Московский государственный телеканал «Россия» уже давно «славится» не вполне дружественной (мягко говоря) позицией по отношению к независимой Украине, ее истории, подлинной культуре, свободной от недобросовестных, идеологизированных мифологем, к нашему европейскому цивилизационному выбору. Но даже на этом фоне новый телесериал «Белая гвардия», премьера которого, заметим, «случайно» совпала с решающим днем голосования на выборах президента Российской Федерации, просто не может не поражать. Уж слишком заметно неприятие всего украинского, слишком неприкрыто стремление подменить жестокие, кровавые и не подлежащие упрощенно-примитивной оценке события 1918 года, запечатленные в классическом романе Булгакова, пошлой и злобной карикатурой.
Особое значение создатели телефильма — режиссер Сергей Снежкин, соавторы сценария, бывшие киевляне Марина и Сергей Дьяченко (а еще привлек внимание любопытный логотип, предпосланный фильму: «Александр Роднянский представляет» — да, речь идет о еще одном бывшем киевлянине, когда-то руководителе популярного канала «1+1») — придавали, очевидно, тому «звездному» составу знаменитых актеров, который им удалось собрать. Константин Хабенский, Федор Бондарчук, Сергей Шакуров, Сергей Гармаш, Михаил Пореченков... Признанные таланты, что и говорить. Вот только с киноискусством сериал Сергея Снежкина, осмелюсь утверждать, не имеет ничего общего. Ведь задачи, поставленные в этом случае, были бесконечно далеки от какого бы то ни было искусства — создать очередной украинофобский «телепродукт», попытаться утвердить в сознании российского зрителя (а если получится, то и в украинского) мысль о том, что все, кто с оружием в руках боролся за государственную независимость Украины в 1918 — 1922 годах, — враги, преступники, бандиты и патологические садисты и относиться к ним следует соответственно. В первую очередь речь идет о Симоне Петлюре и его войсках.
Но прежде чем говорить о том, соответствует ли «кровавый фейерверк» тех зверств, злодеяний и кровопролитий, который в сериале С. Снежкина являют зрителям петлюровцы, хотя бы в минимальной степени исторической правде (а тем более о том, насколько достоверны в фильме их образы), рассмотрим все-таки содержание классического литературного первоисточника — романа «Белая гвардия». Нам необходимо выяснить, была ли у Михаила Булгакова собственная концепция событий, происходивших в Киеве и в Украине в целом в 1918 году, и насколько актеры и режиссер фильма позволили себе отойти от этой концепции, вернее в тенденциозных идеологических целях «подправить» ее. Это важно понять, поскольку экранизация любимого многими читателями романа все-таки, согласитесь, обязывает по крайней мере не искажать замысла автора.
Итак, как видел все, что происходило тогда вокруг, выдающийся писатель (обратимся к тексту самой «Белой гвардии» — иного выхода нет)? Следует сразу подчеркнуть, что, ни в коем случае не принадлежа к сторонникам независимой украинской государственности (что являлось неизбежным следствием его происхождения, воспитания и, если угодно, неизжитых сословных предрассудков), будучи убежденным украиноскептиком, да и вообще человеком скептического склада ума, привыкшим пропускать «общепринятые» истины через «фильтр сомнения», Михаил Афанасьевич Булгаков никогда не был укаринофобом. Он был искренним, убежденным гуманистом, и слова Елены Турбиной, быть может, наиболее близкого автору персонажа романа, — «Все мы в этой крови повинны!» — в значительной степени отражают позицию писателя. Первые читатели «Белой гвардии» в 1925 году (наиболее чуткие из них) тонко уловили эту особенность произведения; в архивах ГПУ хранятся, например, такие письма, адресованные Булгакову: «Ваш роман выше тех небольших преград, которые называются политическими баррикадами». В сущности, сказано очень точно!
Именно это надо иметь в виду, оценивая яростно «имперские» высказывания тех героев романа, которые, как принято считать, либо являются чуть ли не вторым «я» автора (Алексей Турбин), либо духовно достаточно далеки от него (офицеры старой царской армии Мышлаевский, Шервинский, Тальберг). Вот, например, Алексей Турбин истерически выкрикивает: «Я б вашего гетмана (Скоропадского. — И. С.) за устройство этой миленькой Украины повесил бы первым! Кто терроризовал русское население этим гнусным языком, которого и на свете не существует? Гетман!» (тут же следует иронический комментарий Булгакова: «Кусок огурца застрял у Турбина в горле, он бурно закашлялся и задохся, и Николка, младший брат, стал колотить его по спине»). А вот откровения Шервинского: «Край украинский, здесь есть элементы, кторые хотят балакать на этой мове своей, — пусть»! (какая благородная снисходительность! А в ответ Алексей Турбин (в фильме — Константин Хабенский) истерически кричит: «Пять процентов, а девяносто пять — русских!»). Далее Булгаков пишет: «Турбин покрылся пятнами, и слова у него вылетели изо рта с тонкими брызгами слюны. Глаза горели». То есть, сочувствуя своим героям, в определенной степени понимая их имперский «невроз», Булгаков (в противном случае он не был бы выдающимся писателем, понимающим весь драматизм жизни и всю ее сложность) сознательно представляет многие сцены с их участием в сатирическом, даже фантасмагорическом освещении.
Такова, например, история с «чудесным спасением» императора Николая ІІ, который, как уверяют собравшиеся в доме Турбиных «господа офицеры», «несомненно, жив», «был вывезен из Екатеринбурга в Сибирь, затем через Азию, через Сингапур прибыл в Европу» и «сейчас инкогнито находится в гостях у правящего кайзера Вильгельма ІІ, но, несомненно, скоро прибудет в Россию, в Киев, откроет свое имя, возглавит армию и возьмет Москву» (что-то гоголевское есть в этом эпизоде!) В ответ же на резонное замечание: «Но ведь кайзер Вильгельм уже месяц, как свергнут, отрекся от престола и бежал в Голландию!» следует немедленный ответ: «Они оба, два императора, сейчас в Дании, в гостях у императрицы Марии Федоровны и скоро вернутся на трон!» Комментарии излишни...
Вот почему органична и характерна для романа сцена с Мышлаевским, который, покачиваясь (ведь уже сильно пьян), громогласно провозглашает: «На Руси возможно только одно: вера православная, власть самодержавная!» И затем с отчаянием людей, которые обречены и, кажется, подсознательно чувствуют это, «господа офицеры» яростно поют запрещенный в гетманском Киеве 1918-го гимн «Боже, царя храни!»... Вообще весь этот эпизод разработан явно иронически.
Но более того, в романе есть целые страницы, где Булгаков снимает маску беспристрастно-насмешливого рассказчика и говорит уже прямо от себя, четко заявляя свою позицию. «Что делается кругом, — пишет автор, — в той настоящей Украине, которая по величине больше Франции, в которой десятки миллионов людей, — этого не знал никто. Не знали, ничего не знали, не только о местах отдаленных, но даже — смешно сказать — о деревнях, расположенных в пятидесяти верстах от самого города. Не знали, но ненавидели всей душой. И когда доходили смутные вести из таинственных областей... о том, что немцы грабят мужиков и безжалостно карают их, расстреливая из пулеметов, не только ни одного голоса возмущения не раздалось в защиту украинских мужиков, но не раз, под шелковыми абажурами в гостиных, скалились по-волчьи зубы и слышно было бормотание: «Так им и надо! Так и надо; мало еще! Я бы их еще не так. Вот будут они помнить революцию. Выучат их немцы, своих не хотели, попробуют чужих!»
И еще Булгаков пишет так: «Петлюра. Да не было бы его. Турок, земгусар, Симон. Не было. Так, чепуха, легенда, мираж. Просто слово, в котором слились и неутоленная ярость, и жажда мужицкой мести, и чаяния тех верных сынов своей подсолнечной, жаркой Украины... ненавидящих Москву, какая бы она ни была — большевистская ли, царская или еще какая».
Вот такова позиция автора. С ней можно не соглашаться, аргументировано (либо не очень) спорить или принимать ее, но во всяком случае недопустимо упрощать ее, сводя к примитивному антиукраинскому пасквилю. И именно это позволили себе сделать создатели московского сериала «Белая гвардия». Коротко напомним только наиболее вопиющие фальшивые «вставки» в ход сюжета фильма, которых, разумеется, нет у Булгакова. Вот петлюровский полковник Козырь-Лешко, избив своего помощника, смачно рубит своей офицерской саблей... глобус, приговаривая: «Рубаю, як жидівську голову, як жидівську голову!» Вот гетман Скоропадский вдруг называет русский язык «собачьим» (?! — И. С.). Вот петлюровский караул без всяких видимых причин ночью стреляет по фонарям («Бо очі ріже»), разбивает их и только потом понимает, что остался без света... Вот петлюровский офицер разрубает саблей голову украинскому поэту — стороннику «самостійності» — только за то, что «щось він погано укарїнською мовою розмовляє. Рубайте його!» А вот тот же полковник Козырь-Лешко (по сути, не образ, а уродливая кукла, призванная воплощать «умственную отсталость украинских националистов»), уходя с войском из села на Киевщине, приказывает крестьянам сжечь сельскую школу — «бо вона уся москальського духу набралася»...
* * *
Пожалуй, хватит перечислять злостные антиукраинские бредовые выдумки. Важнее, видимо, другое. Во-первых, когда наше информационное пространство будет ограждено от подобных, с позволения сказать, «произведений искусства» (видимо, не ранее, чем Украина станет не формально, а по существу независимой. Это — тот политический аспект проблемы, о котором никак нельзя забывать!)? И во-вторых, когда станут достоянием массового украинского зрителя качественные, увлекательные и умные телесериалы, несущие правду о национальной революции 1918 — 1921 годов? Думается, ответ здесь такой же, как и на первый вопрос.
