Утверждаясь, карательно-репрессивный аппарат коммунистической власти вел непрестанную борьбу с разнообразными «контрреволюционными элементами» — крестьянами, духовенством, военными, врачами, юристами, научными работниками и художниками, которых обвиняли во «вредительстве», «шпионаже» и «буржуазном национализме». Масштабы «чисток», особенно в 1930-х годах, были настолько значительными, что они вошли в историю под названием Большой террор. Среди миллионов тех, кто попал под его маховик, был и выдающийся украинский поэт-неоклассик Мыкола Зеров, которого безосновательно осудили за «руководство террористической организацией» и отправили в ссылку на Соловки. Но даже в сложных и суровых условиях он, человек высоко образованный и эрудированный, продолжал творчески работать, тайком переводя стихотворения Байрона, Лонгфелло, Пушкина, Вергилия и Овидия. По официальной версии, лидер неоклассиков умер в 1937 году в лагерной больнице, хотя, как выяснилось позже, Мыколу Костевича — и свыше тысячи других заключенных — расстреляли в урочище Сандармох «в честь 20-летия Великого Октября».
Почему произошли эти массовые репрессии и к каким последствиям они привели со временем, пытались понять и авторы документальной ленты «Мыкола Зеров» (2011), снятой Полтавской областной государственной телерадиокомпанией «Лтава» по сценарию заведующего кафедрой зарубежной литературы Полтавского национального педагогического университета имени В.Г. Короленко, доктора филологических наук, профессора Ольги НИКОЛЕНКО.
— Ольга Николаевна, что привело вас к осмыслению темы уничтожения украинской интеллигенции в 1930-х годах?
— В жизни каждого человека есть переломные моменты. Для меня таким событием стало путешествие на архипелаг Соловецких островов, где погибло много талантливых представителей разных народов, в частности и украинский поэт, переводчик и литературовед, профессор Мыкола Зеров. Я уже двадцать лет изучаю творчество этого поэта, однако на определенном этапе поняла, что невозможно полностью постичь то, что он сделал, и то, что сделали с ним, не пройдя последний путь Зерова, который привел его на Соловки, а затем — и в урочище Сандармох. Когда я искала в Санкт-Петербурге пересыльную тюрьму, где содержали отбывающих в ссылку, когда я ехала в Кемь, где людей сотнями грузили на пароход, когда я смотрела на бани Соловецкого монастыря, я каждый раз думала: как мало мы еще знаем о своей истории, и как много нам нужно сделать, чтобы соединилась цепь нарушенных связей между прошлым и настоящим. Собственно, это и побудило меня и творческую группу телерадиокомпании «Лтава» снять первый документальный фильм из цикла «Соловецькі в’язні із України». Тем более, что у нас с режиссерами-постановщиками Наталией Иванченко и Дмитрием Стариковым уже есть позитивный опыт сотрудничества над картиной «Дороги Гоголя» (2009).
«СОЛОВЕЦКИЙ ЛАГЕРЬ СТАЛ ТЕМ МЕСТОМ, ГДЕ ПОСТЕПЕННО ОТРАБАТЫВАЛИ ТЕОРИЮ И ПРАКТИКУ ТЕРРОРА, РАСПРОСТРАНЕННОГО ВПОСЛЕДСТВИИ НА ВСЮ СТРАНУ»
— Как проходила работа над фильмом «Мыкола Зеров»?
— Кроме того, что мы выезжали на съемки непосредственно на Соловки и в урочище Сандармох, к созданию фильма также привлекли документальные кадры 1920 — 1930-х годов из Центрального государственного кинофотофоноархива Украины имени Г. С. Пшеничного, материалы Государственной научной архивной библиотеки, архивы Службы безопасности Украины, воспоминания Мыколы Зерова, его письма к жене Софии и мемуары современников поэта. Во время создания ленты нам помогали не только работники телерадиокомпании «Лтава», но и актеры Полтавского областного академического музыкально-драматического театра имени Н. Гоголя — Богдан Чернявский, Людмила Тимофеева, Сергей Козыр и Олег Шеремет, благодаря которым сценарный текст зазвучал более художественно и эмоционально. Слова от автора читал заслуженный артист Украины Виталий Кашперский.
Мы должны были найти собственный путь осмысления этой сложной темы. Режиссеры Наталия Иванченко и Дмитрий Стариков уже давно работают в этом направлении, наследуя опыт корифеев украинского художественного кинематографа, в частности Александра Довженко. Поэтому все события в фильме «Соловецькі в’язні із України» поданы сквозь эмоциональное восприятие современного человека, который открывает в себе и в истории страны что-то давно забытое и затерянное. Это будто возвращение к самому себе, к своему потерянному украинскому естеству.
— Что больше всего поразило съемочную группу во время поездки на Соловки и в Сандармох? Насколько после этого изменилось ваше понимание соловецкой проблематики?
— Побывав в бывших лагерях и на местах массовых расстрелов, мы стали глубже осознавать масштабы преступлений коммунизма, хотя Соловки зажили недоброй славы еще задолго до прихода туда малограмотных «почетных чекистов» вроде капитана Матвеева, который лично стрелял в затылки «контрреволюционеров». У Соловков вообще очень интересная и противоречивая история, ведь проходили времена, менялись правительства, а они оставались местом не только пылких молитв, но и человеческих страданий. Со времен Ивана Грозного на территории Соловецкого монастыря действовала одна из самых старых в России тюрем. Туда отправляли тех, кто составлял опасность для государства не только своими поступками, но и самим мышлением. При царизме соловецких узников держали в казематах сроком от двадцати до сорока лет. Для них построили специальные камеры, которые охраняли сами же монахи.
После прихода к власти большевиков Соловецкий лагерь стал тем местом, где постепенно отрабатывали теорию и практику террора, распространенного впоследствии на всю страну. Очень характерной является даже сама аббревиатура исправительного заведения, особенно в русскоязычной версии: СЛОН («Соловецкий лагерь особого назначения»), а позже — СТОН («Соловецкая тюрьма особого назначения»). Там устанавливались нормы питания заключенных, возможности использования коллективного труда, способы истязаний, массовых расстрелов и захоронения трупов. Охранники, прошедшие «школу» на Соловках, потом становились главами лагерных управлений по всему Советскому Союзу.
Фактически на Соловецких островах была создана тоталитарная модель государства: там был свой Кремль, роты заключенных по классовым признакам, армия охранников, суд, тюрьма и хорошая материальная база, доставшаяся от монастыря. Там печатали деньги, издавали газеты и журналы, были даже театры и научное общество, изучавшее природу и памятники истории на территории лагеря, однако все это служило ширмой для колоссальной карательной машины, которая набирала обороты по всей стране. Формирование лагерной системы завершилось в 1929 — 1930-х годах массовой гибелью заключенных «от тяжелых условий жизни», как писали охранники в актах о смерти. Потом они и сами очутились среди зеков.
Под давлением «железной руки», которой большевики «загоняли человечество к счастью», в Соловецких лагерях окончилась жизнь почти миллиона людей. Да, это лишь часть жертв советского режима, но это был цвет нации, интеллектуальная и духовная элита. Каждый из тех, кто очутился на Соловках, нес знание, культуру, идеи, свободное мышление. Далекие от политики, они самим своим существованием, служением искусству, а не коммунистической идеологии бросали вызов действующей системе. У них не было другого оружия, чем Слово, за него они и попали в далекий северный край, однако, само Слово и давало им силы жить и, образно говоря, уберегло их от небытия.
— Какой резонанс вызвал этот фильм из цикла «Соловецькі в’язні із України»?
— В декабре 2011 года ленту «Мыкола Зеров» представили на VII Международном фестивале экранных искусств «Дніпро-Сinema» имени Данила Сахненко в Днепропетровске, где она заняла первое место в номинации «Профессиональное кино». Увидели фильм и киевские зрители, показ состоялся в Доме кино, после чего появилось несколько одобрительных рецензий в печати. Понятно, что нашу работу время от времени транслирует в эфире ее непосредственный производитель — телерадиокомпания «Лтава». Также эту ленту мы демонстрируем для студентов факультета филологии и журналистики Полтавского национального педуниверситета, которые изучают творчество поэтов-неоклассиков и, надеюсь, благодаря документальному прочтению лучше поймут перипетии их жизни. Мы — создатели фильма о Зерове — стали после него другими. Надеюсь, что и другими станут дети и молодежь, которые до сих пор почти ничего не слышали о Соловках и Сандармохе и даже не знают, где они находятся на карте. Именно поэтому мы хотим, чтобы нетленный пепел, который нам удалось почувствовать в тех страшных местах, почувствовало и сегодняшнее молодое поколение, и все, кто живет в Украине, — для того, чтобы мы не потеряли себя.
Это место должно стать символом искупления и возрождения нашей национальной памяти. Хотя Соловки и Сандармох расположены далеко от Украины, но, я убеждена, туда должны ехать украинцы, чтобы низко поклониться тем, кто работал для Украины и погиб за то, чтобы у нас была национальная культура и язык.
— Каким образом, по-вашему, можно преодолеть наследие тоталитаризма в современной Украине и восстановить прерванную культурную связь поколений? Какой должна быть эффективная антитоталитарная программа?
— В этом деле очень важным является распространение исторических знаний, культурных достижений представителей украинского Расстрелянного Возрождения. Как писал Мыкола Зеров: «В наших литературных обстоятельствах все еще мало настоящей культуры. Мало знаний, мало образования. Мы должны усвоить наивысшую культуру в ее основах, потому что без понимания основ мы останемся «вечными учениками», которые никогда не могут сравняться с учителями». Зеров и все те украинские работники искусства, которые очутились на Соловках, являются нашей основой. Без знания этой основы мы не сможем построить свободное общество. Нам нужна национальная программа поддержки таких общественно важных проектов, специальные средства, которые бы выделялись, в том числе и на фильмы, которые будут способствовать возрождению национальной памяти и формированию патриотизма у молодежи. Иначе, мы превратим наших детей в манкуртов, а общество — в руину.
