Наступило ли потепление между США и Россией после встречи президентов Джорджа Буша и Владимира Путина в родовом поместье американского лидера? Появились ли у Москвы и Вашингтона шансы урегулировать спорные проблемы — такие, как размещение систем ПРО в Восточной Европе, вопрос о Косово и т.д.? Что беспокоит американскую сторону во внешнеполитической риторике России в последние несколько месяцев? Какой страной Россия может стать через 15—20 лет? Об этом рассказывает в интервью Washington ProFile старший научный сотрудник совета по внешней политике в администрации президента Билла Клинтона — специальный советник госсекретаря США по государствам бывшего СССР посол Стивен СЕСТАНОВИЧ.
— Я думаю, что встреча в Кеннебанкпорте показала, что ни та ни другая сторона не была довольна тоном двухсторонних отношений, которые развивались на протяжении последних нескольких месяцев. Все началось с известной речи Путина в Мюнхене. Сама по себе она не была столь важной — просто накопились разногласия по целой серии проблем. В настоящее время два президента не разрешили ни одной из этих проблем, но они заявили, что готовы подходить к работе с ними в несколько ином ключе.
— По вашему мнению, это не просто дипломатические фразы, но реальный поворот в политике?
— Трудно сказать. Заметно появление так называемой ядерной основы в американо-российских отношениях. Если посмотреть, где Россия и США наиболее тесно сотрудничают и где достигают наибольших успехов, то станет очевидным, что это «ядерные» вопросы. После встречи в Кеннебанкпорте Сергей Лавров и Кондолизза Райс объявили о намерении начать переговоры о стратегических ядерных вооружениях в связи с истечением сроков действия Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений (СТАРТ-1). Был достигнут компромисс по так называемому соглашению 123, позволяющему создать правовые рамки для сотрудничества по гражданским проектам ядерной энергетики.
Существуют ядерные проблемы, которые немного более сложны. Это, например, вопрос о санкциях против Ирана в Совете Безопасности ООН и проблема противоракетной обороны. Удивительно, насколько повестка дня русско-американских отношений ныне завязана на ядерных вопросах.
— Многие американские специалисты по России негативно воспринимают действия администрации Буша в отношении России. Ваш комментарий?
— Комментарии Буша на саммите показали некоторое отступление от проблемы российской демократии и внутреннего политического развития России. Буш, по сути, говорил: «Да, в России не все прекрасно, но давайте двигаться вперед».
Есть также вопрос о российской риторике последнего времени. Путин действительно занимал агрессивную позицию. Вспомните его сравнения США с «Третьим Рейхом», обвинения в создании однополярного мира, заявление, что американская политика во Вьетнаме была не лучше, чем сталинские чистки. Президент Буш был бы полностью прав, если бы спросил у Путина: «Как я вообще должен к этому всему относиться?».
Но я думаю, что русские пришли к выводу, что своими действиями они изолировали себя. Одно дело — управлять успешной пропагандистской кампанией. Совсем другое — занять агрессивную позицию и обнаружить, что внезапно люди начинают вас избегать. Я не думаю, что в Москве сочли результаты этой интенсивной риторики особо успешными.
Я был поражен результатами опроса, недавно проведенного исследовательским центром Pew Global Attitudes Project. Мало кто обратил внимание на то, как относятся разные страны мира к России. Вопреки утверждениям Кремля, что озабоченность действиями России выражают исключительно страны Балтии и Польша, имидж России ухудшился в странах, с которыми Москва рассчитывала иметь хорошие отношения. Уровень нелюбви к России в Германии и Франции выше, чем в Польше. Россия сдержала свою антиамериканскую риторику не потому, что об этом заявил президент Буш, а потому, что она осознала, что подобные действия не срабатывают.
— В скором времени в США и России появятся новые президенты. Как это может отразиться на двусторонних отношениях?
— Совсем недавно мы видели, как президенты России и США находились на грани риторической конфронтации, а потом воспользовались случаем удержаться от нее и попытались показать, что возможно совершить прорыв в решении конкретных и важных задач. Вопрос заключается в том, будут ли новые президенты продолжать действовать в схожем стиле или их отношения приобретут более спорный характер?
Мне кажется, что новый президент России, если он посмотрит на опыт последнего года, увидит, как легко ухудшить российско-американские отношения. Поэтому, вероятно, в этой сфере он сможет добиться больших успехов, чем Путин. Путин поужинал с Бушем, но чего он реально добился, если говорить о конкретных соглашениях? Пока трудно сказать. Вполне возможно, что новоизбранные президенты постараются укрепить отношения не семейными ужинами и добрыми чувствами, а конкретными договоренностями.
Открытым остается вопрос, насколько это будет просто сделать, поскольку проблем накопилось так много. С другой стороны, когда существует столь много расхождений во мнениях, возникает много возможностей улучшить ситуацию.
— Отмечается, что в последние годы в России усилились антиамериканские настроения. Как это может повлиять на двусторонние отношения?
— Мне всегда нравилась мысль, что в России во время президентских избирательных кампаний обычно много внимания уделяется созданию «образа врага». В 1999 году чеченцы были очень удобным врагом. В 2003 и 2004 годы врагами, кажется, были олигархи. Заметно, что в новом избирательном цикле таким врагом становится Запад.
Я сомневаюсь, что это является проявлением какой-то глубокой подсознательной враждебности российского общества к Западу. Мне это явление кажется отрежиссированным. Когда Кремль указывает, что требуется проводить более враждебную линию по отношению к Западу, российские СМИ начинают производить подобные статьи и телесюжеты. После обеда президентов в Кеннебанкпорте, как мне кажется, на некоторое время тон высказываний российских СМИ и политиков о Западе будет более сдержанным. А будущее будет зависеть от предпочтений Кремля.
— Россияне часто упрекают американских экспертов по России и СМИ в том, что они рисуют неверную картину событий, происходящих в России, концентрируясь на негативе. Что вы можете на это сказать?
— Не только специалисты по России, но американцы в целом, вся наша внешнеполитическая элита все время сталкивается с критикой такого рода. Нам говорят, что мы опасаемся российской мощи, что мы препятствуем возрождению России, что мы желаем видеть Россию обессиленной, как в 1990-е годы. В общем, американцы не понимают эту критику по нескольким причинам.
Главная из них заключается в том, что мы уже видели, что значит «слабая Россия». Мы знаем, как сложно эффективно сотрудничать со слабой Россией — Россия не являлась ценным партнером для США в 90-е годы. Российские внешнеполитические специалисты и публицисты создали миф о российской «подчиненности» Западу в 90-е годы. Однако я помню это время немного иным. Я помню, как сложно было достигать компромиссов по вопросам Ирана, Ирака, Косово, противоракетной обороны... Российские представители нам тогда объясняли, что, мол, «мы обессилены, нам нужно лишь как-то показать, что мы еще полностью не исчезли. . .».
Американцы очень хотят иметь партнера в лице России. Но здесь вопрос не столько в том, сильна Россия или слаба, а в том, как мы определяем наши интересы и сможем ли мы с помощью этих определений эффективно сотрудничать.
Что беспокоит американскую сторону во внешнеполитической риторике России в последние несколько месяцев, так это то, что Кремль дает нам понять, что для российской элиты несогласие с Западом является благом само по себе. Это означает, что какой бы Россия ни была — сильной или слабой — отношения с ней будут проблематичными. Однако я считаю, что представители российской власти, в конечном итоге, придут к выводу, что такой настрой все-таки не в их интересах. Может быть, мы увидели первые признаки этого на недавнем саммите президентов.
Это был бы оптимистический сценарий. Безусловно, также возможно, что в дальнейшем мы увидим попытки сконструировать более жесткую российскую внешнюю политику. Маловероятно, что эти попытки увенчаются успехом, также маловероятно, что подобная политика будет вестись долго. Однако, в любом случае, на некоторое время она может привести к отдалению России от Запада и к увеличению подозрительности в двусторонних отношениях.
— Какой страной Россия может стать через 15—20 лет?
— Очень сложно прогнозировать на такой долгий срок. Вероятно, что Россия станет больше похожей на современную европейскую страну, однако существует еще много преград на пути ее трансформации. И не стоит забывать, что часто такие изменения занимают больше времени, чем ожидается изначально.
В 90-е годы американцы считали, что Россия сможет быстрее приспособиться к разрушению старой советской системы. Я часто повторяю, что мы всегда ошибаемся в предсказаниях о том, куда идет Россия, потому что мы наивно считаем что происходящее сегодня будет продолжаться и в будущем.
Сейчас люди заморожены путинским режимом. Они предполагают, что найдена успешная формула развития страны, которая будет работать еще 10— 20 лет или даже, как говорят некоторые сторонники Путина, 70 лет. Так, например, правила одна партия в Мексике. Но этот сценарий маловероятен.
Внешнеполитическую ориентацию США через 20 лет также сложно предсказать. Да, у нас есть основа для сотрудничества, она в интересах обеих стран, но надо быть очень самоуверенным, чтобы заявить, что через два десятилетия президенты обоих государств захотят воспользоваться этой основой.
— Какой совет вы могли бы дать президентам России и США?
— Накопленные разногласия прошлого года создали повестку дня для работы президентов. Пусть они сосредоточатся на решении этих вопросов.
Мы должны пройти через цикл политической последовательности в обеих странах. Больше всего угрожает будущим двухсторонним отношениям попытка России определить свои интересы на основе того, что можно отвергнуть и забраковать в российско-американских отношениях в течение последних 15 лет.
Но не стоит забывать, сколько хорошего было создано в наших отношениях за этот период. Нам не надо строить ничего нового, пока мы не воспользуемся существующими институтами и структурами. Я приведу один пример: недавно Путин заговорил об обсуждении проблемы противоракетной обороны на уровне Россия — НАТО. Именно это предложение США делает России в течение уже десяти лет. Если президент Путин согласился сотрудничать в этом вопросе, возможно, мы наконец-то встанем на правильный путь.
