Годы, которые наступили сразу после окончания холодной войны, открыли соблазнительный взгляд на новое качество международного порядка, в котором страны могут вместе развиваться или исчезать, идеологические конфликты тают сами собой и культуры смешиваются благодаря и далее растущей свободной торговле и средствам коммуникации.
Это был конец международного состязания, геополитики и истории. Либеральный демократический мир хотел верить, что завершение холодной войны положило конец не только одному стратегическому и идеологическому конфликту, но и всем сразу. После холодной войны в 1990-х годах при президентстве Джорджа Буша-старшего и Билла Клинтона американская стратегия была направлена на создание нового порядка, который базировался на расширении рынков, демократии и институтов — как триумфальное воплощение либерального видения международного порядка.
Но все это было что-то вроде миража. Теперь мы знаем, что и национализм, и идеология уже начали возвращаться в 1990-е годы. У России быстро исчезло желание стать частью либерального Запада. Китай вступил на путь роста амбиций и военной мощи. Силы радикального ислама начали джихад, глобализация уже дала в мире задний ход, а прогресс демократии уже застопорился и начал ненадежно качаться. Даже сегодня многие склоняются к видению «трансформированного мира».
Но мир не трансформировался. Нации остаются такими же сильными как всегда, и такими же остаются национальные амбиции, страсти и борьба (конкуренция) среди стран, которые формировали историю. Правдой является то, что мир до сих пор остается «однополярным», а США — единственной супердержавой. Но зато возобновилась международная конкуренция среди больших государств, в которой США, Россия, Китай, Европейский Союз, Япония, Индия, Иран и другие борются за региональное доминирование. Борьба за власть, влияние, уважение и статус опять стали в мире ключевыми характеристиками международной арены.
С идеологической точки зрения, это время не конвергенции, дивергенции. Возобновилась борьба между либерализмом и автократией, и страны все больше группируются, как и в прошлом, по идеологическому признаку. В завершение, существует ошибочное разграничение между современностью и традицией, жесткой борьбой исламских фундаменталистов против современных государств и секуляризованных культур, которая, по их мнению, проникла и измазала исламский мир.
Многие до сих пор отдают преимущество утверждению, что мир находится в смятении не потому, что это естественный процесс, а потому, что его сделал таким президент Буш, разрушив новую эру, которая давала надежду. Они считают, что когда Буш отойдет от власти, то мир вернется к тому, каким он был до сих пор. Вполне естественно, что, увидев мираж один раз, люди хотят опять увидеть его и поверить в это.
Однако первая иллюзия заключается в том, что Буш в самом деле ничего не изменил. Историки будут долго обсуждать решение начать войну в Ираке, но вряд ли они придут к выводу, что интервенция совсем не отвечает характеру США. После окончания Второй мировой войны, американские президенты, выходцы из обеих партий: Демократической и Республиканской, реализовывали довольно последовательный подход в мировых вопросах. Они рассматривали США как «локомотив во главе человечества», если использовать фразу Дина Ачесона. Они накапливали власть, влияние и применяли их по все более широкой дуге мира во имя интересов, идеалов и амбиций, явных и неявных.
Начиная с 1945 года, американцы проявляли настойчивость в обретении и поддержании военного преимущества — «преимущества силы» в мире, а не баланса власти с другими государствами. Они действовали, исходя из идеологического убеждения, что либеральная демократия является единственно законной формой правления, тем временем как другие формы являются не только нелегитимными, но и переходными. Они рассматривали США как катализатор изменений в делах человека.
Когда говорят о доктрине Буша, то обычно ссылаются на три принципа — идею опережающих военных действий: продвижение демократии и «изменение режимов»; дипломатии, которая проявляет склонность к односторонности, желания действовать без санкции таких международных организаций, как Совет Безопасности ООН или единодушной поддержки своих союзников.
Но такие характеристики внешней политики США не являются отражением одного человека, одной партии или одного круга единомышленников. Они исходят из исторического опыта страны. С одной стороны, они подкреплены старыми убеждениями и амбициями, а с другой — силой. До тех пор, пока американцы выбирают лидеров, которые верят в то, что роль США состоит в совершенствовании мира, вряд ли те откажутся от этих целей. Пока американская мощь во всех своих формах является достаточной для формирования поведения других, вряд ли изменится широкое направление внешней политики США.
После окончания холодной войны и с появлением этого однополярного мира, было много надежд на возникновение многополярного мира, в котором США не являются больше доминирующими (господствующими). Многие заявляли о теоретической и практической непригодности, не говоря уже о нежелательности мира только с одной супердержавой. Господствующая теория утверждала, что другие должны неизбежно объединиться в противовес супердержаве.
Однако американское доминирование сохраняется. Исполинская и высокопроизводительная американская экономика остается в центре международной экономической системы. Американские демократические принципы разделяют более чем 100 стран. Главное, ожидаемого мирового сбалансирования так и не произошло. Россия и Китай, конечно, разделяют общую и ясно выраженную цель создать противовес гегемонии США. Однако с их стороны так и не было замечено согласованных, совместных попыток добиться этого. Эти два государства не доверяют друг другу и остаются традиционными соперниками. Рост Китая одинаково вызывает большую обеспокоенность как в России, так и ы США. В любом случае, Китай и Россия не смогут создать противовес США, во всяком случае, без какой-либо помощи со стороны Европы, Японии, Индии или некоторых других развитых демократических стран. А эти влиятельные игроки не присоединяются к подобным усилиям.
Война в Ираке не принесла эффекта, ожидаемого многими. Существует немало фундаментальных теорий, почему позиция США претерпевают эрозию позиции в результате глобальной оппозиции этой войне и непопулярности нынешней администрации. Зато было замечено очень мало изменений в политике стран, за исключением их нежелания помочь США в Ираке. В 2003 году те, кто говорил об эрозии позиции США в мире указывали на результаты выборов в некоторых дружественных странах: поражение партии Хосе Мариа Аснара в Испании и избрание президентом Бразилии Луиса Лула да Сильва. Но, если выборы могут быть тестом, то недавние выборы привели к власти проамериканских лидеров в Берлине, Париже, Токио, Оттаве и других странах.
Неспособность мира создать противовес против супердержавы является еще более поразительной, потому что США, несмотря на трудности после вторжения в Ирак и Афганистан, продолжают расширять свою власть и военное присутствие. Оборонный бюджет США недавно превысил 500 млрд. долларов в год, не учитывая дополнительных расходов в сумме более 100 млрд. долларов на Ирак и Афганистан.
Конечно, доминирование это не то же самое, что всемогущество. Тот факт, что США мощнее любого другого государства, не означает, что они могут навязать волю другим. Американское доминирование в первые годы после Второй мировой войны не смогло предотвратить вторжение Северной Кореи в Южную, победу коммунистов в Китае или консолидацию Советской империи в Восточной Европе — а это все самые крупные стратегические неудачи, которые когда-либо претерпевали США или по всей вероятности потерпят в Ираке и Афганистане.
Итак, по этому признаку неудачи во внешней политике не обязательно подрывают доминирование. Кое-кто даже считает, что неудача в Ираке будет означать конец доминированию или однополярности. Но супердержава может проиграть войну — во Вьетнаме или в Ираке — не переставая быть супердержавой, если фундаментальные международные условия продолжают поддерживать ее доминирование. До тех пор пока США будут оставаться сильными и до тех пор пока потенциальные вызовы будут навевать больше страха, чем симпатий среди ее соседей, структура международной системы будет оставаться такой, какой ее изображали китайские стратеги: одна супердержава и много больших государств.
Это очень хорошо, и главной целью американской внешней политики должно оставаться сохранение навсегда этой относительно мягкой международной конфигурации сил.
Однополярный порядок, в котором США являются доминирующим государством, неизбежно пронизан недостатками и противоречиями. Он внушает страх и зависть. США, подобно другим странам, не обладает иммунитетом от ошибок. По сравнению с идеальным кантианским международным порядком, в котором все государства мира должны быть равными и миролюбивыми и вести себя разумно и мудро, следуя международному праву, однополярная система является одновременно опасной и несправедливой.
Однако, если сравнить с любой правдоподобной альтернативой в реальном мире, то такая система является относительно стабильной и маловероятно, что она может вызывать войну между большими государствами. А с точки зрения либеральной перспективы, она также относительно доброжелательна и более благоприятна для введения принципов экономического и политического либерализма, которые ценят США и многие другие страны.
Поэтому американское доминирование не стоит на пути прогресса — улучшения мира. Оно стоит на пути регресса к более опасному миру. Нельзя говорить о том, что следует выбирать между порядком, в котором доминируют Соединенные Штаты, или миром, который напоминает Европейский Союз. Будущий международный порядок будет формироваться теми государствами, у которых есть силы, чтобы это делать. Их лидеры не будут встречаться в Брюсселе, а в — Пекине, Москве и Вашингтоне.
После Второй мировой войны, когда надежды на новую форму международного порядка были очень велики, Ганс Моргентау предостерег идеалистов против надежды, что в один момент «упадет последняя завеса и одновременно прекратится игра политики силы».
Между тем борьба в мире продолжалась и продолжается сегодня.
Шесть десятилетий назад американские лидеры верили, что США имеют уникальную возможность и уникальную ответственность использовать силу для предотвращения возникновения обстоятельств, которые привели к двум мировым войнам и бесчисленным национальным бедам.
Хотя с тех пор многое изменилось, зато ответственность Америки — нет.
