Недавно состоявшийся государственный визит Президента США Джорджа Буша в Украину, его результаты, а также последствия для Украины последнего саммита НАТО в Бухаресте оставили лично у меня двойственное и, в основном, горькое впечатление. С одной стороны, можно было радоваться, что наша страна и ее новое политическое руководство, лучше поздно, чем никогда, но все же приобщились к большой мировой политике и, по крайней мере, что- то инициировали в ней. Но с другой стороны, меня все время не покидало и грустное ощущение горечи от того, что наше государство в этой большой мировой политической игре все больше играет роль весьма пассивного объекта, нежели активного игрока.
Вынужден признать, что в исторической ретроспективе уровень участия Украины, как активного субъекта в мировой политике, все это время драматически уменьшался. Причем этот процесс проходил почти синхронно, как с постепенным ядерным разоружением Украины, так и с растущей практикой использования стратегических вопросов внешней политики в качестве тактического инструмента для разрешения текущих вопросов внутриполитической борьбы за власть внутри самой страны.
В декабре 2006 года во время выступления на заседании международного круглого стола, организованного общественным объединением «Украинский Форум» под лозунгом: «Геополитический выбор Украины: реалии, проблемы, перспективы», я сделал попытку коснуться лишь одного из возможных векторов внешнеполитической ориентации Украины, а именно — евроатлантического. И дать ответ на вопрос: а почему же так произошло? Почему вторая по размерам страна в Европе, с богатыми ресурсами, мощным научно-техническим потенциалом, одним из наиболее образованных в Европе населением и европейской идентичностью — которую никто не ставит в сомнение, — все еще находится вне ЕС и НАТО, невзирая на превалирующие прозападные настроения большинства ее населения на время провозглашения своей независимости в 1991 году?
Ведь это стало уже историческим фактом, что, начиная еще с 1991 года, со времен провозглашения независимости, Украина делала последовательные и сознательные шаги по налаживанию взаимовыгодного партнерства с Западом, стремясь, в первую очередь, сбалансировать свои непростые, особенно в те первые годы независимости, отношения со своим основным соседом — Российской Федерацией.
Вспомним немного историю. Проблема сокращения третьего в мире ядерного арсенала, распределения Черноморского флота бывшего СССР, крымская проблема и проблема ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы, умноженная на экономические проблемы трансформации от коммунистической системы экономики до рыночной, с наличием в Украине наиболее мощного военно-промышленного комплекса, интегрированного в соответствующий комплекс России, — это далеко не полный перечень проблем, с которыми столкнулось украинское руководство в первые годы независимости, с одновременно детской верой большинства населения в то, что «Запад нам поможет».
Подавляющее большинство населения Украины, как и ее руководство того времени, верило также и в то, что добровольная, взвешенная и ответственная перед миром позиция Украины в вопросе ликвидации ее третьего в мире ядерного арсенала, — явление, не имеющее до этого аналогов в мире, будет адекватно компенсировано определенными международными гарантиями безопасности, в первую очередь, со стороны Запада.
А ответом этим ожиданиям был скоординированный тандем мощнейшего давления как со стороны США, так и России, — по как можно более быстрому вывозу с территории Украины и ликвидации ее ядерных зарядов, и лишь протокольное повторение для нее уже существующих до того общих гарантий безопасности со стороны ядерных государств для стран, «не владеющих ядерным оружием».
Фактом также является и то, что во время второго президентства в Украине были сделаны основные и единственные до сегодняшнего дня законодательно обязывающие шаги по определению проевропейской и евроатлантической внешнеполитической ориентации нашего государства.
Еще в июне 2003 года Верховная Рада Украины своим решением приняла Закон Украины «Об основах национальной безопасности Украины», в котором законодательно была определена цель «...обеспечения полноправного участия Украины в общеевропейской и региональных системах коллективной безопасности, получения членства в Европейском Союзе и Организации Североатлантического договора при сохранении добрососедских отношений и стратегического партнерства с Российской Федерацией, другими странами Содружества Независимых Государств, а также с другими государствами мира...».
Кстати, на сегодняшний день это единственный урегулированный законодательством Украины документ, ставящий конечной задачей для всех органов государственной власти Украины возможность получения ею в будущем полноправного членства в ЕС и НАТО как основу государственной политики Украины в сфере национальной безопасности.
Официальная реакция Запада в те годы на более чем прозрачные сигналы Украины общеизвестна. Как Пражский, так и Стамбульский саммиты НАТО стали для Украины фактической обструкцией.
Но что же изменили события, связанные с последними президентскими и парламентскими выборами в Украине в 2004—2007 гг. для процесса самоопределения Украины, и отношение к ней со стороны Запада? Ведь события на майдане Незалежности в Киеве в конце 2004 года и, в особенности, мирная передача власти в стране действительно засвидетельствовали преданность народа Украины европейским ценностям и действительно стали новым этапом на пути формирования в Украине активного гражданского общества.
По моему мнению, для руководящих кругов Запада эти события стали долгожданным оправданием за его невнимание и нигилистическую политику относительно Украины в течение предшествующих этому всех лет нашей независимости. Точнее, даже не нигилистическую политику, а отсутствие вообще любой скоординированной или формализованной политики Запада в отношении Украины, которая неожиданно для него, этого Запада, появилась в 1991 году на политической карте континента.
Дело в том, что Украина по своему потенциалу может в будущем изменить даже весь баланс общеевропейских сил в случае ее полноправной интеграции в общеевропейские экономические и политические структуры.
Украина — это не Прибалтика, не Болгария, не Румыния... и даже не Польша. Сельское хозяйство Украины, в случае применения передовых технологий, может стать конкурентом не только в Европе, но и для США, Канады и Австралии на мировых рынках зерна: 100—150 млн. тонн зерна в год — это не мечта, а потенциальная возможность Украины при создании соответствующих условий производства и применении мирового уровня сельскохозяйственных технологий.
Ни одна из новых принятых в ЕС или НАТО стран из состава бывшего Варшавского договора не имеют такой аэрокосмической индустрии, ядерных технологий и такого промышленного потенциала, которыми владеет Украина. Добавьте к этому также фактор России и влияние на направление ее будущего развития от того направления в геополитике, которое выбирает Украина.
В конце концов, представим себе, что интегрированная в евроатлантические структуры Украина занимает один из двух вариантов стратегических отношений внутри этих структур по осям: Вашингтон—Лондон—Варшава— Киев или, например, Париж— Берлин—Киев с тесным сотрудничеством вне этих структур с Москвой.
Поэтому искусственное сдерживание Запада нашего желания, начиная с середины 90-х годов присоединиться, в первую очередь, к общеевропейским структурам, имели под собой вполне объективную причину неопределенности, в первую очередь, самого Запада, относительно возможных последствий для него от присоединения такой слишком большой и непредсказуемой для него со своей внутренней самоидентификацией страны, как наша.
Но в политике не все вещи принято называть своими именами. Искусственная, на мой взгляд, концентрация внимания в западных СМИ на наших действительно существующих недостатках в построении демократии и мало чем отличающихся от тех же Болгарии или Румынии служит официальным оправданием того, что некоторые наши соседние страны уже вошли в двери Евросоюза, а мы даже не получили позитивного ответа о перспективе, и привели как раз к тому, что осенью — зимой 2004 года события на майдане Незалежности в Киеве стали для миллионов граждан Запада действительно революционным открытием. А именно — открытием того факта, что в Украине уже де-факто существует образованный народ, хорошо понимающий слово «достоинство», и уже существует основа гражданское общества, умеющего искать и находить компромиссы. То есть как раз и есть все то, что характеризует собой основы демократической ориентации нашего народа.
И, кстати, все это не могло родиться лишь за несколько месяцев и лишь во время Майдана, но было объективно и субъективно, а также постепенно подготовлено всем предшествующим, иногда ошибочным и драматичным, развитием государственности в Украине. В том числе и за два предыдущих президентства в ней, начиная с 1991 года.
Закончил же я тогда свое почти полуторагодичной давности выступление словами: «И все-таки: чего же не хватает сейчас Украине для возможной реализации ее евроатлантического вектора внешнеполитической интеграции?»
Формальный ответ — признанной миром де-юре и де-факто консолидации действующей власти и народа Украины относительно этого желания и соответствия государственных институций и внутреннего законодательства Украины определенным критериям Запада, а также согласия всех участников Альянса на его дальнейшее расширение за счет Украины.
Неформальный ответ — четкого представления всеми членами Альянса, что принесет с собой позитивного новый член НАТО в интересах каждого его участника и Альянса в целом, и что за это им придется заплатить, в первую очередь, в отношениях с Россией.
При этом точка зрения лидера Альянса — США — имеет большое значение, но она не может заменить двустороннее понимание между Украиной и каждой конкретной страной Европейского Союза, а также соответствующее и неминуемое понимание в этом вопросе и с Россией.
Существует ли сейчас консенсус среди всех членов НАТО касательно конкретных сроков вступления Украины в НАТО? Нашла ли действующая власть, и в первую очередь ее внешнеполитическая составляющая механизм преодоления скептицизма в данном вопросе со стороны Франции, Германии, Испании? Есть ли уверенность у всех членов Альянса, что вступление государства с таким потенциалом, как у Украины, не приведет к изменению определенных пропорций внутри самого Альянса, и каким именно образом изменится формат влияния на дела Альянса как внутри него, со стороны ее самого мощного члена — США, так и извне — по линии отношений Альянса с Россией, в случае такого вступления.
В конце концов, обеспечила ли новая властная политическая сила в Украине консенсус всего украинского общества в вопросе вступления в НАТО? Риторичность этого вопроса очевидна.
И в завершение. Если попробовать говорить афористически, то я сформулировал бы это таким образом: тот, кто считает, что для Украины вообще существует любой другой выбор, кроме европейского, не имеет головы... Но тот, кто верит в то, что для Украины вообще может существовать европейский выбор без учета национальных интересов России или, еще хуже, — за счет этих интересов, не только не имеет головы, но его никогда и ничему не учила история...»
Печально, но на эти очевидные вещи и вызовы мы еще не научились до сих пор профессионально и ответственно реагировать и, как и все цивилизованные и культурные европейцы, заблаговременно готовиться в гости и стучать лишь в те двери, где нас ждут, — в договоренное заранее время и в соответствующем для этого месте.
При этом наши основные государственные институты власти еще раз продемонстрировали всему миру, что они так и не научились просчитывать свои внешнеполитические инициативы, даже хотя бы на два шага вперед. И учитывать при формировании таких инициатив важнейший для сохранения государства стратегический фактор — национальную гордость страны.
