«Киев меняет стратегию относительно непризнанных им Луганской и Донецкой народных республик. Вместо военной риторики и агрессивной конфронтации как с правительствами республик, так и с поддерживающим их населением будет применяться мягкий подход». Это цитата из редакционного текста российской «Газета.Ru», которая предшествует интервью с Вадимом Чернышом, руководителем Министерства по вопросам временно оккупированных территорий и внутренне перемещенных лиц Украины (МинВОТ). Не только в редакционном тексте, но и в ответах министра, который, по определению «Газета.Ru», является «главным идеологом и проводником новой политики», оказалось очень много контраверсионных тезисов, и вокруг общения главы МинВОТ с журналистами из России мгновенно поднялся скандал. Но, на самом деле, чиновник всего-навсего пересказал официальную стратегию, которую украинское правительство одобрило накануне и которую уже начало абсолютно открыто воплощать в жизнь ведомство Черныша.
Еще 11 января было принято распоряжение Кабинета Министров Украины «Об утверждении плана мер, направленных на реализацию некоторых принципов государственной внутренней политики относительно отдельных районов Донецкой и Луганской областей, где органы государственной власти временно не осуществляют свои полномочия». Документ предусматривает, в частности, развитие экономических отношений с ОРДЛО, расширение гуманитарного сотрудничества, обеспечение жителей этих территорий всеми социальными гарантиями, предусмотренными для граждан Украины. Это и снабжение товарами, и выплата пенсий и зарплат работникам предприятий на временно оккупированных территориях, и содействие «народной дипломатии» — контактам людей с обеих сторон линии разграничения...
Настоящий документ — официальная позиция украинской власти. Следовательно, интервью Черныша — это тоже согласованная на высшем уровне декларация о намерениях относительно ОРДЛО.
Такая же ситуация с заявлением заместителя главы МинВОТ Георгия Туки о том, что на части Донбасса продолжается не российская оккупация, а «эффективный контроль» РФ. Выступление экс-волонтера в эфире Эспресо.tv тоже вызвало возмущение части общественности. Но разъяснение относительно правового статуса ОРДЛО предварительно было обнародовано на официальном сайте министерства, следовательно, также является официальной позицией власти. Тука только начал популяризацию уже принятого правительством определения текущего положения вещей.
Одобрение нового плана действий «по реинтеграции отдельных территорий Донецкой и Луганской областей, где органы государственной власти временно не осуществляют свои полномочия», означает, в частности, соответствующую корректировку информационной политики страны. Хотя текущая «картинка» украинского медиа-поля и так была достаточно снисходительной к ОРДЛО. Мы знаем, что среди наиболее влиятельных и рейтинговых средств информации Украины преобладают такие, владельцы которых относятся к «ДНР», «ЛНР» и России не как к врагам. Поэтому в информационном пространстве и до официальных решений правительства о сотрудничестве с ОРДЛО была широко представлена точка зрения о необходимости развития разносторонних контактов со временно неподконтрольными Украине территориям. В настоящий момент эта точка зрения, очевидно, будет активирована и расширена.
Между тем практически одновременно с решением исполнительной власти о сближении с ОРДЛО официальный Киев подал иск в Международный суд ООН «с целью привлечения Российской Федерации к ответственности за совершение актов терроризма и дискриминации на протяжении ее незаконной агрессии против Украины». Согласно сообщению Министерства иностранных дел, Украина утверждает, что РФ «нарушает Конвенцию о борьбе с финансированием терроризма путем предоставления оружия и других видов помощи незаконным вооруженным формированиям, которые совершили ряд актов терроризма на территории Украины». «К наиболее трагическим террористическим атакам российских марионеток следует отнести подрыв самолета малайзийских авиалиний рейса MH17, обстрелы жилых районов Мариуполя и Краматорска, уничтожение гражданского пассажирского автобуса недалеко от Волновахи и смертоносный взрыв во время мирного собрания в Харькове», — сообщает украинское внешнеполитическое ведомство.
Соответственно, стартовала и коммуникационная кампания, направленная на разъяснение позиции Украины. Президент, сотрудники МИД, встречаются с зарубежными дипломатами, рассказывают о преступлениях «российских марионеток». И в то же время, напомню, Министерство по временно оккупированным территориям активно продвигает идеи более тесного сотрудничества с жителями регионов, которые контролируют «российские марионетки».
Дополняет противоречивую картину проведение Министерством обороны Украины третьей очереди частичной мобилизации «с целью поддержания обороноспособности государства и завершения проведения антитеррористической операции».
МО, которое к тому же активно привлекает в ряды ВСУ контрактников, понятно, должно проводить (и проводит) агитационно-разъяснительную работу среди целевой аудитории. Эффективность соответствующей коммуникационной кампании Минобороны — тема для отдельной статьи. Сейчас лишь замечу, что необходимость проведения мобилизационных мероприятий МО обусловливает необходимостью повышения готовности государства «к отражению вооруженной агрессии со стороны Российской Федерации» и завершению проведения антитеррористической операции.
Но одновременно правительство, как уже упоминалось выше, не признает российской оккупации, делает ставку на «мягкую силу» и обязуется способствовать «проведению «народной дипломатии» с целью поддержки постоянного диалога непосредственно между разными группами граждан, проживающих по разные стороны линии столкновения». Это, в частности, предполагает «налаживание диалога между лицами, которые проживают на неконтролируемой и контролируемой территории» и «распространение социальной рекламы, видеороликов, направленных на формирование толерантного общества».
То есть в то время как оборонное ведомство проводит мобилизацию для того, чтобы оказать сопротивление агрессору, другие государственные учреждения должны морально демобилизовать граждан и настроить их на примирение любой ценой.
В целом картина, которую власть Украины транслирует украинскому обществу и международной сообществу, такова: МИД обвиняет РФ в преступлениях; Минобороны воюет с «российскими агрессорами и их марионетками» из ОРДЛО; Кабмин (в авангарде с МинВОТ) активно развивает экономическое и гуманитарное сотрудничество с территориями, которые «эффективно контролирует Россия», и продвигает идеи морального разоружения.
Фактически, сложилась ситуация, которую можно описать высказыванием-антонимом к известным словам Льва Троцкого времен подготовки Брестского мирного договора. Но вместо «ни мира, ни войны, а армию распустить» по Троцкому, у нас можно диагностировать состояние «и мир, и война, а армию собрать».
Мы одновременно воюем и миримся, торгуем и блокируем, и все это разом показывают телеканалы и рассказывает пресса, и все это разом видит вся Украина и весь мир. Картину а-ля «лебедь, рак и щука» можно наблюдать и в публичных коммуникациях госчиновников и политиков, и, соответственно, в украинском медиа-поле.
Это один пример движения власти в противоположных направлениях — публичная позиция относительно идей Виктора Пинчука по Крыму и Донбассу. Заместитель главы Администрации Президента Украины Константин Елисеев категорически отверг возможность компромисса по ключевым пунктам, предложенным олигархом. Но буквально через несколько дней мэр Киева Виталий Кличко, который все еще является главой президентской партии «Блок Петра Порошенко «Солидарнисть», посетил традиционный «Украинский завтрак» Пинчука в швейцарском Давосе, и тем самым оказал символическую публичную поддержку дискуссии вокруг предложений олигарха со стороны украинской власти.
С точки зрения информационного менеджмента, мы имеем абсолютно противоположные сигналы — как для украинских граждан, так и для зарубежных партнеров Украины, которые продвигаются в публичном пространстве одновременно.
В этой ситуации я не завидую творцам информационной политики государства. Такое впечатление, что единое целостное виденье государственных стратегических коммуникаций в текущих условиях вообще невозможно сформулировать.
Если мы хотим победить, понятно, что должно было бы быть по-другому — высшие государственные чиновники должны были бы транслировать обществу согласованность, единство и решительность в деле защиты государства от агрессора. Но сторонников победы может утешить тот факт, что для реализации плана капитуляции также должен был быть сформулирован соответствующий недвусмысленный и единодушный «месседж» со стороны власти. Как видим, его пока тоже нет.
