Автор книги «Имя розы» — о том, почему ложь является частью человеческой природы, как Берлускони использовал теорию заговора, чтобы оставаться у власти, и о любви и ненависти к своему самому популярному роману.
«Я достиг конца своего тяжкого испытания», — сказал Умберто Эко, когда мы встретились. Эко — философ, семиотик, романист, книголюб и невероятно эрудированная личность — проводил 20-дневный всемирный тур, чтобы популяризировать свой новый роман «Пражское кладбище»...
Книга является возвращением к любимой теме Эко — заговору. Симоне Симонини (главный герой романа «Пражское кладбище». — Ред.) — создатель «Протоколов сионских мудрецов», сфабрикованного в начале ХХ века текста с целью рассказать в деталях о заговоре евреев, направленном на завоевание мира. После публикации в России в 1903 году «Протоколы...» были массово прочитаны. В них поверили, невзирая на доказательства того, что они написаны на основе фальшивых источников. Гитлер интенсивно цитировал их, и даже сегодня ощутимо их губительное влияние. Эко собрал вместе имеющиеся незначительные сведения о происхождении текста и подает Симонини, аморального итальянца, живущего в Париже, как создателя самой опасной из всех подделок.
— Почему «Протоколы сионских мудрецов» не дают вам покоя?
— Как ученого меня интересовала философия языка, семиотика, называйте это, как хотите. Одна из основных черт человеческого языка — это способность лгать. Собака не лжет. Если она лает, значит, кто-то на улице. А от лжи до подделки рукой подать. Поэтому я написал специализированные эссе о логике подделок, их влиянии на историю. Самыми известными и ужасными из всех подделок являются именно «Протоколы...».
Умберто Эко говорит, что его привлекают не столько сами заговоры, сколько паранойя вокруг них, позволяющая им процветать.
— Есть множество мелких заговоров, и большинство из них раскрывают. Но паранойя всемирного заговора мощнее, потому что ей нет конца. Ты можешь никогда не раскрыть его, поскольку не знаешь, кто именно за ним стоит. Это психологический соблазн, характерный для человечества. Карл Поппер написал прекрасное эссе на эту тему, по его словам, все началось с гомеровской «Илиады». По Гомеру, все, что произошло с Троей, было спланировано за день до того богами на Олимпе. Но на самом деле это лишь способ не чувствовать ответственность. Вот почему диктаторы используют понятие всемирного заговора в качестве оружия. На протяжении первых десяти лет моей жизни в школе меня учили фашисты. Они использовали всемирный заговор, что якобы вы, англичане, евреи и капиталисты сговорились против бедного итальянского народа. То же было в случае Гитлера. А Берлускони проводил свою избирательную кампанию с разговорами о двойном заговоре судей и коммунистов. Коммунистов в Италии сейчас нет, их и днем с огнем не сыщешь, а с точки зрения Берлускони, они пытались захватить власть.
Эко (...) противостоял Берлускони с тех пор, как последний стал премьер-министром в середине 1990-х. Он доволен, что «великий партиец» повержен, но предупреждает: не стоит о нем забывать, имея в виду, что он может попытаться вернуться в результате выборов 2013 года.
— Берлускони — гений в общении, — говорит Эко. — Иначе он не стал бы таким богатым. С самого начала он выбрал свой электорат — люди среднего возраста, которые смотрят телевидение. Молодежь не смотрит телевидение — она пользуются Интернетом. Люди, поддерживающие Берлускони, — 50- и 60-летние старые леди и пенсионеры, которые в стране со стареющим населением составляют мощный электорат. Поэтому даже если его известные промахи могут быть промахами на мой или ваш взгляд, то для провинциальных 60-летних избирателей это не так...
— Как страна с такой интеллектуальной и художественной культурой, как Италия, могла выбрать такого шута?
— Берлускони всегда был против интеллектуального, хвастаясь, что не прочел ни одного романа за 20 лет. Существовал страх перед интеллектом как важной силой, и в этом смысле шло противостояние между Берлускони и интеллектуальным миром. Но Италия не является страной интеллектуалов. В метро в Токио все читают. А в Италии — нет. Не оценивайте Италию лишь на основе того, что это родина Рафаэля и Микеланджело.
Новую книгу Умберто Эко обвиняли в антисемитизме, но он утверждает, что «Протоколы...» можно с легкостью найти в Интернете и что тех «слабых читателей», которые не понимают его намерения, введут в заблуждение где угодно. На его взгляд, автор не в ответе за неправильное понимание своей книги.
— Волнует ли вас то, что полдюжины романов, которые были написаны после произведения «Имя розы» и принесли вам невиданную славу в начале 1980-х, восприняли неоднозначно?
— Всегда поражает, насколько отличаются мнения критиков. Я считаю, что давать оценку книге нужно через десять лет, после того как читатель вернется к ней во второй или в третий раз. Мои произведения всегда считали слишком умными и философскими, слишком сложными. Тогда я выпустил совсем не сложный, написанный простым языком роман «Удивительный огонь королевы Лоаны», и именно его продажи были наименьшими среди всех. Так что, наверное, я пишу для мазохистов. Только издатели и некоторые журналисты считают, что людям нужны простые вещи. А люди устали от них. Им нужен вызов.
(...) Иногда мне кажется, что я ненавижу свой роман «Имя розы», потому что, наверное, следующие книги были лучше. Но так происходит со многими писателями. Габриэль Гарсия Маркес смог написать 50 книг, но его будут всегда помнить по произведению «Сто лет одиночества». Каждый раз, когда я издаю новый роман, продажи «Имени розы» растут. Реакция приблизительно такая: «О, новая книга Эко. Но я еще не прочел «Имя розы», который, кстати, стоит меньше из-за бумажной обложки» (смеется. — Авт.).
Важной чертой Умберто Эко является то, что он интеллектуал, который не воспринимает себя слишком серьезно. Жизнь, как и выдумка, — замечательная игра.
(...) Впрочем, он называет книги «коридорами мысли» и недавно написал в соавторстве любовное письмо печатному тексту под названием «Это еще не конец книги». Но это не делает его цифровым контрреволюционером.
— Кем вас запомнят: романистом, критиком или полиглотом?
— Это уже вам решать. Как правило, романистов помнят дольше, чем ученых; разве что ты Иммануил Кант или Джон Локк. Выдающихся мыслителей, творивших 50 лет назад, уже давно забыли.
— Значит, вы смирились с тем, что вас больше запомнят по роману «Имя розы», чем по вкладу в семиотику?
— Сначала я считал, что мои художественные произведения не имеют ничего общего с моими научными интересами. Потом мне стало известно, что критики нашли много взаимосвязей, а редакторы «Библиотеки живых философов» решили, что мои романы следует считать вкладом в философскую мысль. Поэтому я сдаюсь. Я согласен, что эти взаимосвязи существуют. Я же, в конце концов, не шизофреник.
Таким образом, «Имя розы», «Философия Фомы Аквинского» и «Семиотика и философия языка» — единое целое. Отличаются лишь их мировые продажи.
