В последнее время создается впечатление, что Америка решила отказаться от основного инструмента урегулирования отношений между государствами — международных переговоров и институтов, которые за ними следят. Договор по противоракетной обороне (ПРО) с бывшим Советским Союзом, налагавший запрет на противоракетную оборону, был расторгнут. Протокол по контролю над соблюдением запрета на производство биологического оружия был отклонен. Киотский договор по изменению климата был объявлен неприемлемым для США. Действие договора о запрещении испытаний ядерного оружия — заключенного при значительном участии США — было прекращено. Проект Международного cуда ООН был осмеян и раскритикован.
В самом деле, когда Россия потребовала, чтобы согласованные ограничения по ядерным боеголовкам для стратегических ракет были оговорены в документе, связывающем обязательствами как Москву, так и Вашингтон. США уклонились, предпочтя вместо этого невразумительно декларировать свои принципы. Международные соглашения, сообщила администрация Буша, возможно, годятся для более слабых стран — но они являются неприемлемым ограничением свободы действий для единственной в мире сверхдержавы.
И не только настойчивое желание Америки использовать свою уникальную власть, при этом в целом не угрожая международной стабильности, должно отправить на покой страх в отношении этой тенденции. Также как и другое знакомое явление, заключающееся в том, что американские администрации всегда стремятся начать с ценностей, а впоследствии приходят к прагматизму. Мы не являемся свидетелями Коперниковского пересмотра орбит мировой дипломатии. Ибо, хотя мир без договоров и институтов причинит больше вреда большинству остальных стран, он также нанесет ущерб и могущественной Америке.
Опыт обращения с боевиками Талибана и Аль-Каеды, приобретенный в Гуантанамо, явно об этом свидетельствует. В прошлом Женевская конвенция предписывала, как следует обращаться с попавшими в плен участниками войны, сражавшимися в составе регулярной армии, а также с членами нерегулярных военных подразделений: с ними не должны обращаться как с уголовными преступниками.
Сначала министр обороны США Дональд Рамсфельд объявил, что это международное соглашение неприменимо. Однако вскоре высказывания Пентагона стали менее острыми: проблемы, в сущности, не существует, поскольку пленники вскоре будут освобождены, и обращаются с ними все-таки хорошо. В конце концов, президент Буш объявил, что правом защиты Женевской конвенции будут пользоваться бойцы Талибана, но не террористы Аль-Каеды.
Ясно, по какой причине был дан задний ход: если США поставят Женевскую конвенцию под сомнение, то американские солдаты сами могут потерять ее защиту, если попадут в плен. Поскольку США заявляют о праве переопределения или выхода из международных договоров на свое усмотрение, то они едва ли смогут обвинить других, если они сделают то же самое.
Из-за своей хрупкости международное право зависит от поддержки наиболее могущественных участников в международных делах; если их обязательства находятся под сомнением, то оно не может оставаться работоспособным. Но способность могущественных держав оказывать свое влияние в международном масштабе также зависит от того, как они поддерживают международное право. В своей военной мощи Америка ни от кого не зависит, однако в своем влиянии в мире США продолжают зависеть от одобрения других, меньших стран. Если США будут уклоняться от международного права, самого сильного символа для более справедливой международной системы, они будут постепенно терять свое влияние.
Это урок Гуантанамо. Это также аргумент в пользу того, почему остальной мир не должен беспокоиться. США проходят через один из этапов процесса переопределения своего понимания мира, что в конечном итоге обычно помогает миру двигаться вперед.
Тревога Америки относительно основной части законов международного права, касающихся конфликтов, не является совершенно беспочвенной. При наличии новых проблем, связанных с отсутствием безопасности в глобальном масштабе, вызванных, по крайней мере частично, приватизацией силы, сейчас существует неотложная задача развития международных норм, которые бы соответствовали современным условиям. Просто настаивать, как того хотят некоторые правоведы-пуритане, на святости существующих соглашений недостаточно; если они отвечали международным требованиям в прошлом, то это не значит, что они жизнеспособны и сейчас, когда деятели негосударственного типа прорываются на арену, которая до сих пор была монополизирована государствами.
Поэтому, возможно, представится случай для пересмотра Женевской конвенции точно так же, как он представился для нового взгляда на проект, предлагающий утвердить постоянно действующий международный уголовный суд. Поскольку Америка продолжает отвергать настоящий проект суда (который еще не вступил в силу), европейские правительства, вместо того, чтобы неуклонно его придерживаться, лучше бы предложили создать специальный международный суд, который будет заниматься преступниками Аль-Каеды, и, вероятно, будет дополнением Гаагского трибунала, рассматривающего сейчас дела военных преступников балканских войн.
Создание такого суда продемонстрировало бы, что действия международных террористов нанесли оскорбление международному сообществу в целом, а не только США. Это могло бы также помочь Белому дому разработать более убедительную процедуру, чем та, что предусматривается сегодня для выполнения клятвы Буша привести к суду тех, кто виновен в совершении преступлений 11 сентября.
Международные соглашения и международное право настолько жизненно важны для сосуществования на этой густонаселенной планете, что даже наиболее могущественная страна не может обходиться без них. Даже в политике глупо идти против логики, и простая логика международных соглашений заключается в том, что если одна из сторон их не уважает, то и другие не уважают тоже. В споре по поводу пленников в бухте Гуантанамо и Женевской конвенции американские реалисты снова победили американских ревнителей ученостей. Словно для того, чтобы подтвердить, что урок усвоен, госсекретарь США Колин Пауэл проинформировал Россию о том, что США готовы, в конце концов, заключить договор по сокращению ядерных вооружений, налагающий обязательства на обоих участников.
Кристоф Бертрам, директор Фонда науки и политики (в Берлине)
