Распадом СССР на рубеже 80— 90-х годов прошлого века исчерпала себя двополюсная модель послевоенного мира как модель шаткого равновесия конфронтационного тандема «Восток-Запад», «тоталитаризм-демократия». Началось становление нового миропорядка, в котором бывшие и настоящие могущественные игроки спешат занять удобное для себя место. На этот процесс влияют не только вынашиваемые ими планы, но и события, обрушившиеся на человечество в начале ХХI века.
11 СЕНТЯБРЯ — НОВЫЙ ОТСЧЁТ ВРЕМЕНИ?
Трагедия 11 сентября 2001 года внесла коррективы в ход развития мирового сообщества. Многие назвали ее началом отсчета новой эпохи с еще неясным до конца определением «мир стал другим». США, став объектом дерзкого теракта, ответили силовыми акциями в Афганистане (осень 2001) и Ираке (весна 2003). В сравнении с миротворчеством ООН и НАТО на Балканах, которому предшествовал серьезный политический зондаж, а сами акции «принуждения к миру» стали следствием его неудачи, американские действия в этих странах не отягощались дипломатическими процедурами, были решительными и открытыми. Безопасность США стала главным мерилом поведения Д.Буша. В документе «Новая стратегия национальной безопасности США» (20 сентября 2002 г.), американское правительство в одностороннем порядке стало определять, какое государство создает угрозу для Америки или прячет на своей территории группу, потенциально способную ею быть. Это, полагают американцы, дает право на превентивный удар с целью устранения угрозы вплоть до «смены политического режима».
Возможности США как лидера и единственной в мире державы, способной вести боевые действия в любое время и в любом месте планеты, кардинально повлияли на характер реализации новой доктрины. США стали склоняться к проведению боевых операций собственными силами или силами временных коалиций. В Америке уже давно скептически смотрят на роль ООН и считают, что международным сообществом «может руководить единственное сильное государство — Соединенные Штаты». Было бы наивно подозревать США в стремлении к мировому господству в классическом понимании этого слова. США, скорее всего, хотят взять на себя функции мирового диспетчера, который бы не только отводил опасность от себя, но и направлял человечество на реализацию тех жизненных стандартов, которыми так гордятся американцы. В достижении, казалось бы, благородной цели, США, отбросив всякие ограничения на свободу действий, стали полагаться исключительно на силу. Но перековать мир на американский лад — иллюзия. Противопоставление своих ценностных приобретений, даже если они верх современных стандартов жизни, ценностям других цивилизаций не может быть оправданием силовых действий, поскольку при этом теряется демократизм поведения.
НОВОЕ ЛИЦО ИЗМЕНЯЮЩЕЙСЯ ЕВРОПЫ
Действия США вызвали понятное беспокойство в Европе. Уж очень часто на ее территории происходили войны. «Предупредительные удары», «превентивные меры», «оборонная интервенция» — в морально-этическом плане все это ею уже пройдено. В ситуации конфликта между США и арабским миром Европа попыталась выстроить собственную миротворческую линию. Такое поведение вполне адекватно современной ипостаси ЕС — межнационального образования, основанного на единой системе ценностей, в котором высшим принципом нормального функционирования является поддержание равновесия и согласия между его членами. Каждый из членов ЕС может самостоятельно определять свою политику относительно событий, при условии, что это не ущемит интересы других членов. Он, как и США, — могучая экономическая сила, общая торговля которой намного превышает американскую, с людскими ресурсами 25 стран, что составляют 450 млн. чел. ЕС имеет ассоциированные связи с 70 странами мира. В политическом плане Европа сполна использует победу в «холодной войне». Западноевропейская парадигма общественно-экономического развития, окончательно ниспровергнув своего восточноевропейского оппонента, принята к действию всей Европой. Европа создала свою валюту, воруженные силы — Европейский корпус быстрого реагирования, что указывает на желание не зависеть от НАТО с его процедурами в случае опасности. Избавившись от угрозы со стороны коммунизма, Европа больше не уповает на военную мощь США и стремится к паритетным отношениям со своим стратегическим партнером.
Направление развития и состояние американо-европейских отношений высветил иракский кризис, «раскодировавший» одновременно и протест Европы против однополюсного мира. «Иракский вопрос» не только разделил Запад на «Запад США» и «Запад ЕС», но и испытывал ЕС на прочность. Так если Франция и Германия требовали поставить решение проблемы Ирака в рамки международного права под эгидой ООН, то Великобритания, Испания, Италия поддержали США. Однако между европейскими грандами, кроме личной перебранки бундесканцлера ФРГ Г. Шредера и премьер-министра Италии С.Берлускони, ничего особенного не произошло. Евросоюз не пошатнулся. В этом сказалась надежность основ, на которых он построен.
Фронда в период иракского кризиса президента Франции Ж. Ширака и бундесканцлера Германии Г. Шредера, страны которых составляют фундамент «европейского дома», — не просто защита международного права в лице ООН, что требует реформирования и приведения ее функциональной деятельности в соответствие к реалиям и новым вызовам в современном мире, но и демонстрация самостоятельности суждений и действий.
Германия, Франция и Россия, которая ситуативно примкнула к ним в поисках своей ниши в мировом сообществе, только казались серьезной оппозицией намерению США по-своему вести борьбу с международным терроризмом. В конце концов оказалось, что у Шредера вообще нет причин ругаться с американцами. Франция, с ее 5 млн. мусульман, тоже смягчила свою позицию.
РОССИЯ СНОВА ИЩЕТ СЕБЯ: СТРЕМЛЕНИЯ И РЕАЛИИ
Для президента В.Путина много важных вопросов остаются нерешенными без поддержки США (вступление в ВТО, приток американских инвестиций, предотвращение угрозы со стороны исламского радикализма). Уязвимым местом России остается война в Чечне, которая на Западе привязывается к тезису прав человека. Возможно, поэтому она согласилась на новое расширение НАТО, эвакуировала свои базы в Камрани (Вьетнам) и Лурдесе (Куба), ничего не смогла поделать с односторонним выходом США из договора по ПРО, пошла на уступки в Центральной Азии, хотя ни для кого не секрет, что американцы останутся там надолго. Да и правительства стран региона видят в присутствии США фактор стабильности, инвестиций, уменьшения зависимости от Москвы.
Политическая элита РФ понимает, что не может ни бросить вызов Западу, ни вести внешнюю политику, не корректируя ее возможным восприятием ЕС и США. Отсюда следует, что Россия вынуждена или принимать западные правила международной игры, или уйти в себя, конструируя эрзацы СССР, потому что предложить что-то новое миру она не может. В то же время она настойчиво стремится к признанию своей особенности и призывает других понять ее. Если в первой половине 90-х годов в РФ еще были какие-то проблески поворота к миру Запада, то вскоре, особенно после того, как действия НАТО в 1999 г. на Балканах были восприняты как антироссийские, в массовом сознании россиян верх взяло мнение, что западный путь для России не подходит. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с последней российской военной доктриной. Бросается в глаза копирование доктрины Буша-младшего: те же «превентивные удары» по «возможным противникам», в том числе и ядерные, желание играть роль полицейского и тому подобное.
Неопределенность внешнеполитической стратегии, игнорирование произошедших после 1991 г. изменений в соотношении сил, привело к тому, что Россия не в состоянии выступать самостоятельной фигурой на мировой шахматной доске и вынуждена маневрировать, искать в деле достижения своих целей поддержки у тех, кто правит сегодня бал, поскольку, как утверждает Бжезинский, является «государством среднего уровня и второстепенного влияния». Такая адаптация к сегодняшним реалиям не означает, что Россия окончательно отказалась от доминантных целей в Европе.
ПРИВИДЕНИЯ ИЗ ПРОШЛОГО
Ослабление своей мировой роли Россия пытается в начале ХХI века компенсировать усилением региональной политики. Она не может не следовать традиционной для нее стратегии «собирания земель», которое совсем не обязательно проявляется в имперских формах. Отсюда категорическое неприятие какого-либо движения европейских партнеров по СНГ в сторону Запада и одновременное стремление получить от него ярлык на «каноническую» территорию как плату за отказ от Ялтинской системы и содействие борьбе с международным терроризмом. Балансируя в роли партнера то США, то Европы, Россия запускает механизм «собирания земель» в форме ЕЭП. Что касается его предназначения, как видно из пресс-релиза посольства РФ в Украине от 9 октября 2003 г., сомневаться не приходится. Создание наднационального органа и таможенного союза, как главного условия зоны свободной торговли, и, наконец, «использование единой валюты» однозначно приведет к выпадению из ЕЭП литеры «Э». Какой вектор движения таможенного союза в имперском измерении, истории известно. В 1931 г. австро-германская таможенная уния, создававшаяся обеими сторонами, во всем мире была расценена как форма аншлюса Австрии. Тогда этого не произошло благодаря твердой позиции великих держав, заподозривших в унии начало «Великогермании». Или к подобным таможенным союзам сейчас отношение другое? Тогда почему? Политологи уже отмечают чрезмерное увлечение российского руководства «экономическими пространствами» на территории бывшего Союза и гадают: «с чего б это?» Очевидно, часть российской политической элиты до сих пор не определилась: хочет она строить демократическое государство со всеми вытекающими отсюда властвованиями закона и социальными благами или вернуть Россию в старую имперскую колею. Первую Россию приемлет и дальнее, и ближнее зарубежье. Вторая же — опасна для самой России. Империям свойствена закономерность распада. В таком случае не лучше ли избавиться от проблем, отягощающих ее демократическое развитие.
АКЦЕНТЫ ОРАНЖЕВОЙ РЕВОЛЮЦИИ
До оранжевой революции просматривалось три варианта возможного выбора Украины и их влияние на пространство от Урала до Ла-Манша:
а) вступление Украины в европейские структуры придает объединенной Европе еще большего веса в обеспечении безопасности в мире. В таком случае Россия ускоряет свой отход от имперской традиции, становится уважаемым в мире демократическим государством. Вполне возможно, отказавшись от устарелых во времена глобализации понятий «самобытность», «особенность», «специфичность», демократичная и богатая в будущем Россия займет достойное место в Европе;
б) полное вхождение Украины в структуры ЕЭП, предлагаемые РФ, может привести к масштабному возрождению имперской политики, к нарастанию противоречий между Европой и евроазийским пространством, возникновению новых распределительных линий, по обе стороны которых будет копиться военная сила, поглощающая деньги и материальные ресурсы. Оранжевая революция сильно сузила возможности такого развития событий, но о полном устранении подобной опасности для Украины говорить рано;
в) Украина остается буферным внеблоковым государством, что обозначит неопределенность для нее и незавершенность конструкции «европейского дома» для остальных стран континента. Такая ситуация чревата серьезными последствиями, вплоть до превращения Украины в поле экономических, политических, морально-этических битв между европейским и евроазийским пространствами. Версии строятся на том, что ни в ЕС, ни в НАТО Россия не собирается.
И все же стремления превратить СНГ в полигон для отрабатывания методов возвращения Москвой утраченных на рубеже 80— 90 х годов ХХ в. позиций выглядятиллюзорно. Мир изменился. Влиятельной силой стал Китай, нельзя не считаться с Индией и Японией. Да и мировое сообщество болезненно реагирует на политику, которая идет вразрез с демократией. Суверенитет — материя весьма деликатная для национального сознания, особенно тех стран, которые лишь недавно обрели государственную независимость. Какие-либо имперские посягательства на нее вызывают реакцию дистанцирования от субъекта экспансии, что особенно четко засвидетельствовала оранжевая революция, спроецировавшая жирную точку на так и не сбывшейся истории СНГ и внесшая серьезные изменения в ход европейских да и мировых событий. Украина твердо нацелилась на восхождение к европейскому миру. Кроме внутренней неготовности к вхождению в ЕС, появилась потребность определить свое отношение к ЕЭП, неясному до конца наследию, оставленному прежней властью. А исторически сложившиеся непростые, активно взаимовлияющие друг на друга украинско-российские отношения должны быть выведены на уровень добрососедства и равного партнерства. Другого не дано.
МОДЕЛИ НОВОГО МИРОПОРЯДКА
В целом же, с 2001 г., в международной политике прослеживаются две модели становления нового миропорядка: американская с элементами принуждения к демократии и миру, и европейская, — базированная на международном праве с приоритетами решения всех проблем политико-дипломатическими методами.
Обе модели, если абстрагироваться от того, что их центры — американский и европейский — принадлежат к «золотому миллиарду» и благополучны в смысле жизненных стандартов, формируются в условиях, спроецированных 11 сентября 2001 г.: для американцев общественной травмой, для европейцев — виртуальной угрозой.
Европа предлагает либеральный путь конструирования нового миропорядка, США — консервативно-силовой. Хотя стратегическая цель и США, и ЕС одна и та же — сделать мир демократическим и безопасным для всех. А потому от американо-европейских противоречий вокруг путей создания нового миропорядка не следует ожидать серьезных последствий. Подтверджение тому — европейское турне Д.Буша в феврале 2005 года. США и Германия — снова друзья и партнеры. Даже арабский мир, категорично не принимая американские силовые методы на Ближнем Востоке, весьма благожелательно воспринимает такие демократические ценности, как свобода слова, многопартийная система и равенство перед законами. Исходя из ситуации сегодняшнего дня, вопрос, каким путем будет идти формирование нового миропорядка — американским или европейским — становится все более назрелым и актуальным. В этом действе проступает и проблема, каким должен быть этот мир: многополюсным или однополюсным. Сама постановка вопроса формирования нового миропорядка по-европейски предвидит его многополюсность, американское диспетчерство в нем является одновременно приоритетом однополюсности.
И все же, какая из двух, рассматриваемых здесь моделей нового миропорядка, имеет больше шансов на реализацию в ХХI в.? Думается, та, которая основана на канонах права, демократии и гуманизме. Но это нисколько не означает, что применение силы в современном мире не станет вспомогательным средством в этом непростом и длительном процессе.
