Сегодня часто можно услышать предположение, что чувство солидарности Евросоюза оказалось под угрозой, если не уничтожено начисто, в результате его расширения и вхождения в его состав стран Центральной и Восточной Европы. В тот момент, когда Болгария и Румыния делают очередной шаг на пути к вступлению в ЕС, а переговоры о приеме с Турцией и Хорватией вот- вот начнутся, все важнее становится оспорить такую точку зрения.
Ценности и интересы стран, в последнее время вступивших в ЕС, в большинстве совпадают с ценностями и интересами 15 стран, входивших в состав Евросоюза ранее. Конечно, это правда, что расширение привело к фундаментальному преобразованию Союза, а также вызвало новые проблемы и озабоченность в отношении политических принципов. Но новые государства-члены из Центральной и Восточной Европы неразрывно вплетены в ткань экономического, социального и культурного развития нашего континента. Узы, связывающие нас, были ослаблены сорока годами советского господства, но это не изменило коренным образом европейского характера этих государств.
Моя страна, Польша, всегда имела глубокие культурные связи с другими европейскими странами, особенно Францией. Мы участвовали во всех крупнейших событиях музыкальной, литературной и кинематографической жизни Европы (вспомните фильмы Анджея Вайды эпохи «Солидарности», такие как «Дантон», в производстве которых принимала участие Франция).
Даже в спорте восточноевропейцы давно стали неотъемлемой частью остальной Европы. Действительно, перед первой мировой войной национальная сборная Германии по футболу состояла исключительно из игроков с польскими фамилиями. Но главное, поляки, венгры, чехи и остальные в глубине души ощущают себя европейцами. Именно это и составляет значение слова «солидарность», согласно Оксфордскому словарю: «единство, проистекающее из чувств и симпатий».
Солидарность как чувство, проистекающее из общих интересов, также, несомненно, существует как среди первоначального, так и среди расширенного состава Союза. Исключения лишь подтверждают правило. Отсутствие единства в ЕС по вопросу войны в Ираке не должно заслонять тот факт, что входящие в него страны имеют единое мнение почти по всем остальным важным международным вопросам. В экономических вопросах существуют разногласия, скажем, по единому законодательству ЕС, но это опять же не должно заслонять тот факт, что ни одно государство — член Союза никогда не возражало против идеи внутреннего рынка.
Наконец, сам процесс расширения также явно представляет собой символ социального, гражданского и культурного единства Европы. Тот факт, что он вызвал дебаты и споры, не умаляет общей убежденности прежних и новых членов ЕС в том, что на них лежит обязанность отстроить континент заново после 40-а лет раскола.
Но существуют опасения, которые, если и не приводят к фундаментальным разногласиям, тем не менее вызывают беспокойство. Должны ли мы опасаться, что Европа больше не является чисто иудейски-христианским и «белым» континентом? Смогут ли граждане ЕС, происходящие с других континентов и исповедующие индуизм или ислам, сикхизм или буддизм, отождествиться с «европейскими» ценностями и культурой? Смогут ли они почувствовать себя европейцами, подобно полякам или чехам, всегда считавшим себя таковыми? Эти вопросы встают наиболее остро — по существу, от ответа на них нельзя уйти — в случае возможного вступления Турции в ЕС. Оживляется ли европейская интеграция за счет уважения к ценностям других? Идет ли речь о том, чтобы поделиться ими, или о внесении своего вклада в эти ценности?
Это, несомненно, запутанные вопросы. Они особенно трудны, если воспринимать культуру как цемент, скрепляющий будущее Европы. Все европейские страны, вероятно, вначале полагали, что иммигранты из-за пределов Европы могут быть ассимилированы точно так же, как в девятнадцатом столетии польские иммигранты оказались ассимилированы в Рурской области Германии.
То, что этого не случилось, по крайней мере в больших масштабах, не означает, что этого вообще не может произойти. Посмотрите на то, как все больше выдающихся граждан турецкого происхождения появляется в Германии. Взгляните на многих британцев — выходцев из Индии и Пакистана во втором поколении, — которые в деловых костюмах и с ноутбуками в портфелях разъезжают по всему миру.
Но европейцы должны признать, что такие люди представляют собой незначительное меньшинство. Многие иммигрантские группы в Европе оказываются отброшены в замкнутый мирок собственных этнических сообществ из-за невозможности социальной и экономической интеграции. Постоянная угроза терроризма еще более усилила эту изоляцию для исламского населения Европы.
ЕС не может просто провозгласить «солидарность» в качестве основополагающей ценности и, вместе с тем, ничего не предпринимать для развития ее среди тех, кто ощущает себя на обочине жизни. Им также нужно предоставить возможность ощутить эти узы «единства, проистекающего из чувств и симпатии». Европейская солидарность не может выжить и не выживет, если этими людьми пренебречь.
Данута ХЮБНЕР — член Еврокомиссии, ответственная за региональную политику.
