...Советскую систему надо было упразднить по трем причинам. Во-первых, она была экономически недееспособной — толкала к империи, а Литву к нищете и беспросветной отсталости. Во-вторых, она постыдно ограничивала слово, мысль, совесть, а поощряла ложь и конформизм. В-третьих, она изолировала нас от мира, т.е. от новых идей, научных и бытовых достижений. В свою очередь, народу как таковому, по крайней мере после сталинской эпохи, большая опасность не угрожала — это доказывает тот факт, что народ и язык не исчезли, даже численность народа не сократилась за 50 с лишним лет.
В сталинское время оперировали не национальными или народными, а классовыми, а после Сталина, чисто прагматическими категориями: если ты не будешь оказывать сопротивление власти, то тебя не уничтожат, можешь делать карьеру, неважно, кто ты по национальности. Другое дело — твой менталитет и мораль: их мы повернем туда, куда нам удобнее.
То, что в советское время на самом деле было важно сделать, то удалось: своих подчиненных, на каком бы они языке ни говорили, кем бы ни были, сильно деморализовали, привили узкий, примитивный менталитет, частью которого, кстати, и была ксенофобия и ненависть к «космополитам». По сути, они отлично законсервировали такой литовский народ, который по душе нашим псевдоинтеллектуалам.
В годы Саюдиса людей проще всего было расшевелить, подчеркнув национальный элемент, поскольку это не требовало глубокой рефлексии — на национальный призыв большинство реагирует автоматически или почти автоматически, национальное самоуважение — это по сути благородное дело. Энтузиазм того времени был красив, а жертвы заслуживают большого уважения. Но сегодня мы видим и обратную сторону национальных призывов. 50 лет, а, может, и дольше (если принять во внимание период авторитаризма Антанаса Сметоны) в Литве не хватало «сократовской» интеллектуальной прослойки. Люди привыкли оперировать только национальными категориями, потеряли желание и способность признать, что есть и иные категории, иные ценности — иногда более важные. Верх взял примитивный, нерефлексирующий национализм — я бы сказал, «стрепсиадский» культ своего дема, желание увековечить закрытость и провинциальность.
Провинциальность, кстати, поддерживает и укрепляет факт, что Литва всегда была — и остается — аграрным обществом. Ее укрепляют новые явления истории — усиление неравенства, новая коррупция, экономический кризис и фрустрация появившихся в связи с этим потребительских стремлений (из-за которых когда-то появился нацизм и, кстати, коммунизм).
...Несложно заметить, что в этой беде мы неодиноки. Агрессивная ксенофобия, изоляционизм, особенно темный клерикализм отлично видны в Польше — может, даже больше, чем в Литве (наша Церковь не настолько влиятельная, но и не настолько ушла вправо). Правда, в Польше и более могущественный протест против таких явлений — есть мощная группа интеллектуалов, от Адама Михника до Анжея Вайды, которая отлично анализирует и останавливает. Еще хуже дела обстоят в Венгрии и Словакии, где фашиствующие тенденции пробрались во власть, а сопротивление им невелико. Но ограничимся литовским миром.
Родину, народ и литовскость должно любить. Прибавлю, что для меня лично очень важно процветание литовского языка и народа, поскольку я не только публицист, но в первую очередь — поэт, мне небезразлична судьба литовского слова. Просто важно иметь читателя — не только сейчас, но и в будущем. Однако я не согласен, что должно любить только такую Родину, народ и литовскость, какую представляет себе большинство наших философов и нефилософов — надо любить и точка, ни в коем случае не рассуждать. Народ, по мнению этих философов и нефилософов, очень слабый и ничтожный — если не посадить его за забор, лучше всего за колючую проволоку, то сразу же пропадет. Кроме того, у него должны быть враги.
В Литве популярна доктрина близкого нацистам мыслителя Карла Шмитта, несмотря на то, что те, кто ее поддерживает, могли и не слышать этого имени. Согласно этой доктрине, народ, общество интегрирует и поддерживает только образ врага. Очень хорошие ученики Шмитта, которые также не всегда о нем слышали, — это представители советской власти. Мы тоже часто не верим, что Литва может выжить в условиях свободы, если у нее не будет или она не создаст себе врага. У нас в голове не укладывается, как это мир может быть не таким уж и плохим, а мировая политика необязательно приносит нам вред.
Философ Витаутас Раджвилас говорит о том, что Литва в ЕС лишается государственности, народ национальности и национального самосознания, что ЕС вносит деструкцию. Как это ни странно, отчасти я с этим согласен. Да, проводится деконструкция анахронического государственного и национального сознания XIX века и времен Сметоны, которое законсервировало советское время, давно пора деконструировать его. Должно появиться новое государственное и национальное сознание, как у сегодняшних немцев, англичан или французов, а не такое, как у польского «Радио Марии» или российских Дугина и Проханова.
«Мой адрес не дом и не улица — мой адрес ЕС», — иронизирует Раджвилас. Да, мой адрес — не махонькая, изолированная, ненавидящая окружающих и боящаяся их Литва, а Литва в Европе, Литва в мире. Интерес литовского государства — вхождение в глобальную сеть связи, в которую, кстати, понемногу вливаются и наши традиционные противники, а не отделение от него. ЕС, каким бы ни был, какие бы кризисы не переживал, меняется и растет, он на стороне Сократа, а не Стрепсиада. Отождествлять его с СССР — это злостная демагогия, так или иначе каждый литовец знает, чем отличается Колыма от Лондона и Дублина.
Мы живем в эпоху, когда начинает меняться понятие народ. Во-первых, в эпоху Интернета и самолетов ослабевает связь между народом и территорией. Сегодня можно быть литовцем и плодотворно участвовать в жизни Литвы, даже если твое жилье — на другом континенте. Конечно, для этого надо разумно решить вопрос литовского гражданства. Во-вторых, национальность становится не делом происхождения, а вопросом свободного выбора. Многих охватывает расистский ужас при мысли, что литовцем могут считать вьетнамца или чернокожего, если он живет в Литве, получил гражданство, выполняет обязательства и говорит по-литовски. Но это единственный гуманистический и современный, значит, единственный допустимый взгляд.
Все это не является каким-то новшеством. Существуют не только еврейские, но и ирландские диаспоры, что не мешает ни Израилю, ни Ирландии. Также есть большие итальянские, греческие диаспоры, но ни Италия, ни Греция из-за этого не погибли. С другой стороны, европейские страны приняли и принимают массу иммигрантов. Какие бы это не вызывало проблемы, как бы не старались раздувать это расисты, но и один народ ЕС не демонстрирует признаков исчезновения. Кстати, без иммигрантов многие уже давно рухнули бы в экономическом плане, значит, исчезла бы государственность и народность.
Есть и психологический комплекс, который я бы назвал «фетишизмом независимости». Самостоятельная, никем не ограничиваемая государственность считается абсолютной и главной ценностью, несравнимо более важной, чем демократия, человечность и здравый рассудок. Это отношение пытаются поддерживать эмоционально и на уровне экстатичных литургий. Попытки его модифицировать или подвергать сомнению характеризуют как предательство, которое должно наказываться жесточайшим способом, вплоть до расстрела. Якобы так попирают многолетние подвиги и муки народа.
Вообще превращать государство в фетиш, идола — это неприемлемая практика, поскольку она нарушает первый закон Божий, который обязан выполнять и христианин, и просто мыслящий человек. Эмоции и ритуалы достаточно опасны — такие методы использовал нацизм и сталинизм. Сегодняшнее государство поддерживает свое право на существование не за счет подвигов и мучений предков, а за счет того, как функционирует их экономика, право, администрация, муниципалитеты. В этих областях мы, к сожалению, немногим можем гордиться.
Ксенофобия и изоляционизм, очевидно, влияет на наши отношения с соседями. Я неоднократно говорил об опасной «литовской триаде» (сказал бы литовском Бермудском треугольнике) — раздоры с россиянами, поляками и евреями или Россией, Польшей и Израилем.
Сегодня ряд наших политиков считает поляков и другие этнические меньшинства нелояльными ex definitione, а руководителей их общин — просто пятой колонной. Даже если мы придерживаемся такого взгляда, который мне кажется неверным, в интересах государства не увеличивать пятую колонну, а уменьшать; не отталкивать инородцев от себя, не нападать на них постоянно, не подчеркивать их враждебность и не разоблачать их злые намерения, а напротив — привлекать их самыми разными мудрыми способами, включая льготы.
Вторая ошибка — инфляция понятия геноцида, которая стирает разницу между холокостом и другими преступлениями тоталитаризма (кстати, инфляцию еще до восстановления независимости поощряли наши эмигранты). Находящийся в центре Вильнюса музей надо называть не музеем геноцида, а, к примеру, Музеем преступлений коммунизма. В противном случае это постоянно будет генерировать напряжение и трения, которые не только противоречат здравому уму, но и будут вредить интересам Литвы. Самый сложный вопрос — это вопрос отношений с Россией, поскольку Россия наших дней дает основания, чтобы ей не доверяли.
Мой прогноз будет иным: экономические и демографические причины заставят Россию и уже заставляют избавляться от сталинщины, хотя на этом пути и будут попадаться неприятные повороты. Можно не без основания надеяться от России такого выхода, какой выбрала Турция во время Мустафы Кемаля. Турция уже не мечтает об империи и ни для кого не представляет смертельной опасности — ни для болгар, ни для сербов, ни для греков, ни для армян. Она, кстати, член НАТО — вместе с греками, с которыми недавно сражалась и до сих пор не может договориться о Кипре.
Россия, похожая на Турцию Кемаля, отвечала бы интересам наших и не наших вечно конфликтующих и больше ничего не умеющих политиков. Мы не должны нашим вечным недоверием и претензиями мешать появлению такой России. Кроме прочего, постоянные сведения счетов с Россией и демонстрация старых ран, наверное, уже надоели большинству граждан.
Мы — за формальную демократическую практику. Можно не соглашаться с геями и не любить их, но нельзя ругать и бросать в них камни. Можно высказаться против иммиграции, но нельзя их уничижать, бить и жестоко депортировать. Можно иметь свою политику, но нельзя днем и ночью кричать, что ее противники — предатели и чужие агенты, которым не место в Литве. Можно дискутировать (мы не будем скрывать, что считаем твое мнение заблуждением и анахронизмом), но нельзя дискриминировать. А если будешь пытаться ввести фашиствующий, неототалитарный порядок — должен будешь считаться не только с недовольством Брюсселя, но и в первую очередь с гражданским неповиновением и сопротивлением. Summa summarum — остаюсь оптимистом: после восстановления независимости, после экономической и политической трансформации придет время и ментальной трансформации. Но в этом надо участвовать, а не поддаваться тем, кто пытается привить допотопный менталитет.
IQ-партнер The Economist в Литве, ru.DELFI.lt. 4 августа 2010. Статья известного литовского публициста, поэта, переводчика и правозащитника Томаса Венцловы печается с сокращениями. Полную версию читайте на сайте газеты day.kiev.ua
