Февраль 1989 года. Мы с Романом Купчинским в редакции журнала «Сучасність». С пятнадцатого этажа высотного дома в Нью-Арке я робко выглядываю из окна на памятник Джону Кеннеди в центре города. Медленно угасает день, хотя предвечернее солнце еще играет яркими вспышками на окнах очень высоких зданий. Роман Купчинский здесь чувствует себя хозяином, потому что он — президент известного украинского издательского центра в США «Пролог», который издает запрещенный в СССР литературно-публицистический журнал «Сучасність». Здесь, в зале заседаний, работники «Сучасності», главный редактор, известный историк Тарас Гунчак. Вижу на столике под окном печатную машинку, которая служила воинам Украинской повстанческой армии, на ней сверху лежит синий альбом «Графіка в бункерах УПА»...
— Ребята, я достал из Украины такую штуку... Нужно посмотреть. Это что-то... Как бомба! — говорит Роман, готовя просмотр видеокассеты, которую он достал из широкого кармана своей огромной куртки. Правда, и она не охватывает его огромного живота, над которым он самоедно насмехался. Тяжело сопя, Роман опускается на колени, вставляет видеокассету и с предчувствием особого наслаждения брызжет на нас из-под густых (мы шутили: «брежневских»), непокорных, острых, как стерня, бровей иронически прищуренными глазами.
— Спектакль во Львовском медицинском институте. Название группы или труппы, группы «Не журись!» Молодые батяры. Но, холера, талантливые. Главный из них, ну, самый главный что ли, в центре он этого действа, Юрко Винничук, такой толстый, как и я. Только меньше. И вслушайтесь, что поет Виктор Морозов. На слова Андрея Панчишина. «Пісня про ветерана». Не обо мне, хотя и я ветеран вьетнамской войны. О другом. Советском, — вводит нас Роман Купчинский в атмосферу этого остроумного действа.
Появляется на экране телевизора зал, читаю лозунг на сцене «Наш СНІД переможе світ!!!», раздается знакомый голос Виктора Морозова: «Каганович, Каганович, Єжова рідний брат. Каганович, Каганович — професійний кат. Каганович, Каганович — державна голова. Каганович, Каганович — історія жива...»
Дальше песня о Павлике Морозове «Зразковий піонер»: «Павлік Морозов — зразковий піонер. Павлік Морозов — він ще не вмер. Хлопчики й дівчатка! Вбив він свого татка. Павлік Морозов — він ще не вмер».
Роман подпевает своим хриплым, прокуренным голосом — из зубов часами не выпадает сигара, и постоянно поглядывает на нас торжествующими глазами. Мол: «Ну, как! Вы смотрите, что творят эти батяры в подсоветской Украине!»
Слова этих инсценированных песен уже не помню, но как сегодня вижу актера Юрия Саенко, который имитирует паралитические движения Леонида Брежнева. Иконостас разных погремушек-орденов и медалей на груди и на спине гнет его к земле, генсек буквально утопился в кресле, онемел. В конце песни «День злодія» его с большими усилиями выводят-выносят за кулисы.
— А сейчас будет песня о площади Брежнева. «Ще й, холєра, написали: видатний діяч...» — пытается выразительно прохрипеть мелодию Роман Купчинский.
Мы раз и второй раз слушаем песни в исполнении Тараса Чубая, Василия Жданкина, обсуждаем режиссуру Юрия Винничука, радуемся, что композитор и исполнитель, художественный руководитель театра Виктор Морозов вместе с директором театра Остапом Федоришиным сумели так саркастически остро, иронически едко, так остроумно и мастерски посмеяться над коммунистической системой.
— Все, коммуне «п...дец! — выкрикивает Роман — мастер вставлять в каждую фразу слова из ненормативной лексики. Правда, ругательные, неприличные слова и выражения — это была его, Купчинского, лексическая норма.
Вечером Роман Купчинский сопит на кухне над салатом: «Будет еще стейк. Кровь так и капает из него. Вот с перчиком как зажарю!.. Во рту прикушена зубами сигара. Кажется, давно погасшая, но Роман не обращает внимания. Иногда вынимает ее изо рта, кладет рядом и отхлебывает «Абсолют» со льдом. Жены Оксаны дома нет — в Германии, вызревает надежда на сыночка. Мы приступаем к ужину, и Роман рассказывает мне о том, что делается в СССР. За событиями, спровоцированными горбачевской перестройкой, он следит едва ли не ежечасно. Буквально наслаждается новостями, которые стремительно захватывают мир. Предчувствие краха коммунистической системы так овладевает его мыслями и настроениями, что он, казалось, не находит себе места. Мечтает выбраться отсюда в Украину, хотя бы на день-два в Киев и обязательно во Львов.
— Я хочу живьем посмотреть на те бздуры, которые вытворяют львовские батяры. У них есть новая программа «Пан Базьо і решта». Скоро мне привезут, но это не то. Не совсем то. Нужно увидеть вживую.
Роман дотягивается после стейка к запотевшей бутылке «Абсолют»... — Может, хочешь попробовать «Смирновскую»? Да нет, нужно пить «Абсолют» или хорошее виски. Еще замаринуем стейк, виски с кока-колой...
Он не спрашивает, хочешь пить, или нет — без выпивки не разговор, а так, ленивое изложение мыслей.
Я пытаюсь выспросить у Романа подробности его участия во Вьетнамской войне. Узнал кое-что от его коллеги и друга Петра — также участника этой войны, майора американской армии. Ведь Роман Купчинский награжден орденом Пурпурное сердце (Purple Neavt) — высоким знаком отличия, который вручает президент США тем, кто был ранен в боях, а также родным тех, кто героически погиб.
— Не о чем говорить, старик. Такая же гавняная война, как и в Афгане. Какого хера те советы туда попи...чили? Меня бы спросили, я бы сказал тем кретинам в Кремле (обязан некоторые определения смягчать — потому что уже абсолютно не для печати. — Н. Ж.), сидите, мудаки, и не рыпайтесь. Ну, а что я? Командовал стрелковым отрядом в том аду — эта штука — и показал на бутылку виски — спасала. Видишь, как п...здануло? — задрал он сорочку и показал громадный живот, исполосованный шрамами.
Спать Роман шел рано. И слишком рано вставал. Я наслаждался в его библиотеке. Все номера «Сучасності», «Українського вісника», много книжных изданий «Пролога» — все это было под руками. Я читал по ночам эту запрещенную буржуазно «националистическую» литературу, а днем общался в редакции «Сучасності» с профессором Тарасом Гунчаком, который составил вместе с Романом Сольчаником замечательный трехтомник «Українська суспільно-політична думка в ХХ столітті». Там, в «Сучасності», познакомился с знаменитым Юрием Шевелевым, долго общался с легендарным Николаем Лебедем, который подарил мне свою книгу воспоминаний с автографом. Правда, остерегая меня от неприятностей на таможне, имени и фамилии моего не написал. Таки отобрали эту книгу в Москве.
— Хочешь — бери! — говорил Роман Купчинский, складывая около моей кровати на столике «Статті й промови» Николая Скрыпника, труд «Українська мова (1900—1941)» Юрия Шевелева, поэтические сборники Василия Симоненко, Лины Костенко, Василия Голобородько...
— Но у тебя заберут. Обязательно. Если не в Москве, то в Киеве.
Роман Купчинский и сам писал много пародий, научно-публицистических статей, был редактором таких самиздатовских исследований, как «Проблема національності в СРСР» и «Погром в Україні». Мы неоднократно в США обсуждали события в Украине вместе с Богданом Кравченко, Вирком Балеем, Григорием Грабовичем, Тарасом Гунчаком, Романом Воронкой, Иваном Физером...
Роман Купчинский инициировал реальную помощь Украине, в частности, приобретение компьютеров для «Літературної України», для журналов «Жовтень», «Вітчизна», «Київ». Предлагал и предпринимал меры по налаживанию прямых торгово-экономических связей между США и Украиной, а именно — создание американо-украинской комиссии с представительством в Нью-Йорке и Киеве. Хотел использовать горбачевскую демократизацию для активнейшего сотрудничества украинской диаспоры в США и Канаде с Украиной путем сбора средств на восстановление Киево-Могилянской академии, издания трудов зарубежных политологов, философов, культурологов на украинском языке...
Через некоторое время после наших совещаний-консультаций Роман выбирался на несколько недель в Европу. Я из США вылетал в Монреаль, потом был несколько дней в Филадельфии, отсюда вернулся в Нью-Йорк, проживал у своего друга, профессора Романа Воронки.
Роман Купчинский позвонил по телефону мне, и первый вопрос: «Как там, старик, дела в Киеве?» заставил меня ответить, что никто лучше его не знает ситуацию в Украине. Роман сообщил, что улетает на две недели в Европу, сказал, что на Житомирщине появились звери-мутанты, что в Каунасе прошла огромная — более 200 тысяч участников — протестная демонстрация, которую возглавили кардинал церкви и первый секретарь ЦК Компартии. Призывы — отделение от Москвы, полная независимость.
Впоследствии я узнал, что Роман готовился возглавить украинскую редакцию «Радіо «Свобода», что и произошло в 1991 году.
Пришлось встречаться с ним и в Мюнхене, и в Киеве — он всегда спешил, потому что вдохновенно формировал корреспондентскую сеть «Свободи» в Киеве и, конечно, в Европе, прежде всего в странах бывшего «социалистического лагеря». Благодаря Купчинскому уже в 1992 году был открыт в Киеве корпункт «Радіо «Свобода», впоследствии установлены партнерские отношения с радиокомпанией «Довіра».
В конце 2002 года Роман появился в Киеве уже в статусе главного редактора аналитически исследовательской программы «Отчет об организованной преступности и коррупции».
Мы сидели за пивом в гостинице «Дніпро», и этот заросший по уши «грубась» мне говорил:
— Ты не представляешь, старик, в каком говне сидит Украина. Но здесь крадут так, как когда-то в колхозах крали. Тянут все из «государственного колхоза» — банки, заводы, газ, фабрики, оружие, девчат для борделей... Все тянут! Ищу, кто на деньги компартии коммунизм себе строит. Это полный п...здец!
Звонил по телефону нечасто. Как всегда, пароль: «ЗиХер!» и добавлял: «Ты еще живой, старик? Я еще, слава богу!»
Знал, что он занимается серьезно аналитикой украинско-российских отношений, в частности энергетической сферой. Писал сам много, публиковал материалы, приближаясь к внутренней сути политики Газпрома. Тема его последних научно аналитических усилий — «Российский зжиженный газ — будущее поле геополитической битвы».
До последних дней сохранял органично свойственное ему чувство юмора, преимущественно черного юмора, с достоинством принял безжалостный приговор врачей, не отказываясь от своих вкусов и страстей.
Слышу его хриплый, с характерным покашливанием голос, его остроумные, смачно присоленные шутки, осознаю величие его подвижнического труда ради свободы независимости родной Украины, которую он в первый раз увидел в почтенном возрасте, сожалею горько, что не успел сказать ему высокие слова о его заслугах перед родным народом. Но даже если бы и попытался это сказать, Роман Купчинский кашлянул бы и прохрипел: «О чем речь, старик? Давай выпьем! ЗиХер!»
