В последние годы в России наблюдается рост протестных настроений. Некоторые эксперты говорят об ослаблении или даже смерти «крымского консенсуса», который прежде сплотил позиции общества и элит. В частности, в июне в Москве прошли акции в поддержку Ивана Голунова — корреспондента интернет-издания Meduza, которого обвинили в попытке сбыта наркотиков. Через пять дней после ареста произошло, казалось бы, невозможное — МВД России сняло обвинения и журналиста освободили. Но «оттепель» была недолгой. Когда в конце июля — начале августа в столице РФ состоялись митинги в поддержку незарегистрированных кандидатов на выборах в Мосгордуму, полиция и Росгвардия провели беспрецедентные массовые задержания, против ряда участников открыли уголовные дела. Несмотря на репрессии, лидеры оппозиционного движения планируют новые акции.
О роли антивоенной повестки в деятельности оппозиционных активистов, исторических предпосылках современной политической ситуации и перспективах «переоснования» России в разговоре с «Днем» рассуждает философ Максим Горюнов, который считает необходимым изучать социальные процессы не только в книгах, но и в их уличном проявлении, в частности во время протестных акций.
«КТО ЗНАЛ, ЧТО ШАРЖ И ТРОЛЛИНГ СТАНУТ ОФИЦИАЛЬНОЙ ПОЗИЦИЕЙ СТРАНЫ»
— Максим, признаюсь, с украинской перспективы логика протестов в России не всегда понятна. В частности, замешательство вызывает тот факт, что с момента начала открытой агрессии против Украины антивоенная повестка так и не стала одной из ключевых для оппозиционно настроенной части российского общества.
— В Москве антивоенные лозунги часто звучат на митингах. Помню, на акциях после убийства Бориса Немцова участники держали растяжку «Нет войне в Украине», пели украинский гимн. С жутким русским акцентом, но пели. Нельзя сказать, что этот лозунг поддерживает вся страна. Надо понимать, что внутри России существует сразу две России. Они не похожи друг на друга. Первая Россия — это «окно в Европу», результат реформ Петра Великого. Первая Россия учит языки, ценит хорошее гуманитарное образование, читает книги и газеты, посещает театры, испытывает отвращение к нынешней пропаганде, сочувствует идеалам демократии. Если не понимает до конца, то по крайней мере пытается понять, что происходит в Украине. Как велика эта первая Россия? Ролики Навального, программы канала «Дождь», эфиры «Эха» стабильно смотрят три-четыре миллиона человек. Это и есть вся первая Россия. Примерно 2% граждан РФ. Дальше начинается вторая Россия, о которой, как мне кажется, вы и без меня хорошо знаете. Вторая Россия — это Московия, Россия до Петра Великого. Писатель Захар Прилепин и философ Александр Дугин говорят от её лица.
— Но похоже, что даже для этой меньшей части России война не вошла в перечень главных проблем...
— Не соглашусь. В перечень главных проблем Украина вошла. Просто перечень уж очень длинный. Вы поймите, что в 2014 году Россия вернулась к своему авторитарному имперскому прошлому и это проблема номер один. Никто этого не ждал. Вы удивитесь, но было убеждение, что Ельцин и Гайдар победили и что Россия навсегда останется демократической. Я и сам так думал. Будучи аспирантом, например, регулярно и с удовольствием читал ультраправую газету «Завтра». Я не чувствовал в ней опасности. Наоборот. Бредовые тексты о яростной мощи российского межгалактического флота и о тайной магии костромских святых читались как шарж, как троллинг. Кто знал, что шарж и троллинг станут официальной позицией страны? Когда в 2014-м вдруг стало ясно, что российский авторитаризм живее всех живых, это был шок. Многие так и не верят, что Брежнев вернулся и что в 2019 году им надо жить по правилам 1979 года. Или 1879-го. Представьте, вы думали, что жутковатые истории вашего деда о том, как он делал карьеру в советской системе — это анекдот, и вдруг бац — и вы сами герой этого анекдота. Как вам такая проблема? Захватывающе, правда?
И на этом перечень не заканчивается, это только начало. Да, со стороны может показаться, что в Москве об Украине забыли, что согласились с позицией Кремля. Но это не так. Просто имейте ввиду, что в Москве «все горит», «этот поезд в огне и нам не на что больше жать» и «пятый ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладязя бездны».
«АТМОСФЕРА В МОСКВЕ — КАК У ВХОДА В КАЗИНО»
— Почему, на ваш взгляд, в одних ситуациях, как в случае с Голуновым, власть отступает, а в других — нет? Есть ли у подобных выступлений определенная перспектива?
— По-моему, никто не знает ответ на этот вопрос. Хорошо, что они освободили Голунова. Но почему они так поступили? Могли ведь посадить и Голунова, и тех, кто вышел на его защиту. Россия и так под санкциями, вряд ли новые посадки что-то кардинально изменили бы.
Может быть, власть решила, что если Голунова отпустить, это снизит вероятность взрыва? Авторитарная власть, как пишут, живет в постоянном страхе и боится взрыва народного гнева. Иногда ей кажется, что взрыва не будет если всех напугать. Иногда — если осыпать милостями. Почему здесь и сейчас ей так кажется, никто не знает. Это всегда мистика, колебание тонких эфирных материй. Они не советуются с гражданами. Только между собой.
Мы не знаем, как принимаются решения. Может быть Путин с каким-нибудь лесным старцем переговорил накануне и тот ему сказал, что журналиста отпускать надо? Советоваться с народными мистиками — это такая давняя и почтенная царская традиция, между прочим. Историк Александр Панченко в своей книге «Христовщина и скопчество: Фольклор и традиционная культура русских мистических сект» пишет, что император Александр I перед Аустерлице посетил известного скопца Кондратия Селиванова и его пожилую богородицу, который предсказал ему поражение от Наполеона. А ведь император Александр едва конституцию не ввел, образованный был человек, руссоист, воспитанный якобинцем. И тем не менее, пошел в гости к скопцу. Почему? Так принято. К Селиванову весь высший свет ходил за предсказанием будущего.
Возвращаясь в наше время: как вы думаете, можно предсказать решения, которые рождаются в том числе и во время общения с мистиками? От того, что никто ничего не знает и сказать не может, в Москве атмосфера как у входа в казино. Знаете? У входа в казино обычно много сумасшедших, уверенных в том, что они придумали систему, которая угадывает, куда попадет шарик в рулетке. Интересная картина, рекомендую посмотреть.
«КОГДА В 2013—2014 ГОДУ В УКРАИНЕ ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ, МНЕ ПРИШЛОСЬ СУДОРОЖНО ДОЧИТЫВАТЬ БОЛЬШОЕ КОЛИЧЕСТВО КНИГ»
— Существование нескольких условно оппозиционных СМИ в России тоже можно объяснить желанием сохранить этот баланс и предоставить определенную возможность обществу выпустить пар или они исполняют для режима еще какую-то функцию?
— Есть упомянутые три миллиона граждан. С ними уже ничего не сделаешь. Киселёв и Соловьёв никогда их не переубедят. Сталин в этой ситуации, вероятно, нашел бы способ как «убрать» эти три миллиона. К счастью, в наше время в клубе авторитарных лидеров не принято «убирать». В моде травоядные методы. У них есть свои медиа, тот же «Дождь». Эти медиа говорят о том, что воевать с Украиной и Грузией — плохо, что санкции — плохо, что давить высшее гуманитарное образование — плохо, что этот новый/старый порядок — плохо. Но речь идёт о гетто со стеклянными стенами и стеклянным потолком, надо это понимать. Помимо этого, чтобы лишний раз не подставляться, журналисты сами себя цензурируют. Существует рамка дозволенного, которая почти никогда не артикулируется, но о которой все знают.
Еще есть отличный пример — Ирана. Москвичи часто ссылаются на иранский опыт. В Иране есть полтора миллиона европеизированных граждан. Сколько их не учи, исламскую революцию они не полюбят. Они пользуются Telegram, через VPN читают свое иранское «Эхо Тегерана». Власти Ирана пытались давить, но внимание к независимым СМИ не угасло. В России, судя по всему, власти, как и в Иране, согласились с существованием независимых и полунезависимых СМИ для гетто. По крайней мере, пока.
— Эти три миллиона, о которых вы так хорошо отзываетесь, довольно часто поддерживают имперскую риторику. Иногда мы вообще их не отличаем от вашей «второй России»...
— Согласен, что похожи, но с оговоркой: бывшая империя и бывшая колония — два разных набора книг, параллельный взгляд на мир, параллельные круги чтения, иной интеллектуальный климат. Я закончил МГУ, не худший университет, но тем не менее, когда в 2013—2014 году в Украине все начиналось, мне пришлось судорожно дочитывать большое количество книг. Системы образования иначе заточены, понимаете? Украинцы учили историю по учебнику Ореста Субтельного, россияне — по одной из версий царского гимназического учебника. У Субтельного борьба за национальное освобождение — это хорошо, а захват чужих территорий — плохо. У россиян в учебниках все наоборот: захват территорий — это норма, это добро, а местные национальные освободители — это дикари, бандиты и мерзавцы. Отсюда это непонимание. Киевский интеллектуал хорошо чувствует Эдварда Саида (американский литературный критик и теоретик культуры, основоположник постколониальных студий. — Ред.) В России Саида не читают, зато уважают, к примеру, Доминика Ливена (британский историк, специалист по истории России и сравнительной истории империй. — Ред.), который в общем за апологию империи. Из тех, кто был бы способен переступить эту границу непонимания, кроме либералов никого и нет. То есть, мой ответ: да, они не очень хорошо понимают, но учтите, что остальные сильно хуже.
«ЗА ПРОПАГАНДОЙ НА ФЕДЕРАЛЬНЫХ КАНАЛАХ СТОЯТ ДЕСЯТИЛЕТИЯ, ЕСЛИ НЕ СТОЛЕТИЯ НЕПРЕКРАЩАЮЩЕЙСЯ ЭВОЛЮЦИИ»
— Ещё в 2014 году после начала войны и последующих санкций некоторые обозреватели предрекали быструю дезинтеграцию России. В качестве аргументов в пользу подобных прогнозов также приводят неэффективность системы государственного управление, коррупцию, отсутствие обратной связи между властью и обществом. Тем не менее установившийся в России режим демонстрирует устойчивость и способность гибко реагировать на неблагоприятные внешние факторы. По-вашему, что придает ему эти свойства?
— Сталин как-то писал в газете «Правда»: есть ли у русских в их центральных губерниях плодородная почва, чтобы кормить большую армию? Нет. Ископаемые? Нет. Климат отвратительный, географическое положение невыгодное. Но у русских есть корпорация служилых людей, мощная и развитая, уходящая корнями во времена первых московских князей. Она-то и обеспечит русским доступ к плодородной почве и полезным ископаемым, пишет Сталин. Корпорация, государство — это то, благодаря чему русские выживают на этой планете. Россией управляет корпорация, которая беспрерывно и успешно развивалась на протяжении последних 400—500 лет. Очень живучая. В 1917 году, когда она вроде бы распалась, понадобилось всего семь-восемь лет, чтобы собрать её обратно.
Основу российской экономики составляет экспорт сырья. Германия может быть недовольна тем, что Россия оккупировала Крым, но она зависит от поставок дешевого российского газа и заменить их нечем. Есть еще нефть, металлы и множество других позиций, которые или нужны сейчас, или могут понадобиться в будущем. Сочетание этих двух факторов — развитой корпорации и глобального спроса на сырьё и обеспечивает устойчивость.
Наглядным примером для понимания сущности российской государственности может послужить карьера Дмитрия Киселёва. После окончания Ленинградского государственного университета он приехал в Москву и работал в норвежской и польской редакциях Центрального радиовещании на зарубежные страны Гостелерадио СССР, в здании на Зубовском бульваре. В те времена, в 1981—1983 годах Войцех Ярузельский ввел военное положение в Польше, а московская пропаганда убеждала рабочих в Гдыне, Гданьске и Сопоте, чтобы они не доверяли «Солидарности». Спустя тридцать лет он заменил в тексте поляков на украинцев. После аннексии Крыма Киселёв возглавил агентство «Россия сегодня» и вновь вернулся в то же самое здание, в те же коридоры, в которых начинал свою пропагандистскую деятельность.
Среди учителей Киселёва, вероятно, были специалисты, которые застали еще кризис в советско-югославских отношениях. С 1947 по 1953 год в СССР действовала жесткая антиюгославская пропаганда, а спустя несколько лет — антивенгерская, античешская. В Российской империи тоже была пропаганда. Если вы поинтересуетесь, что писал в XIX веке об украинцах и поляках редактор газеты «Московские ведомости» Михаил Катков, то не увидите особой стилистической и содержательной разницы. За пропагандой, которая звучит на федеральных каналах, стоят десятилетия, если не столетия непрекращающейся эволюции. Царская пропаганда пышно расцветает при Александре ІІІ, потом сменяется коммунистической пропагандой. При Сталине возникает симбиоз коммунистической и царской пропаганды — своеобразный новый империализм. С образованием Российской Федерация пропаганда обретает новые черты.
Да, были девяностые с демократическими выборами Ельцина (наверно единственными в истории страны) — своеобразный момент свободы, когда Россия не была похожа на саму себя. Но потом все вернулось на круги своя. В какую сторону не посмотришь, будь то пропаганда, армия или литература — каждая из позиций имеет свои глубокие корни и сильную историческую инерцию. На протяжении веков здесь вырос мощный культурный пласт, справиться с которым будет непросто.
«БЫТЬ ПРОТИВ» — ХОРОШИЙ ТОН У УСПЕШНЫХ И БОГАТЫХ»
— Но следует признать, что в России существует также альтернативная культурная традиция. Имею ввиду мощный пласт из литературных, музыкальных, кинематографических произведений антитоталитарной и гуманистической направленности. Почему, на ваш взгляд, она не стала для российского общества «противоядием»?
— Снова не соглашусь. Противоядием стала, но не для всех. Россия — это не монолит, я же сказал. Есть такая исследовательница, Элизабет Шимпфёсль. В прошлом году в Оксфорде вышла ее книга «Богатые русские: от олигархов к буржуазии». Восемь лет она общалась с богатыми русскими и в итоге появилась эта книга. Ее собеседники, объясняя свой успех, довольно часто упоминают, о том, что их родители были интеллигентами. Для них это признак «хорошего происхождения» — мол, мой отец был не каким-то там государственным отморозком, а читал самиздатовские книги, слушал западные радиостанции, «все понимал», до последнего тянул с вступлением в партию и вообще «был против». Быть против, не слушать пропаганду — это хороший тон у успешных россиян. Элизабет Шимпфёсль где-то упоминала, что общалась с людьми, которые входят в 0,0001% богатейших россиян. То есть, люди с умом, с претензией, критически относятся к тому, что говорит Кремль. Чем это не наследие гуманистов?
Опять же, проблема в том, что наследие гуманистов и просветителей не выходит за рамки первой России. Есть и вторая Россия, для которой этот опыт не имеет значения. Когда Прилепин пишет, что молодой Солженицын был предателем, Шаламов оболгал Россию, а диссиденты ответственны за то, что Россия — не такая великая и мощная, как могла бы быть, он говорит от лица Московии.
— Упомянутая гуманистическая традиция — это в значительной степени опыт борьбы с государством, но не опыт обустройства альтернативы ему. В контексте гипотетического «переоснования» России как демократической страны, можно ли сказать, что этот исторический детерминизм играет определяющую роль? К слову, в одном из недавних выступлений вы отметили, что и Новгородскую республику рассматривать в качестве прецедента «демократической России» не стоит...
— Новгород и Псков не являются прецедентами, потому что они проиграли Москве. Нынешний россиянин наследует московиту, а не новгородцу или псковичу. У новгородцев не осталось наследников, они растворились в московитах или погибли.
Как обустроить Россию? Не знаю, если честно. Россия ведь вполне успешна. Есть деньги, есть влияние, есть армия, есть ядерное оружие. Внутри страны есть недовольство, но есть и огромный опыт работы с ним. Россия не очень справедливо устроена, но надо понимать, что помещичье хозяйство, которое с точки зрения какого-нибудь Канта является абсолютно аморальным, в экономическом плане было успешным, стабильным и могло существовать веками.
«РОССИЯНЕ — ТАКАЯ ЖЕ «ЗАПОЗДАВШАЯ НАЦИЯ» КАК И УКРАИНЦЫ»
— Кроме исторического, можно сказать и о географическом детерминизме. Возможно режим, подобный путинскому, это вообще единственный способ удерживать такие огромные территории?
— А в чем сложность? Вы, пожалуйста, не путайте российскую мерзлоту с украинскими черноземами. Да, пространства огромные, но они не заселены и вряд ли когда-нибудь будут. На значительной части территорий России жизни нет. Площадь республики Якутия равна площади Европейского Союза, но проживает на ней миллион человек. Есть пара городов, остальное пустыня. Как вы думаете, тяжело удержать территории, на которых почти никто не живет? А те, кто живут, буквально молятся на трубы центрального отопления. Якутия не одна такая, вы же понимаете. В этом смысле Россия не такая уж и большая. Если отбросить мерзлоту и необитаемые хвойные джунгли, останется страна размером, допустим, с Японию. «Огромная территория» — это густонаселенный Китай, которым, в самом деле, непонятно как удается управлять.
— Знаю, что в прошлом вы были близки к сообществу русских националистов. В этой связи интересно ваше мнение, возможен ли вообще и в какой форме неимперский национализм в России?
— Недавно в Киеве вышла книга австрийского историка Андреаса Каппелера «Нерівні брати. Українці та росіяни від Середньовіччя до сучасності». Каппелер стал известен как первый историк, который начал рассматривать Россию в качестве многонациональной страны. До него на граждан Советского Союза смотрели, как мы сейчас на китайцев. В Китае несколько сотен национальностей со своей отдельной историей и не все из них понимают язык, на котором говорят в Пекине, но мы этого не видим, для нас все они китайцы. Каппелер один из первых сказал, что в СССР живут не только русские. В упомянутой книге он пишет, что россияне это такая же «запоздавшая нация», как и украинцы. Украинцы поздно получили свою государственность. Сейчас украинцы ускоренно учатся быть нацией: выбирать президентов, выбирать депутатов, читать газеты. С точки зрения Каппелера, русские ещё меньше чем украинцы умеют быть нацией. Корпорация, о которой мы говорили выше, не пускает их к правлению.
Как я сейчас понимаю, все, о чем говорили русские националисты до Крыма, было очень незрелым. Это национализм людей, которые не знают, что такое управлять своей страной. Нормальная национальная повестка тождественна гражданской. Взамен нее корпорация навязывает другую инфантильную, «кисло-сладкую» повестку, предлагая оттяпать еще кусок земли у соседей. К слову, здесь нужно отдать должное Навальному. В своих роликах он часто объясняет россиянам, зачем нужен парламент, как он устроен, чем занимаются депутаты и т.п. Как правило, эти ролики набирают меньше просмотров.
Когда в России появится нормальное национальное государство? Думаю, после Украины. Когда украинцы будут голосовать на выборах как эстонцы или датчане, русские начнут осваивать демократические институты. По крайней мере, Каппелер пишет примерно об этом.
СПРАВКА «Дня»
Максим ГОРЮНОВ — философ, публицист, блогер. Выпускник Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. Преподавал в Высшей школе экономики. Печатался в российской версии журнала Forbes. Колумнист белорусского «Еврорадио».
