На процессе над Саддамом Хусейном, который состоялся в Багдаде на прошлой неделе, объявлен перерыв до 28 ноября. Первое заседание продолжалось чуть более трех часов. Ранее судья зачитал обвинения, предъявленные бывшему президенту Ирака и еще семи подсудимым, в убийствах и пытках. Если они будут признаны виновными, отметил судья, могут быть вынесены смертные приговоры. Саддам Хусейн, однако, заявил, что не считает себя виновным. Процесс начался в жестко укрепленной Зеленой зоне в центре иракской столицы, в специально для этого построенном зале. 68-летний Саддам — в костюме и с Кораном — был доставлен в зал двумя охранниками. Как только Саддам Хусейн получил слово, он атаковал организаторов процесса и судей. Когда судья Ризгар Мохаммед Амин, курд по национальности, попросил Саддама назвать свое имя, бывший президент Ирака отказался это сделать и в свою очередь спросил: «А вы кто такой? Чего хочет этот суд? Вы когда-нибудь раньше были судьей?» Когда судья Амин назвал Саддама Хусейна «бывшим президентом Ирака», Саддам возразил, что он по- прежнему президент. По словам Саддама, он не намерен подчиняться «этому так называемому суду» и должен пользоваться своими конституционными правами как президент Ирака.
Какой вопрос решался в судебном процессе над Саддамом Хусейном? Предполагалось, что судебные слушания, начинающиеся лишь спустя четыре дня после референдума по конституции Ирака и расхваливаемые как «конституционный момент», наподобие судов над Карлом X и Луи XVI, должны содействовать переходу Ирака от тирании до демократии. Так ли это будет?
Пока, по всем признакам, судебный процесс вряд ли достигнет своих честолюбивых целей. С самого начала в послевоенном Ираке уголовное правосудие выглядело скорее как результат уничтожения конституционных норм: непоследовательные суды, радикальные чистки и сомнительные выборы. Самым вопиющим моментом была последовавшая сразу за вторжением стремительная «дебаасификация», которая привела к разгрому многих существующих учреждений страны.
Сочетание индивидуальной и коллективной ответственности, связанное с репрессивными режимами, часто создает дилемму о том, как поступить со старыми учреждениями. Но в случае Ирака разгон вооруженных сил и полиции просто создал в стране вакуум внутренней безопасности. К моменту признания допущенной ошибки она уже успела нанести вред, и безопасность была без необходимости принесена в жертву. Кроме того, потенциальные источники законности в продолжающейся конституционной реформе Ирака, наподобие парламента, были также разрушены.
Недостаток легитимных учреждений, необходимых для восстановления правовых норм, очевиден, если взглянуть на дебаты о том, в какой юрисдикции и под чьим руководством должен быть вынесен приговор Саддаму Хусейну. Должен ли трибунал быть национальным или международным? Этот вопрос выдвигает на первый план проблематичное отношение международного гуманитарного законодательства к использованию силы.
На Балканах осуждение Слободана Милошевича Международным уголовным трибуналом ООН по бывшей Югославии (ICTY) подстегнуло политические перемены в регионе. Делегитимизация режимов стала основной функцией нового постоянного Международного уголовного суда.
Не то в случае Ирака. Вместо того чтобы прибегнуть к помощи международного форума, была объявлена опустошительная война. Дело вовсе не ограничилось свержением Саддама, вред был нанесен десяткам тысяч гражданских жителей, и из-за этого осуждения режима как такового не получилось.
Происхождение вопроса о преемственности правосудия в войне означает, что спор о его легитимности сочетается с расколом по более широкой проблеме: о военном вмешательстве как таковом. Пока что ООН, Европейский союз и большинство правозащитных групп не сотрудничают с Иракским особым трибуналом (IST) из-за того, что они с самого начала не одобряли военного вторжения, а также из-за того, что уставом IST разрешается смертная казнь.
В конечном счете дебаты о том, какой быть юрисдикции: международной или национальной отражают дихотомию, которая больше не пригодна в современных политических условиях, поскольку она затеняет тот факт, что международное право оказывается все более и более «встроено» в национальные законы. Несмотря на то, что трибунал по Ираку считается «национальным», рассматриваемые в нем правонарушения он называет «преступлениями против человечности».
Но только теперь, после войны, правосудие-преемник начинает ориентироваться на более четкое и недвусмысленное донесение сообщения об изменении режима и о делегитимизации. Ожидается, что суд над Саддамом, несмотря на его тесную связь с вторжением, так или иначе будет представлять независимое иракское судопроизводство. Это будет означать ответственность на местном уровне, без усиления напряженности и дальнейшей дестабилизации страны. Может ли этот подход оказаться успешным?
IST с самого начала должен представлять собой надежный символ иракского суверенитета. Но из-за его тесной связи с вторжением, возглавляемым Соединенными Штатами, он может стать мишенью для критики как «правосудие победителей». Хотя устав IST официально был принят в декабре 2003 года Правящим советом Ирака, он был разработан по контракту с американским правительством и одобрен Л. Полом Бремером, администратором временной власти коалиции. США остаются движущей силой за спиной IST, предоставляя необходимые экспертные оценки. Многим жителям Ирака трудно воспринимать IST как что-то иное, чем орган, выражающий желания оккупантов.
Действительно, тесная связь IST с учреждениями нового режима, поддерживаемыми США, чревата политическими капканами. Временное уголовное правосудие должно быть достаточно толерантным, чтобы можно было примирить разделенный Ирак, и поэтому оно должно рассматривать преступления против человечности также со стороны шиитов и курдов, и в то же время, очевидно, не должно поставить в неудобное положение США или его союзников, особенно в отношении их обширных торговых связей с режимом Саддама. Но если создастся впечатление об избирательном или управляемом правосудии, цель трибунала не будет достигнута.
Так станет ли призрак нелиберальных судебных процедур еще одной причиной отсутствия международной поддержки IST? Из-за того, что первоначальный подбор судей осуществляли те, кого многие считали частью оккупационной администрации, трибунал обвиняют в предвзятости и пристрастности. К тем же обвинениям приводят и вопросы, связанные с доступом и гласностью для ответчиков и других сторон.
Кроме того, в уставе IST ничего не говорится о стандарте доказательства, а это означает, что вина не должна быть четко и несомненно доказана. Хотя первый набор обвинений касается хорошо задокументированных убийств в Дуджайле и в других местах, происходивших 80-е годы, суд ICTY над Милошевичем показывает, что намного труднее установить факт «распоряжения от лица верховной власти» и связать убийства с лидером.
Согласно мнению иракского президента Джалала Талабани, эта проблема была якобы «решена» посредством полученных признаний. Конечно, если цель IST заключается в том, чтобы создать возможность показательного процесса, а не поддержать законность, то Талабани совершенно прав: проблема решена.
В таком случае уголовное дело может быть сведено к признанию единственного факта массовых убийств, поскольку дальнейшие судебные разбирательства отложены, чтобы дать возможность привести наказание в исполнение — в отличие, скажем, от суда над Милошевичем, который тянется уже четвертый год. Но быстрое наказание — и, вероятнее всего, смертная казнь — создает угрозу того, что полная информация о десятилетиях тирании будет похоронена ради достижения якобы более важной цели — борьбы с мятежом другими средствами.
Таким образом, суд над Саддамом продемонстрирует, каковы пределы законности при резкой смене режима. Тяжелая дилемма правосудия в переходный период заключается в том, что общества, раздираемые жестоким наследием прежнего режима в области прав человека, часто прибегают к закону только для подкрепления легитимности законность режима-преемника, — лишь затем, чтобы увидеть, как эти благородные цели превращаются в свою противоположность из-за проблем и компромиссов, неизбежно сопутствующих переходному периоду.
Рути ТЕЙТЕЛ — профессор сравнительного права Нью- йоркской юридической школы и автор книги «Правосудие переходного периода»
