Я не очень тщательно анализирую то, что происходит на российском телевидении, но мои наблюдения говорят о том, что российское государственное телевидение преследует государственные цели и государственную стратегию. Мне кажется, что сегодня у государства, то есть у Кремля, была (ее больше нет) одна цель — сделать так, чтобы Виктора Ющенко больше не было среди кандидатов в президенты. Это произошло...
Проблема — это выбор пути, по которому пойдет Украина, и кому этот путь, так или иначе, выгоден. Европейский союз сделал за эти пять лет ровно то, что сделали Соединенные Штаты Америки с 1991 до 1993 года в Российской Федерации — полностью дискредитировал себя. Весь энтузиазм, который был в 2004-2005 годах, сегодня исчез. Европа не является никаким идеалом, никаким носителем ценностей, так же как Соединенные Штаты перестали им быть в России. Украина разочарована и немножко растеряна, она не хочет возвращаться в лоно Советского Союза. С другой стороны, она понимает, что вне никто ее не ждет. Выбор сложный, и ни один из двух кандидатов сегодня не предлагает какого-то пути. И в этом великая дилемма и внутренний кризис украинского избирателя. Как он поведет себя 7 февраля, никто сегодня предсказать не может, сколько людей проголосуют против всех, сколько людей не придут на выборы, как поведут себя люди, которые голосовали за Сергея Тигипко, Арсения Яценюка или за того же Виктора Ющенко? Все это большая неизвестность и большой вопросительный знак, что с одной стороны — проблема Украины, а с другой стороны — большая победа Украины...
Экзит-пол — очень дорогое мероприятие. Мы сейчас ищем деньги, потому что у нас хорошая социологическая служба. Я разговаривал с социологами — все очень боятся делать экзит-полы, потому что различие будет очень небольшим, в рамках погрешности. И поэтому никто не будет понимать, кто в итоге победил, и вся ответственность упадет именно на социологов. Поэтому они очень боятся. И я опасаюсь того, что может оказаться так, что мы в ночь выборов выйдем без экзит-полов. И что мы будем делать на протяжении нескольких часов, когда Центральная избирательная комиссия не будет давать никаких результатов, я не знаю. Я ставлю под вопрос вообще выход в эфир в ночь выборов...
Если бы Владимиру Путину в 2000 году пришлось вести дебаты, скажем, с Борисом Немцовым или Григорием Явлинским — это было бы очень сложно для Путина. Сегодня очень сложно Виктору Януковичу вести дебаты с Юлией Тимошенко, потому что это другой лексический уровень. Я не думаю, что украинизация любой политики — это беда. Потому что Украина сегодня выбирает четвертого президента, и этот президент не является ничьим преемником, это просто четвертый президент, поскольку третий проиграл. В России ситуация другая: там первый назначил второго, второй назначил третьего, третий назначит второго, и все они будут пятыми, и арифметика становится сложной. Нет, в этом смысле украинизация — это абсолютно не зло. Кремль считает, что это хаос, но это не совсем хаос. Мировоззрение людей меняется, Украина ищет свой путь, и это выражается в результатах голосования. Я думаю, что Украина — не Гондурас все же...
Гражданского общества пока в Украине нет, а есть более или менее корректные выборы. Мне кажется, что украинское общество движется достаточно динамично. Но гражданское общество надо строить. Насколько украинское общество готово к тому, чтобы создавать препятствия попыткам авторитаризма, — это мы поймем в следующие пять лет. Я думаю, что Виктор Ющенко, любим мы его или не любим, — это человек, который создал основы для того, чтобы гражданское общество начинало развиваться...
Молодое поколение — другое, в Украине оно реально другое, оно от Харькова до Львова иначе видит свое будущее. Я думаю, в России то же самое, невзирая на ту власть, которая есть...
Стилистика поведения украинских политиков, несомненно, изменилась. Во-первых, они начали упаковывать идеи в слова. У них начали появляться идеи, они поняли, что конкуренция идей — это поле для победы или поражения. Они начинают понимать, что конкретные предложения избирателям являются залогом положительного результата. В общем, они реально сделали очень много шагов в сторону установления публичной политики.
Европейскость Украины, европейскость ее политиков заключается в вызове. Потому что вызов — это объединить две культуры. А это присуще европейскому политику, бельгийскому, голландскому, итальянскому, даже французскому, он всегда в своей ментальности, и в своем пафосе, и в своей лексике обязан культуры объединять. В этом вся европейскость Украины. Потому что здесь, я уверен, через пять лет не будет политика, который будет обращаться к электорату исключительно по географическому принципу. Все равно это будет политик, который будет одинаково разговаривать с Западом и Востоком страны.
