В этом году мало событий занимает внимание инвесторов так же сильно, как вероятность прихода к власти правительства евроскептиков-популистов в Италии. Разница в доходности (спред) итальянских и немецких облигаций резко выросла, а это означает, что, по мнению инвесторов, вложения в Италию стали более рискованными. На итальянском фондовом рынке падают котировки, особенно цены на акции местных банков, а это наилучший индикатор страновых рисков; повысились премии за страховку от суверенного дефолта. Кроме того, появились опасения, что Италия может спровоцировать новый мировой финансовый кризис, особенно если новые выборы станут де-факто референдумом о будущем евро.
Еще до мартовских выборов в Италии, по итогам которых популистское «Движение пяти звезд» (M5S) и ультраправая партия «Лига» совместно получили большинство в парламенте, мы предупреждали, что рынок излишне спокоен по поводу этой страны. Италия переживает сейчас не просто очередной политический кризис. Перед страной стоит важнейшая национальная дилемма: либо оставаться и дальше скованной цепями евро, либо попытаться восстановить экономический, политический и институциональный суверенитет.
Мы предполагаем, что в краткосрочной перспективе Италия согласится на компромисс и останется в еврозоне, хотя бы для того, чтобы избежать ущерба, который может вызвать полноценный разрыв. Но в долгосрочной перспективе эта страна будет все сильнее подвергаться искушению отказа от единой валюты.
С тех пор как в 1996 году Италия вернулась в Европейский механизм валютных курсов (после выхода из него в 1992 году), она делегировала свой монетарный суверенитет Европейскому центральному банку. В обмен страна получила значительно более низкую инфляцию и стоимость заимствований, что привело к радикальному снижению размеров процентных выплат по огромному госдолгу — с 12% ВВП до 5%.
Тем не менее, итальянцы уже давно испытывают дискомфорт из-за отсутствия независимой монетарной политики, и это ощущение потери контроля постепенно затмило преимущества членства в еврозоне. Переход на евро имел огромные последствия для миллионов малых и средних предприятий. Ранее они могли рассчитывать на регулярную девальвацию валюты, компенсировавшую неэффективность экономической системы Италии. Это позволяло им сохранять конкурентоспособность.
Проявления этой неэффективности хорошо известны: жесткие правила на рынке труда, низкий уровень государственных и частных инвестиций в исследования и разработки, высокий уровень коррупции и уклонения от налогов и, наконец, плохо функционирующая система судов и государственной бюрократии. Тем не менее, уже несколько поколений политических лидеров Италии ссылаются на «внешнее давление», а не на внутреннюю необходимость, призывая к проведению структурных реформ, которых требует членство в еврозоне. Тем самым, они лишь усиливают ощущение, что все эти реформы навязываются Италии.
Потеря монетарного суверенитета означает, что в Италии, по сути, возникли две цепочки политического управления. Одна тянется от правительства Германии через Европейскую комиссию и ЕЦБ к президентской власти, казначейству и центральному банку Италии. Эта «институциональная» цепочка управления гарантирует, что Италия выполняет своим международные обязательства и продолжает строго придерживаться бюджетных правил ЕС, вне зависимости от того, как развиваются события в ее внутренней политике.
Вторая цепочка управления тянется от премьер-министра Италии к министрам правительства, отвечающим за внутренние дела в стране. Как правило, эти две цепочки управления продолжают друг друга. Но когда это не так, неизбежно возникает конфликт. Отсюда и нынешний кризис, достигший апогея после того, как кандидат в премьер-министры предложил назначить экономиста-евроскептика Паоло Савону новым министром экономики и финансов Италии, не проведя предварительных консультаций с другой цепочкой управления. Естественно, это назначение было отвергнуто президентом Италии.
А теперь вернемся к вопросу, может ли Италия выбраться из своей смирительной рубашки. Несмотря на все преимущества евро, эта валюта не оправдала экономических надежд страны. Реальный (с учетом инфляции) подушный ВВП Италии сейчас ниже, чем в момент начала эксперимента с евро в 1998 году, хотя даже Греция сумела продемонстрировать экономический рост, несмотря на депрессию, начавшуюся в 2009 году.
Одни могли бы объяснить эти плохие показатели тем, что процесс формирования еврозоны как валютного союза не завершен, и тем, что «ключевые» страны ЕС, подобные Германии, вытягивают рабочую силу и капитал из «периферийных» стран, подобных Италии. А другие могли бы возразить на это, что итальянцы не соблюдали правила и стандарты и не провели реформ, которые необходимы для успеха валютного союза.
Однако реальные объяснения больше не имеют никакого значения. В Италии теперь доминируют представления о вине евро за все экономические болезни страны. Политические партии, которые открыто или косвенно призывают к выходу из еврозоны, теперь имеют большинство в парламенте, и, скорее всего, они сохранят его вплоть до новых выборов, которые могут состояться до конца года или в начале 2019 года.
Как показывают последние опросы, если бы итальянцы были поставлены перед выбором — надо ли сохранить или отказаться от единой валюты, они бы поначалу решили остаться, опасаясь бегства вкладчиков из банков и инвесторов из государственных облигаций, как это произошло в Греции в 2012—2015 годах. Но долгосрочные издержки сохранения членства в этом клубе, где неизменно доминируют дефляционные, диктуемые немцами правила, могут подтолкнуть итальянцев к выходу. Такое решение может быть принято в разгар нового мирового финансового кризиса, рецессии или ассиметричного шока, который одновременно подтолкнет сразу несколько нестабильных стран к выходу из еврозоны.
Подобно сторонникам Брексита в Великобритании, итальянцы могут убедить себя в том, что у них есть все для самостоятельного успеха в мировой экономике. У Италии имеется крупный промышленный сектор, способный экспортировать продукцию во все страны мира, а экспортеры выиграют от ослабления валюты. Итальянцы могут задуматься над соблазнительным вопросом: а почему бы не выйти из евро еще до того, как все эти отрасли загнутся или окажутся в руках иностранцев, как это уже происходит?
Если итальянцы действительно пойдут в итоге по этому пути, издержки данного решения немедленно лягут на плечи местных вкладчиков, чьи сбережения будут переноминированы в обесценившиеся лиры. И эти издержки будут даже выше, если выход Италии спровоцирует новый финансовый кризис, закрытие банков и введение контроля за движением капитала. Учитывая эти вероятные угрозы, итальянцы, как и греки в 2015 году, могут испуганно моргнуть и остаться. Но точно так же они могут решить закрыть глаза и нырнуть вперед.
Лучшим вариантом для Италии было бы сохранение членства в еврозоне и проведение необходимых реформ, но мы опасаемся, что со временем отказ страны от евро будет становиться все более вероятным. Италия похожа на поезд, локомотив которого сошел с рельс. Вероятно, что вагоны позади локомотива тоже начнут падать, — это лишь вопрос времени.
Проект Синдикат для «Дня»
Нуриэль РУБИНИ, профессор в Школе бизнеса Стерн Нью-Йоркского университета, старший экономист по муждународным делам в Совете экономических советников в Белом доме во время Администрации Клинтона, работал в МВФ, Федеральной резервной системе, Всемирном банке
Брунелло РОСА, соучредитель, гендиректор и глава ислледовательской программы в Rosa & Roubini Associates, научный сотрудник Лондонской школы экономики
