце» в украинских кинотеатрах, то можем получить с этого прибыль, если украинский исторический блокбастер — то нет.
— Именно потому, что иностранные фильмы являются деполитизированными по отношению к Украине. И нет политических сил или партий, которые были бы за или против такого проката. Никто не будет бороться с показом таких фильмов. Если же снимать фильмы об украинской истории, то палки в колеса будут ставить постоянно.
— Если абстрагироваться от финансового аспекта и говорить о творческой стороне дела: есть ли у нас сегодня режиссеры и актеры такого уровня, чтобы снимать полномасштабную художественную историческую эпопею?
— Ответ на этот вопрос состоит из двух частей. Что касается такого понятия, как непосредственно творческий потенциал, то он есть, потому что есть соответствующие темы, которых очень много: десятки, если не сотни. Есть люди, которые могут помочь правильно эти темы подать. Есть люди, которые могут найти правильные технические решения. То есть в целом творческий потенциал для того, чтобы делать кино мирового уровня, в Украине присутствует. Однако, учитывая, что лент снимается очень мало, а среди тех, которые создаются, — большинство с минимальным бюджетом или без бюджета вообще, нет такого понятия, как непосредственная техническая практика. Соответственно, если с завтрашнего дня начинать в Украине снимать многобюджетное кино, я уверен, к сожалению, что будет куча технических недостатков. Но это вопрос времени. Потому что после того, как люди поработают над тремя-четырьмя картинами, появится определенный опыт, который позволит все эти недостатки исправить.
— Насколько мне известно, свой фильм вы бесплатно распространяете в сети. Насколько это оправдано и не приучает ли украинцев к тому, что за свое платить не нужно?
— С точки зрения цели нашего проекта — это более чем оправдано. Ведь в действительности эти полтора года, несмотря на весь наш оптимизм, дались мне и членам съемочной группы довольно сложно. И мы так тяжело работали ради того, чтобы люди узнали собственную историю. Учитывая ситуацию, которая существует с прокатом украинских фильмов, ждать, что мы дойдем до каждого, не приходится. Соответственно, нужно дать людям возможность проявить инициативу самостоятельно. И для этого мы предоставили все возможности. Фильм уже есть в открытом доступе. Мы разместили его, в частности, на нашем сайте (http://ur.kvideo.com.ua/), откуда его можно скачать отдельным файлом в высоком качестве, которое дает возможность показать кино с помощью любого проектора. Я знаю, что в стране существуют тысячи, если не десятки тысяч киноклубов, которые могут продемонстрировать «Украинскую революцию» для своих членов без дополнительных согласований с нами. Мне кажется, если распространение фильма пойдет именно таким путем, это будет значительно быстрее и эффективнее, чем если бы мы лично договаривались с каждым.
