Прошло 18 лет с тех пор, как в независимой Литве были арестованы заказчики и исполнители убийства журналиста Витаса Лингиса. Этот корреспондент газеты «Республика» стал первым и последним литовским представителем масс-медиа, который погиб вследствие профессиональной деятельности. Литовская власть и общество очень жестко отреагировали на преступление: заказчик убийства, руководитель так называемой Вильнюсской бригады Борис Деканидзе уже через месяц был арестован, а через полтора года ему был вынесен смертный приговор. После его наказания в Литве была отменена смертная казнь.
В Украине журналистов, которые исчезли или погибли, исполняя свои профессиональные обязанности, — около пятидесяти. Самое громкое дело Гонгадзе длится уже 11 лет. Из-за того, что виновники самого резонансного убийства журналиста в Украине до сих пор не наказаны, становятся возможными новые жертвы. Ввиду последних событий в Печерском суде, который признал возбуждение уголовного дела против Леонида Кучмы безосновательным, литовский опыт является для нас особенно ценным. Прежде всего потому, что значительную роль в наказании убийц Витаса Лингиса сыграла позиция и зрелость литовского общества.
О «совершеннолетии» литовской журналистики и информационных процессах на постсоветском пространстве «День» беседовал с председателем Союза журналистов Литвы Дайнюсом РАДЗЯВИЧЮСОМ.
— Следят ли литовские СМИ за развитием дела Гонгадзе?
— Международные и политические обозреватели, конечно. Изучают и участие Леонида Кучмы по делу, и то, почему до сих пор не найдены (или же вроде не найдены) заказчики. Я лично не знаю всех подробностей процесса, но опыт работы чиновником по связям с общественностью в Министерстве юстиции Литвы позволяет утверждать, что по этому делу есть две составляющие: принципы и детали. И, кажется, принципы пока не побеждают.
— Литва тоже знает, что такое заказное убийство журналиста. Витас Лингис, корреспондент газеты «Республика», был расстрелян возле своего дома 12 октября 1993 года. Бориса Деканидзе и исполнителей этого преступления арестовали практически сразу. Чем стали для литовской журналистики 18 лет, прошедшие со времени задержания виновных, — совершеннолетием храбрости, собственного достоинства?
— Это совершеннолетие урока, который в нашей стране выучили все, в том числе уголовники: каждого, кто замахнется на жизнь, на достоинство журналиста, в этом государстве обязательно покарают. Витас Лингис стал первым и единственным журналистом в независимой Литве, который погиб в результате профессиональной деятельности. Дело Лингиса оставалось наиболее обсуждаемым в медиа и обществе еще несколько лет после его гибели. Литва продемонстрировала, что убийство журналиста — едва ли не самое тяжкое преступление. Именно заказчик Борис Деканидзе стал в нашем государстве последним, кого приговорили к высшей мере наказания — казни. А Игоря Ахремова, который нажимал на спусковой крючок, — к пожизненному заключению. (В 2004-м срок Ахремову сократили до 25 лет. — Авт.) Ныне он постоянно обращается с апелляциями в суд с просьбой смягчить наказание, но суд их отклоняет.
— Просьба о помиловании, которую Борис Деканидзе подал в комиссию по помилованиям при президенте Литвы, была отклонена в мае 1995-го. В то время Литва активно демонстрировала Европе, что хочет стать ее полноценной частью. Приговорив человека к высшей мере, ваша страна, возможно, даже откладывала на определенное время перспективу европейской интеграции, ведь для старой либеральной демократической Европы смертная казнь — вещь недопустимая...
— 1995-й оценить очень сложно, но и в то же время очень просто — это год перелома в понимании литовцев, что такое в действительности демократия и общеевропейские ценности. Пришло осознание, что свобода слова — не меньшая ценность, чем сама жизнь, произошло, я бы сказал, очищение общества. Как следствие — в 1996-м был принят первый литовский закон о работе средств массовой информации. В нем речь идет не только о том, что цензура в СМИ является недопустимой. Он запрещает государственным органам власти, банкам, некоторым другим коммерческим структурам, политическим партиям и политикам владеть медиа. Но в первую очередь закон сформулировал принципы саморегуляции литовских СМИ. Настоящий законодательный акт для нас не менее важен, чем Конституция. Журналисты, добившись запрещения вмешательства политиков даже наивысшего ранга в работу масс-медиа, по сути, победили последних. В 1996 году Литва приняла мораторий на смертную казнь. 1993 — 1996 гг. изменили не только весь ландшафт СМИ, выведя их из-под политического и бизнесового давления, но и ландшафт литовского общества.
— Почему, по вашему мнению, заказчики убийства Гонгадзе за одиннадцать с лишним лет так и не наказаны, тогда как Деканидзе был приговорен к высшей мере уже через полтора года?
— Стремление предельно быстро найти и максимально наказать заказчиков и исполнителей убийства Витаса Лингиса лежало не только в плоскости политической воли. Этого искренне хотели правоохранительные органы. Возмездие догнало именно тех, кто его заслужил, причем политики не оказывали давления на правоохранительные органы, чтобы преступление было раскрыто как можно быстрее и любой ценой, а стражам порядка не нужно было искать козла отпущения, чтобы нетерпеливых представителей власти удовлетворить. Впрочем, позиция власти, а не правоохранителей, все-таки является первоочередной. Когда она есть, остается взяться за инструменты, благодаря которым справедливость будет достигнута.
— Украинская журналистика борется за право называться четвертой властью. Оптимисты от СМИ говорят, что они — не четвертая власть, а первая общественная. Какую задачу ставит перед собой журналистика литовская?
— Я уже давно отказался от мысли, что СМИ — четвертая власть. Эта оценка, по моему личному убеждению, создает достаточно большие проблемы для общества, для медиа. Так уж устроена жизнь, что все ветви власти стараются конкурировать между собой и контролировать друг друга. Как только медиа признают себя властью, появляется интерес контролировать средства массовой информации, и СМИ теряют доверие так же, как теряет его любой политик. К тому же часть сотрудников масс-медиа, в том числе журналистов, редакторов, этот экзамен — быть властью — просто не сдадут.
— Тогда как бы вы оценили роль и место литовских СМИ в обществе?
— Масс-медиа — это возможность поговорить с людьми о том, что их волнует, способ как можно быстрее передать мысль большой аудитории. А еще — это влияние и большая ответственность, ведь литовское общество предъявляет медиа требований даже больше, чем власти. Именно из-за этой ответственности и из-за того, что СМИ в Литве не являются властью, они в чем-то даже сильнее власти. СМИ сильнее, потому что могут достучаться до людей напрямую. Политики же — лишь при помощи средств массовой информации.
— Что такое гражданская позиция с точки зрения литовского журналиста?
— Он должен отстаивать интересы граждан своей страны, не переступая при этом моральных принципов и стандартов качественной журналистики.
— В начале января 1991-го советские военные вошли в Вильнюс и в первую очередь штурмовали помещения редакций. Защиту возобновленной независимости граждане республики начали с защиты СМИ. Штурм Вильнюсского телецентра закончился гибелью четырнадцати ваших соотечественников. Литовское общество уже тогда понимало, что свобода слова — не меньшая ценность, чем жизнь? Можно ли сказать, что оно уже тогда было зрелым?
— Определить, зрелым ли является общество, очень сложно. Литовское государство развивалось по-разному, но для нас оно существовало всегда, в том числе во времена СССР. Просто тогда мы осознавали, что наша страна оккупирована. Является ли зрелым взрослый представитель общества, который с раннего детства понимает, что он имеет свое государство, просто оно оккупировано? Вероятно. Эта зрелость вылилась в «Саюдис» (литовский аналог Руха. — Авт.). Литва первой объявила о выходе из империи. Уже тогда мы созрели для перемен. А чтобы стать зрелым гражданским обществом, нужны десятки, сотни лет. И в каждом следующем году должны защищать наши достижения лет предыдущих, в том числе и свободу слова. Вы думаете, что перед литовскими журналистами не стоит угроза потерять работу в коммерческих и даже общественных СМИ? Опасностей никогда не станет меньше для свободы слова, свободы журналистского творчества. Потому что есть власть, есть деньги, есть люди, а вместе с ними — и проблемы. Демократичное общество — это такое общество, в котором люди имеют возможность говорить об опасности для демократии. Незрелое общество проблем не видит, предпочитает закрывать глаза и отмалчиваться. Например, советское общество было незрелым. Поэтому оно ничего не видело, начиная от бед, которые несет однопартийная система, и заканчивая сексом, которого в СССР, как известно, не было.
— Можно ли сказать, что жертвы штурма Вильнюсской телебашни — это огромный кредит доверия, который простые граждане выдали литовским СМИ? Возвратила ли литовская журналистика этот кредит?
— Каждый, кто считает себя литовцем по духу или по паспорту, в долгу перед людьми, которые отдали в январе 1991-го жизни за свободу. То есть журналисты задолжали не больше, но и не меньше, чем другие граждане Литвы. И мы каждый день должны по крупицам возвращать этот долг, понимая, что весь не вернем никогда. В помещение Литовского радио и телевидения вмонтирована памятная доска, в ней — экран, который 24 часа в сутки показывает события 13 января: кадры, как люди защищали независимость, как погибали за свободу. Ежедневно, повышая благосостояние, мы не должны забывать, что есть более важные вещи, чем материальное благополучие, существуют проблемы, которые значительно превосходят бытовые.
— От белорусской Лиды до литовского Шальчининкая всего несколько десятков километров. Почему за 20 лет свобода слова не преодолела это мизерное расстояние?
— На географической карте Беларусь и Литва действительно упираются друг в друга. Ментально же мы совсем другие. Украинцы от нас географически дальше, чем белорусы, но значительно ближе по менталитету. К тому же современное общество километрами не измеряют. Это доказано Балканами — там одна половина села могла воевать с другой. Свободу слова тоже не меряют километрами — это позиция людей, внутренний выбор. Отсутствие свободы слова — это прежде всего вина тех, кто приводит к власти, простите за тавтологию, такую власть.
— Сегодня у российских коллег День памяти журналистов, которые погибли, выполняя профессиональный долг (разговор происходил 15 декабря. — Авт.). У России есть свои Гонгадзе — Листьев, Холодов, Политковская и другие. Почему в преодолении постсоветского наследия, элементом которого как раз и является пренебрежение свободой слова, Россия и Украина настолько отстали от Литвы?
— Литва и Россия никогда не были в одинаковых стартовых позициях. Даже при Советском Союзе все понимали, что РСФСР — это что-то одно, а Прибалтика (не люблю этого слова, потому что все страны Балтии разные) — совсем другое. Литва — это альтернатива империи. Россия 95 лет не называет себя империей, но таковой остается. По итогам последних российских «выборов», за коммунистическую партию проголосовала достаточно большая часть электората. Отношение к компартии — еще одно отличие России от Литвы. Я уже не говорю о том, что Россия является многонациональной, мультиконфессиональной. По моему мнению, демократии всегда труднее развиваться в странах с большими ресурсными возможностями: появляется искушение оседлать безумные ресурсы. Почему отсталая Украина? В последнее время все более заметно, что людей в вашем государстве делят на «оранжевых» и «синих», восточных и западных. Литва же монолитна. В Литве есть поговорка, что когда двое дерутся, выигрывает третий. Я не знаю, кто тот третий в Украине, который в выигрыше, но точно, не житель восточных областей и не житель западных. Политические технологии мешают разным частям украинского общества найти общую цель и двигаться в направлении ее реализации.
КСТАТИ
На днях представили архив самиздатовских украинских газет, печатавшихся в Литве
Утверждение, что независимость украинцы завоевали, в том числе, с помощью так называемого самиздата, высказанное главным редактором проекта «Історична правда» Вахтангом Кипиани, далеко небезосновательное. Это доказывает и уникальный архив газет самиздата, который при участии Чрезвычайного и Полномочного Посла Литвы Пятраса Вайтекунаса и народного депутата Мыколы Поровского на днях презентовали в Укринформе.
Литва была одной большой типографией чуть ли не для всего тогдашнего украинского самиздата. По сведениям Пятраса Вайтекунаса, в 1988 — 1990 годах в Вильнюсе печаталось пятьдесят одно издание украинских национально-демократических сил, размножалась патриотическая литература для двадцати пяти украинских городов. Тиражи ротапринтных газет были от нескольких тысяч экземпляров до нескольких десятков тысяч. Эти издания принадлежали семнадцати патриотическим организациям, причем не только из Киева или Львова (украинский Пьемонт, по данным господина Пятраса, печатал в Вильнюсе в те годы восемь самиздатовских газет), но и из Симферополя, Бахчисарая, Донецка. А «східняки»-харьковчане заказывали в столице Литвы печатание трех изданий — столько же, сколько и «західняки»-ровенчане. Макеты изданий везли в Вильнюс, в Институт физики Литовской академии наук, а уже оттуда они распределялись Пятрасом Вайтекунасом и его соратниками по учреждениям, имевшим ротапринты, — достаточно примитивные, если сравнивать с возможностями современной цифровой полиграфии, печатные станки.
— Господин Вайтекунас толерантно сказал, что его сведения являются неполными, и это правда, потому что в моей коллекции есть свыше семисот двадцати неформальных изданий тех лет, — говорит Вахтанг КИПИАНИ. — Николаев имел, по меньшей мере, три таких издания! По моим подсчетам, в целом тогда увидели свет от тысячи ста до тысячи двухсот украинских самиздатовских газет, то есть ежедневно выходили по одной-две газеты. На основании этих артефактов прошлого и можно сделать вывод о масштабности событий, в результате которых Украина и получила независимость.
А Пятрас Вайтекунас пошутил: «Если бы демонтаж СССР осуществляли только литовцы или лишь украинцы, то это напоминало бы попытку сварить суп в одном углу кастрюли».
— В украинских «вильнюсских» изданиях, — вспоминает Мыкола Поровский, — печатались материалы о борьбе с коммунистическим режимом на местах, о своеволии местной номенклатуры, о сокрытии последствий чернобыльского преступления, о надругательстве над справедливостью, об информации о деятельности местных патриотических организаций, о фактах игнорирования исторической памяти. Свободное, нецензурируемое, правдивое слово было камнем из пращи Давида, то есть молодых национально-демократических сил. И именно этим камнем был убит Голиаф — советская империя.
Актуальным является создание всеобщего доступа к этим изданиям через сеть Интернета. Иначе эти артефакты прошлого будут утрачены.
Время, по словам Мыколы Поровского, также неумолимо, как тогдашние офицеры Комитета государственной безопасности. Именно «благодаря» им около двадцати процентов самиздатовского тиража было изъято по дороге из Вильнюса в украинские города и в самих украинских городах.
