В конце прошлой недели МВФ и Аргентина достигли договоренности, позволившей Буэнос-Айресу избежать нового дефолта по внешним долгам. Как подтвердил официальный представитель Фонда Том Доусон, аргентинские власти полностью выплатили МВФ те суммы в счет погашения прежних кредитов, которые ему причитались. Это примерно $3,15 млрд. Со своей стороны МВФ гарантировал Аргентине доступ к очередному кредитному траншу фактически в том же размере — около $3,1 млрд. Также было распространено заявление исполняющей обязанности директора- распорядителя Фонда Анны Крюгер о том, что она намерена рекомендовать Совету директоров завершить второй обзор аргентинской экономики в рамках действующей программы сотрудничества.
Президента Нестора Кирхнера часто называют радикалом антикапиталистической направленности за его предложение урезать на более чем 90% стоимость непогашенного внешнего долга Аргентины. Но, каковы бы ни были его мотивы, тревога, приведшая к заключению в последнюю минуту соглашения с МВФ о выплате 3,1 миллиарда долларов, которые Аргентина должна этому всемирному кредитору, может помочь спасти именно то, в чем заключается суть капитализма — правильную оценку риска.
Экономическое развитие влечет за собой финансовые потоки и накопление долга. На внутреннем рынке банкротство и невыполнение долговых обязательств является обычным явлением. Известно, что одним из характерных признаков жизнеспособности экономики является частота банкротств, поскольку деловые неудачи указывают на готовность предпринимателей рисковать, осваивая новые идеи и технологии.
Сегодня частота банкротств гораздо выше в США, чем в Европейском Союзе, а обанкротившимся американцам гораздо легче браться за новые рискованные предприятия. В результате готовность американцев к новаторской деятельности гораздо выше.
Однако в истории международной финансовой системы за последние шестьдесят лет банкротство и дефолт были практически неслыханным делом. Одно из последствий такого положения вещей заключается в том, что международные рынки не настолько динамичны, насколько могли бы быть, а процветание — нечастое явление в современном мире.
В XIX веке, а также в межвоенные годы и годы депрессии XX столетия международные дефолты были распространенным явлением. Страны-заемщики, такие, как Аргентина или Османская империя, регулярно не выполняли долговые обязательства. В таких случаях их наказывали, закрывая им на нескольких лет доступ на международные рынки долгосрочного ссудного капитала. Кредиторы неплатежеспособных стран также оказывались наказанными, поскольку их ценные бумаги (в основном долговые обязательства) теряли ценность. Таким образом, рынок наказывал заимодавцев и заемщиков за необдуманный риск.
Иногда, как в случае с Османской империей или Египтом, кредиторы соглашались на реструктуризацию долгов под внешним давлением. Но «дипломатия оружия» не всегда являлась составной частью решения долговых проблем. Например, в 1893 году Аргентина достигла соглашения на основе переговоров без давления извне.
Такая система работала до тех пор, пока события в одной стране не имели негативного воздействия на других заемщиков и не существовало систематического риска или угрозы распространения негативных последствий на другие страны. После дефолта Аргентины в 1890 хгодах европейские инвесторы просто переключились на инвестиции в экономику России. После кризиса 1901 года в России инвесторы стали вкладывать деньги в США и Австралию.
Великая депрессия конца 1920-х и начала 1930-х годов положила конец такому поведению, которое было уместно в мире, где кризисы носили умеренный характер. Назвать кризисы умеренными уже не получалось. Дефолты того времени не ограничивались одной страной, а проносились по всей планете, сопровождаясь паникой, разрушавшей финансовые системы как в странах-кредиторах, так и в странах-заемщиках. Политики отреагировали на сложившееся положение созданием после окончания Второй мировой войны международной финансовой системы, в условиях которой банкротство и дефолт были практически невозможны.
Поскольку на протяжении долгого времени не наблюдалось значительных потоков капитала, это поначалу не имело большого значения. Затем в 1970-х годах потоки капитала возобновились, и снова появилась угроза стабильности системы.
Латинская Америка пережила крупный долговой кризис, разразившийся в 1982 году, но дефолтов практически не было (за исключением Перу и Бразилии в течение нескольких месяцев в конце 1987 года). Вместо объявления дефолта страны Латинской Америки предприняли спасательные меры с помощью МВФ.
В дополнение к деньгам международных финансовых институтов банки-кредиторы выделяли новые средства в качестве платы за «спасение» со стороны МВФ. МВФ получил привилегированный юридический статус, и только окончательно разоренные «несостоявшиеся государства» вроде Судана могли не выполнять свои обязательства по займам перед Фондом.
Принцип «согласованного предоставления займов» был применен во время крупного мексиканского кризиса 1994—1995 годов, а также во время кризиса в Восточной Азии 1997—1998 годов. Весь смысл управления кризисными ситуациями заключался в том, чтобы отвести угрозу стабильности системы, а следовательно, избежать банкротства.
Но во второй половине 1990-х годов система начала давать сбой. Суммы, требующиеся от международных финансовых институтов, достигли таких огромных размеров, что у лиц, занимающихся валютными спекуляциями, появилась возможность предугадывать, при каких обстоятельствах стране не будет оказана финансовая помощь. Мобилизация частных займов значительно усложнилась, поскольку появилось гораздо больше кредиторов, чем в 1980-е годы, когда в мире доминировали банки и можно было вести переговоры с участием всего нескольких крупных игроков.
Первое крупное потрясение имело место в связи с дефолтом России и девальвацией рубля в августе 1998 года. После этого МВФ начал поощрять некоторые страны проводить переговоры о пересмотре условий погашения долговых обязательств, а не искать новые деньги, по крайней мере, если это были относительно некрупные заемщики, как, например, Украина и Пакистан, которые не могли создать угрозу всей системе.
Второе крупное потрясение произошло в связи с обвалом аргентинской валюты в 2002— 2003 годах, после которого правительство Аргентины потребовало списания чрезвычайно большой части долга. Еще один ощутимый удар по старой системе нанесла угроза Аргентины отказаться от выплаты долга МВФ, что некоторые посчитали оправданной реакцией на годы следования плохим советам МВФ и стран Большой семерки.
В XXI веке мы возвращается к методам XIX века. Нашей целью должно быть создание финансовых механизмов для сегментации и распределения риска таким образом, чтобы кризисная ситуация в одной стране не имела достаточного потенциала для разрушения всей системы.
Проявляя меньше беспокойства по поводу предотвращения дефолта, мы могли бы добиться большего соответствия между риском и компенсацией. В таких случаях, как дефолт Аргентины, кредиторы должны нести наказание. Нынешние действия Аргентины могут вернуть нас назад в XIX век гораздо быстрее, чем того хотели бы некоторые инвесторы. Однако тот потерянный мир, бесспорно, был миром динамизма и роста.
