Противоречия между свободой и равенством существуют с тех пор, как современная демократия поместила гражданство в основу политической легитимности. В любом демократическом обществе понятие свободы для всех расходится с понятием всеобщего равенства и наоборот. И независимо от того, как часто мы провозглашаем, что все люди «рождены свободными и равными в своем достоинстве и правах», это столкновение принципов не утратило свою актуальность. Оно просто приобрело новые формы, частично благодаря экономическому и техническому прогрессу, а вместе с ним и росту благосостояния, и частично благодаря усилиям, направленным на его ослабление.
Противоречие между гражданским, юридическим и политическим равенством и реальностью экономического и социального неравенства было замечено еще во времена французской революции. Сегодня граждане используют свои гражданские, юридические и политические права, требуя экономического и социального равенства, или, по меньшей мере, сокращения неравенства. Равные права, согласно этой логике, которой придавалось особое значение в социалистической мысли, подразумевают государственную политику, направленную на сокращение неравенства в реальных жизненных условиях всех граждан.
Действительно, современные демократии отличаются именно своим стремлением объединить почитание свободы и формального равноправия с государственной политикой, которая, как говорится в преамбуле Конституции Франции 1946 года, обеспечивает всем гражданам «достойные жизненные условия». Современные демократии основывают свою легитимность на гарантии как политических, так и социальных прав.
Но государственное вмешательство в современных демократиях выходит за рамки государства всеобщего благосостояния пост-1945 года, которое стремилось защитить своих граждан от риска, связанного со старостью, семейными обязанностями, несчастными случаями, заболеваниями и положением на рынке труда. Сфера государственного вмешательства сегодня расширилась и включает в себя образование, культуру, спорт и этнические вопросы, что предполагает: только граждане, имеющие одинаковый доступ к образованию и получившие признание своих исторических и культурных особенностей, могут наслаждаться истинным равенством.
В результате увеличивается количество учащихся в учебных заведениях, а также абсолютная и относительная стоимость содержания учебных заведений. Финансируемые государством культурные программы еще больше укрепляют «демократию всеобщего благосостояния», в то время как экономическая и символическая важность спортивных мероприятий привела к государственному вмешательству и в эту сферу, что выражается в расширении доли спортивных занятий в программе государственных средних школ. Благодаря государству всеобщего благосостояния, в спортивных мероприятиях, которые впервые приобрели популярность среди представителей праздных высших классов, сегодня участвуют все.
Более того, общинные права все больше приводятся в соответствие с желаниями и требованиями разных групп населения, образующих нацию. Может ли быть истинное равенство для граждан, чей язык, история и культурные особенности маргинализуются влиянием языка, истории и культурных особенностей большинства? Даже во Франции, где универсальные республиканские принципы теоретически противоречат такой политике, действия государственной власти носят этнический характер под маской географических или социальных критериев.
Достижение большего равенства усиливает стремление к еще большему равенству. «Когда неравенство является неписаным законом, самые большие проявления неравенства не привлекают внимания, — писал Алексис де Токвиль в своей книге «О демократии в Америке», — но когда все более или менее уравнено, малейшее неравенство вызывает обиду». Поскольку ни одно общество не может обеспечить абсолютное равенство, «демократия всеобщего благосостояния» усиливает чувство разочарования и неудовлетворенности, а следовательно, и требования демократии всеобщего благосостояния в больших, а никак не меньших количествах.
В результате государство всеобщего благосостояния неизбежно начинает все больше углубляться в разграничения и подробности по мере того, как постоянно добавляет и детализирует категории и группы, имеющие право на официальное признание и ресурсы. Например, резкий рост безработицы в 1970-х годах привел к созданию нескольких новых категорий лиц, имеющих право на получение государственной помощи, и их последующей модификации для приведения в соответствие с ограниченными финансовыми возможностями. Все европейские страны тогда начали проводить политику обеспечения минимального уровня дохода, чтобы помочь тем, кто лишился пособий, что способствовало дальнейшему расширению законодательства в европейских странах.
Таким образом, рождение и развитие государства всеобщего благосостояния отражает неизбежный факт: свобода и равенство конфликтуют друг с другом, но в то же время тесно связаны между собой, поскольку обе эти ценности являются неотъемлемой частью идеи демократии. Демократические принципы призывают к организации общества таким образом, чтобы обе ценности были реализованы в как можно большей степени. Но возможности для государственного патронажа, не подрывающего свободу и равенство всех граждан, весьма ограничены. В этом и заключается парадокс, свойственный демократии, и задача политиков — заниматься противоречиями, которые он вызывает.
В то же время задачей граждан является сохранение формального, политического значения гражданства по мере расширения государственного вмешательства с целью обеспечения всеобщего благосостояния, поскольку это может привести к ограничению политической свободы во имя большего равенства. Что еще более вероятно, это может свести политику к повседневному управлению перераспределением богатства между группами, сосуществующими в одном обществе, но необязательно имеющими еще что-то общее друг с другом.
Такой результат, однако, быстро сделает все попытки обеспечить материальное равенство нежизнеспособными, поскольку без единого политического самовосприятия, на котором основывается общественная солидарность, перераспределение богатства государством всеобщего благосостояния теряет свою легитимность.
Доминик ШНАППЕР — профессор социологии в Школе высших исследований в области социальных наук (Париж), член Конституционного суда Франции
