Международный институт менеджмента (Киев), решительно захвативший позицию на одной из наивысших точек в иерархии бизнес-образования в Европе, становится еще и интеллектуальной площадкой высокого уровня, где можно встретиться с выдающимися личностями эпохи. В минувший четверг слушатели МИМа имели возможность пообщаться с экс-премьер-министром Украины Евгением Марчуком, в послужном списке которого —создание и руководство Службой безопасности Украины, должности секретаря Совета национальной безопасности и обороны и министра обороны. Поводом к этому разговору стали два события, на первый взгляд, не очень связанных между собой. В пятницу Украина в полном объеме выполнила взятые на себя обязательства, обеспечив, при содействии США и МАГАТЭ, вывоз в Российскую Федерацию последней партии высокообогащенных ядерных материалов. А в воскресенье страна отметила 20-летие Службы безопасности Украины. Кто еще в нашей стране обладает таким массивом теперь уже открытой исторической информации по этим вопросам, как генерал армии Марчук, в свое время стоявший у истоков СБУ и непосредственно причастный к выработке окончательного решения, принятого Президентом Украины, о превращении Украины в безъядерную державу? Хотя безъядерный статус Украины был заложен еще в Декларации о государственном суверенитете.
«Українська СРСР урочисто проголошує про свій намір стати в майбутньому постійно нейтральною державою, яка не бере участі у військових блоках і дотримується трьох неядерних принципів: не приймати, не виробляти і не набувати ядерної зброї)».
Слушатели МИМа заполнили просторную аудиторию, чтобы из первых уст узнать, как делалась история нашей страны.
Евгений Кириллович определил тему своего рассказа емко и конкретно: вызовы национальной безопасности в новейшей истории Украины, в ликвидации которых пришлось в той или иной мере участвовать. По его мнению, такие исторические эпизоды гражданам страны нужно знать и понимать их глубинную суть. Ведь история имеет свойство повторяться, и, если ее не знать, возможны ошибки или непонимание решений, принимаемых и в наши дни, например, о вывозе высокообогащенного урана.
Почему и зачем Украина отказалась от всего своего ядерного потенциала? Хорошо это или плохо? Эти вопросы и сегодня волнуют очень многих. Вокруг них наслоилось немало искреннего непонимания и, естественно, различных спекуляций. Чтобы разобраться, следует знать, что после завоевания независимости в Украине, по словам Марчука, осталась самая крупная воинская группировка Советского Союза: более миллиона человек, три военных и один пограничный округа, ракетные войска стратегического назначения (РВСН) — 43-я ракетная армия, штаб-квартира которой базировалась в Виннице. На территории страны в Николаевской, Винницкой и Хмельницкой областях располагалось 210 шахт с ракетами СС-18 и СС-24, стоявшими на боевом дежурстве. Каждая из них могла нести 10 боеголовок индивидуального наведения (по мощности заряда одна боеголовка равнялась 30 бомбам, сброшенным на Хиросиму). Кроме того, в Украине было три огромнейших арсенала ядерного оружия, а также ядерные арсеналы для дальней бомбардировочной авиации (Прилуки, Узин, Полтава) и неимоверное количество тактического ядерного оружия, особенно в Крыму, включая и то, которое использовалось средствами ПВО. Кроме Днепропетровска и Павлограда, стратегическое значение имела также ремонтная ракетная база в Сарнах Ровенской области, киевские и харьковские предприятия.
Военные доктрины двух противостоящих блоков — НАТО и Варшавского договора — основывались еще и на самых мощных средствах слежения друг за другом, в которых ведущую роль играла космическая разведка, постоянно наблюдавшая за всеми ядерными объектами на территории предполагаемого противника. В результате стороны нацеливали на каждую стартовую площадку и арсеналы ядерного оружия тройные первичные удары. Фактически вся Украина была мишенью первого тройного ядерного удара (потому что она также была концентратором первого ядерного удара). Для него могли использоваться бомбардировщики, дежурившие, как и наши самолеты, в воздухе у границ Советского Союза с крылатыми ядерными ракетами на борту. Второй удар наносился бы стратегическими наступательными ракетами, базировавшимися на территории США, и ядерными ракетами подводного базирования. Кроме политических центров, атомных электростанций и плотин Днепровского каскада, все эти силы были нацелены в том числе и на крупные химические предприятия, хранилища хлора и т. п.. И третий удар могли нанести крылатые ракеты с ядерными боезарядами, которые, стартовав в Средиземном море, доставали бы до Чернигова.
Так что в случае ядерной войны, а это была не мистика, Украина превратилась в пустыню с лунным пейзажем. «Ничего живого здесь бы не было тысячи лет», — отмечает генерал, которому в то время приходилось заниматься также и возможными трагическими последствиями ядерных ударов. «Оставлять ли весь этот ядерный потенциал в Украине или не оставлять, нужно было очень хорошо думать, — вспоминает Марчук, — А теперь нас часто упрекают, что Украина отдала ядерное оружие, и из-за этого с нами не считаются в мире. Глупость несусветная! Германия и Япония — безъядерные страны, дотла разрушенные Второй мировой войной... А как с ними считаются. В Украине никто никогда не управлял стартовыми устройствами, — разъясняет Марчук, — даже командующий 43-й ракетной армией генерал-полковник Михтюк не всегда точно знал, куда нацелены его ракеты. В определенное время из Москвы, из генштаба прибывал полковник или генерал. Он вынимал из своего «дипломата» программный модуль и заменял им тот, который был установлен раньше. И никто другой этого сделать не мог».
На завершающем этапе гонки вооружений, рассказывает Марчук, обе стороны изобрели подвижные пусковые установки. В Советском Союзе это были железнодорожные комплексы, замаскированные под товарные вагоны, которые редко стояли на месте. В США построили стокилометровые подземелья, типа нашего метро, для своих ракет МХ-1. Заметить их было практически невозможно... Тем не менее обе стороны научились и этому.
Получается, что владеть ядерным оружием можно было лишь в том случае, если в состоянии вести постоянный мониторинг ядерных объектов предполагаемого противника, включая раннее предупреждение о старте стратегических ракет, которое было очень дорогим удовольствием. «Иначе, зачем тебе ядерное оружие? — убеждает Марчук, — ведь одновременно ты становишься объектом первого удара». Но в независимой Украине того времени ядерным оружием не могли ни руководить, ни использовать его. «Сейчас, — говорит он, — многие рассуждают: если бы было у нас атомное оружие, нас бы боялись и нас бы очень серьезно уважали. Это взгляд дилетанта и обывателя. Рассчитывать на то, что тебя будут больше уважать в Мире, потому что ты сможешь первый внезапно и, к тому же, безнаказанно применить ядерное оружие и тебя ответный удар не сотрет с лица земли, — это мышление питекантропа».
В США и в НАТО в целом прекрасно понимали, что Украина не в состоянии распорядиться этим оружием, потому что управление было централизовано, и Москва могла в любой момент заблокировать все пуски. А главное, ни США, ни другие страны НАТО не были враждебными странами по отношению к независимой Украине, Китай тоже. Кому угрожать ядерным оружием? Но все ядерные страны, в том числе и Россия, прекрасно понимали, что опасность от такой самодеятельности с нашей стороны исходила очень большая.
«А главное, — отмечает Марчук, — каждый ядерный боезаряд — это очень сложное устройство индивидуального наведения, содержащее электронные системы управления и начиненное боевым плутонием, — живет очень недолго в сравнении с другими видами боеприпасов. Плутоний чрезвычайно агрессивен, и внутренняя радиация со временем повреждает системы управления. Поэтому срок жизни такого боезаряда намного меньше, чем обычных боеприпасов. Да и делались все эти боеприпасы на территории России. Соответственно, разбирать такое сложнейшее сверхсекретное изделие и демонтировать из-за окончания срока мог только тот, кто его создавал. Любой другой превращался в обезьяну с гранатой».
«А как же и где утилизировать все эти громадины, когда выйдет срок их жизни? — спрашивает Марчук и отвечает: — Хорошо, что были грамотные люди. Президент Кравчук, прежде чем принять решение об отказе от ядерного оружия, провел множество различных консультаций и совещаний, в том числе и с военными специалистами, учеными. Нужно было понять: какие риски и угрозы для страны мы оставляем вместе с ядерным оружием. Как оказалось, уже в 1991 году примерно у 30-40% ядерных боеприпасов заканчивался срок их жизни. А для всех остальных это был примерно 1997 год. А что потом делать с этой гигантской массой опаснейшего «добра»? Только за демонтаж нужно было бы платить России колоссальные суммы. К тому же в тот момент и Штаты, и Россия были едины в том, что ядерное оружие должно быть сосредоточено лишь в России как правопреемнице СССР, где был сосредоточен весь цикл от его производства и использования до утилизации. Поэтому на Украину, на территории которой находился гигантский арсенал ядерного оружия, когда Белоруссия и Казахстан от него уже отказались, оказывалось очень серьезное международное давление».
Кроме этого руководством страны были учтены и гигантские затраты на содержание этого ракетно-ядерного комплекса. А главное, чтобы стать действительно ракетно-ядерной державой, а научные и технические возможности для этого в Украине в основном были, нужно было на многие десятилетия обречь себя на международную изоляцию и тяжелые экономические испытания. Намного более сложные, чем сейчас.
В результате договоренности Россия по определенному эквиваленту компенсировала Украине боезаряды, находившиеся в стратегических боеприпасах топливом для атомных электростанций. Боевой плутоний не может стать топливом для атомных электростанций, и Россия добросовестно и бесплатно полтора года поставляла ядерное топливо для украинских АЭС. Сегодня кое-кто упрекает: мол, можно было выторговать больше. «Можно было, — не без скепсиса соглашается Марчук и плавно подводит слушателей к следующему разделу своего выступления. — Кроме компенсации, Украине еще удалось добиться принятия так называемого Будапештского меморандума 1994 года, то есть гарантий ядерных держав». «Меморандум о гарантиях безопасности в связи с присоединением Украины к договору о нераспространении ядерного оружия» (подписан в г. Будапеште 05.12.1994).
Евгений Кириллович разъясняет, что там не было всеобъемлющих гарантий безопасности Украины, как сегодня иногда расширительно толкуют этот документ. Речь шла, по его словам, о гарантии членов ядерного клуба во главе с США для Украины, добровольно, а не в результате каких-то международных ультиматумов, отказавшейся от ядерного оружия. «Гарантия состояла в том, что эти страны не допустят ядерного шантажа Украины в любой форме, — рассказывает Марчук, — и обязательно защитят Украину».
«Этот вопрос нам аукнулся, когда начался кризис вокруг острова Тузла, — напоминает он. — Никто из аналитиков и прогнозистов не мог даже представить себе и смоделировать такую ситуацию. Я в то время был министром обороны и могу сказать, что дело тогда зашло довольно далеко и стало серьезным потрясением». Наша сторона, по словам рассказчика, зафиксировала повышение уровня радиообмена на Таманском полуострове. Наш самолет сделал аэрофотосъемку и обнаружил, что строится дамба в сторону украинского острова (косы) Тузла. Причем темпы строительства очень высокие, фундаментальность и ширина дамбы показали: дело нешуточное. Дамба пересечет границу между Украиной и Россией и зайдет на территорию Украины. В Керченском проливе государственная граница между Украиной и Россией и тогда, и сейчас не отрегулирована.
Наши военные не сразу смогли понять и объяснить, какова цель строительства. Не было никакого доверия и к российским версиям, когда дамбу обосновали намерением изменить направление течения, чтобы не размывался российский берег и т.д. Здравый смысл в таких объяснениях не просматривался. Ведь дамба заходила на украинскую территорию.
На Таманском полуострове начали готовится художественные коллективы для своего рода фестиваля на Тузле. А дамба, мол, будет использована как дорога на Тузлу и для гуляний и братаний, в абсолютно мирных целях, и Украина, мол, зря волнуется... Точно так же в начале 90-х годов через Керченский пролив под видом кубанских козачьих художественных коллективов в Крым съехалось немало певцов и танцовщиков крепкого телосложения. Как раз в это время тогдашний президент Крыма Мешков готовил референдум о будущем полуострова. События вокруг Тузлы чем-то напоминали эту технологию.
Во время Тузлинского кризиса должен был состоятся очень важный визит Президента Кучмы в Бразилию, где планировалось подписать очередное соглашение о международном космическом проекте. Там, на экваторе, как известно, самое удобное место для запуска космических объектов. А тут надвигается такая острая ситуация. И в это же время в Юго-Восточной Азии проходит очередной саммит G-8. Туда вылетает президент России Владимир Путин. А Кучме очень важно попасть в Бразилию. «Я, как министр обороны, в соответствии с Законом об обороне, отвечал за оборону территории Украины — вспоминает Марчук. — Как велит Конституция и Закон о вооруженных силах, мне вместе с пограничными войсками нужно было принимать меры по защите государственной границы не только от вооруженного противника, но и от вторжения большой группы иностранных гражданских лиц, демонстрирующих неповиновение пограничным структурам. Тем временем строительство дамбы приближалось к концу — работы оставалось на двое-трое суток. И хотя никто ни в политическом руководстве, ни в оборонном ведомстве Украины не мог серьезно предположить реального военного конфликта с Россией, наш генеральный штаб был вынужден планировать ответные военные меры. А, кроме того, там придумали небольшую хитрость. Нашли старую баржу длиной под 100 метров и утопили ее как раз там, где должна была проходить дамба. Невесть какое изобретение, но почему бы не попробовать? Нервы у всех накалены до предела. А тут еще Кучма никак не может связаться с Путиным. Связист с той стороны отвечает: «Владимир Владимирович говорить не может — идет Большая восьмерка...» Это, конечно, была политическая игра. Наш президент нервничает. Я выхожу на российского министра обороны Сергея Иванова, наш глава МИДа Константин Грищенко работает по своей линии. Специально по этому поводу с большим количеством аэрофотоснимков этой дамбы он выезжает в Москву, встречается с российским министром иностранных дел. Из Москвы нас успокаивают, просят не утрировать. И в такой обстановке мы летим, приземляемся в Бразилии, ведем переговоры, подписываем документы. Из Киева докладывали: темп работ ускорился, завтра к утру они выйдут на государственную границу. А старший по военной линии в Украине (из-за отсутствия в стране президента и министра обороны) главнокомандующий вооруженных сил , то есть начальник генерального штаба Вооруженных сил генерал-полковник Затынайко А.И. Опытный боевой генерал. И Кучма принимает правильное решение — ночью улетаем. Мы летим над океаном навстречу солнцу, а связи с Путиным, как и раньше, нет. И только при подлете к Рабату (Марокко) Путин В. В. вышел на связь. Президент сообщил: «Мы договорились, приземляемся не в Киеве, а в Симферополе. Все военные — по домам, они — в Москву, а вы — в Киев. В Керчи встречаются только политические фигуры».
«Этот эпизод, — продолжает Марчук, — очень поучительный. Позже, в одном из интервью я сказал, что то, что тогда произошло, — очень хорошо. Мы поняли, что означает нести ответственность за суверенитет и целостность страны, за ее безопасность.
Да, россияне — наши друзья. И только шизофреник мог бы предположить о войне с ними. Но ситуация дошла до такой степени критичности и опасности, что никто не мог себе такого представить. И приходится констатировать, что даже с таким исторически близким партнером надо держать ухо востро и помнить, что он политический конкурент. Более того, Тузла, к сожалению, убедила, что политика России в отношении Украины может быть не-пред-ска-зу-емой!»
Слушатели МИМа постарались поглубже вникнуть в суть проблем, о которых рассказывал Евгений Кириллович, и в своих вопросах продемонстрировали высокий интерес к процессу решения государственных задач. Так, первый же вопрос касался глубинных мотивов строительства дамбы на Тузле. «Это была политическая провокация, политический компонент внутрироссийской природы, — ответил Марчук, — связанный с выборами в Госдуму РФ. Такие приемы в России используют и до сих пор. Мы тогда догадывались о сути этой акции, но не знали, до какой черты они способны дойти. Вместе с тем события на Тузле объединили в Крыму такие силы, которые до того никогда даже за один стол не садились. Напряжение было такое, что какой-то случай мог привести к непредсказуемым последствиям. Это была очень опасная акция. В том числе и для международного имиджа обеих стран».
Большой интерес слушателей — бизнесменов-практиков — вызвал ответ Марчука на вопрос о коррупции, о том, не является ли она сегодня одной из основных угроз национальной безопасности страны. «По угрозе внутренней безопасности коррупция опасна тем, что она разрушает доверие к власти, ко всем ее ветвям, — отметил Евгений Марчук. — С другой стороны, коррупция практически блокирует крупные инвестиции, такие как были, например, в Польшу (многомиллиардные)». При этом экс-секретарь СНБО отметил, что существующее в Украине антикоррупционное законодательство не выдерживает критики. Он напомнил, что в свое время был инициатором создания Национального бюро расследований (это было одно из условий Марчука, на которых он после выборов 1999 года согласился работать секретарем Совбеза). В соответствии с замыслом, эта структура вначале должна была состоять где-то из 300 человек. Закон должен был давать этим людям право оперативно-розыскной работы во всех сферах (в отношении следствия шла дискуссия) высшего госуправления, включая Администрацию Президента, аппарат Верховной Рады, Кабмина, СБУ, МВД, налоговой. Марчук сослался на опыт ФБР США, которое также начинало борьбу с коррупцией с беловоротничковой зоны. «Но внезапно появилось распоряжение Кучмы, в котором предписывалось остановить работу по созданию НБР». Марчук дал понять, что оно было вызвано тем, что коррупция почувствовала опасность. «Пришли ко мне генпрокурор, начальник СБУ, министр МВД, — цитирует Марчук президента, — и сказали: это Марчук хочет стать начальником украинского ФБР и взять нас всех за шкирку». Марчук разъяснил, что создание НБР по образу раннего ФБР США существенно изменило бы ситуацию с коррупцией в стране. «Только ведомство с такими полномочиями способно на интегральном уровне высветить эту проблему, зайти в любое подразделение аппарата, в оперативном смысле «разобраться» с народным депутатом, который может и «дыру» на границе иметь, и с судами договариваться...»
Подводя итоги этого интересного разговора, президент бизнес-школы МІМ-Киев Ирина ТИХОМИРОВА сказала «Дню»:
— Встреча Евгения Кирилловича со слушателями МІМа проходила в рамках программы SE MBА для управленцев высшего звена, а также владельцев бизнеса разных отраслей и направлений деятельности. Одну из основополагающих характеристик бизнес-образования — ее практическую направленность — мы пытаемся усилить приглашением в Институт известных в Украине людей, которые владеют уникальными знаниями, опытом и могут поделиться своими наработками в бизнесе, в управлении крупными промышленными предприятиями или государственными структурами. Главное преимущество таких встреч заключается в свободном обмене мнениями и эксклюзивной информацией, которая дает понимание сложных механизмов принятия важных управленческих решений, в частности и на государственном уровне. Дискуссии, которые время от времени разворачиваются в аудитории, дают возможность слушателям бизнес-школы смоделировать свои варианты важных решений, проанализировать их последствия для дальнейшего развития бизнеса.
Общение с государственным деятелем такого уровня, как Е. К. Марчук, по отзывам наших слушателей, произвело на них глубокое впечатление. Эту лекцию они назвали одной из наиболее интересных среди тех, которые проходили при их участии во время обучения в нашей бизнес-школе. Все слушатели отмечали, что встреча с Е. Марчуком была чрезвычайно интересной и полезной. «Мы лучше поняли нынешние события, смогли внимательнее рассмотреть их скрытые корни», — говорили мне слушатели. Как и почему принимались ответственные политические и экономические решения, какими были их последствия, как они отразились на событиях дня сегодняшнего, — все это было предметом нашего недавнего разговора с Евгением Кирилловичем. Я уже не первый раз наблюдаю, что на таких встречах восприятие и усвоение таких сложных мировоззренческих вопросов, как общественная идеология, формирование или трансформация системы национальных ценностей, роль личности в истории и тому подобное является значительно эффективнее, чем во время их обстоятельного теоретического изучения.
Надеюсь, что двухчасовая встреча участников программы SE MBA, тяжеловесов украинского бизнеса, с незаурядной личностью Е. К. Марчуком является хорошим началом нашего дальнейшего сотрудничества.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
За несколько дней до встречи слушателей МИМ с Евгением Марчуком у меня с женой возник спор. Физик по образованию и мать, которой пришлось в 1986 году в обстановке чуть ли не паники вывозить ребенка из загрязненного радиоактивностью Киева, она, как ни странно, отстаивала мнение, что, имея ядерное оружие, Украина была бы в мире более авторитетной, к ней бы больше прислушивались и уважали. «Воинственность» и патриотизм наших женщин широко известны. Впрочем, сегодня к ним присоединяются и многие мужчины. К сожалению, далеко не все наши граждане осознают, что ядерное оружие — это, как говорится, палка, очень тяжелая и драгоценная, да еще и с двумя концами. Под ее удар достаточно легко может попасть и сам ее хозяин.
Это чрезвычайно убедительно продемонстрировал в своем выступлении в МИМ Евгений Кириллович. Но были ли готовы слушатели к такому откровенному разговору? Ведь сегодняшние политики приучили нас к популизму. Обычно они говорят не то, что думают, а то, что от них хотят услышать. И немногие, особенно в предвыборный период, осмеливаются вслух говорить что-то непопулярное. Марчук всегда долго, придирчиво и со всех сторон анализировал факты и мнения, и когда уже приходил к выводу, то имел смелость говорить откровенно неприятные и даже горькие вещи. И наоборот, никогда не забывал сказать что-то хорошее о человеке, в котором видел много изъянов, и не уставал критиковать. Но когда было за что — хвалил, отмечал. Имел ли он при таких своих и наших качествах возможность быть избранным (1999 год) на наивысшую государственную должность? Шанс был, но, по-видимому, незначительный. И то, что тогда произошло, было неприятной для очень многих, но закономерностью. После выборов мы проснулись в недозрелой стране. Но тут таки увидели пример настоящего ей служения, когда Марчук переступил через собственные амбиции. Этот его шаг заслуживает огромного уважения даже за одно то, что Украина, стараниями военнослужащего, генерала армии, секретаря СНБО, избавилась от ядерного оружия, сделав этим огромную услугу как украинскому народу, так и делу мира в нашем беспокойном мире.
Станем ли мы когда-то свидетелями возобновления мировоззренческого тренда, который будет отдавать преимущество не политикам, жаждущим только власти, а настоящим государственным деятелям, которые прагматично и рационально делают добро своему нынешнему народу и его следующим поколениям? Безусловно, это время придет. Слушая Марчука, которого когда-то идентифицировали как спокойную силу, МИМовцы (а среди них были и люди среднего возраста, и молодежь) не могли не прийти к такому же выводу.
А в конце этих размышлений — еще один аргумент в пользу отказа от ядерного оружия, который привел Марчук «Дню» уже после встречи в МИМ в частной беседе. Он заметил, что почти при всех министрах обороны на тех или иных военных арсеналах нашей страны происходили взрывы, которые ставили под угрозу жизни многих людей. «А представим, — сказал Евгений Кириллович, — что бы было, если бы мы оставили в Украине атомное оружие, и что-то подобное случилось в наших ядерных арсеналах?». Кто из современников Чернобыля может отвергнуть такой аргумент?
Чего мы хотим от НБР?
Евгений МАРЧУК, директор Института проблем безопасности, лидер Партии Свободы, 18 марта 2005 года
Прежде чем приступить к подготовке создания НБР, следует ответить на главный вопрос: чего мы от него хотим. Если это еще один правоохранительный орган, то кроме серьезных проблем желательного результата не будет. Сегодня в Украине и так много структур, которые имеют право на негласные оперативные и технические методы борьбы с преступностью. В советские времена их было значительно меньше. Сегодня мы имеем развитую правовую базу для этой сферы деятельности. Украина является членом Интерпола, у нас имеются двухсторонние международные соглашения о сотрудничестве в борьбе со всеми видами преступности не только с Россией, США и почти со всеми странами Европы, но и с многими другими странами мира. И это не только СБУ, МВД, Генпрокуратура, но и таможенники, пограничники, финансисты, налоговики и другие.
Сегодня значительная часть деятельности всех трех разведывательных структур, которые существуют в государстве, также связана с борьбой с организованной международной преступностью, в первую очередь с терроризмом, наркобизнесом, отмыванием незаконно полученных средств и многими другими. К тому же СБУ, МВД, Минобороны имеют «спецназы», которые сегодня могут обеспечивать самые сложные и масштабные операции по борьбе с организованной преступностью. Обеспеченность кадрами, в смысле численности, и материально-техническими средствами не нуждаются в расширении, а только в обновлении.
Как известно, до недавнего времени был еще Координационный комитет по борьбе с организованной преступностью. Есть специальный парламентский комитет, есть несколько парламентских следственных комиссий.
Исходя из изложенного, можно сделать вывод, что проблема радикального усиления борьбы с самыми опасными преступлениями заключается не в отсутствии какой-то новой структуры, — их предостаточно и об их численности страшно говорить, — а в чем-то другом.
На мой взгляд, прежде чем принимать решение о создании НБР, следует решить два ключевых вопроса. Первый — это полномочия новой структуры, и второй — это поле ее деятельности. Возникают и другие проблемы, но они не так важны для принятия решения.
Что означают проблемы поля и полномочий? А это означает, будет ли иметь право новая структура вести оперативно-розыскную работу везде, где это потребуется. Например, в любой структуре правительства, парламента, президентских структурах, не говоря уже о МВД, СБУ, налоговой администрации, таможне, областных государственных администрациях. Будет ли иметь право НБР на применение метода глубокого прикрытия для своих оперативников и во всех государственных структурах, где это потребуется? Что за лицо будет обеспечивать прокурорский надзор за законностью деятельности этой организации, исходя из того, что должность Генерального прокурора в последние годы довольно политизирована и не обеспечивает «долгоживучести» на этой должности? Будет ли это специальный прокурор, избираемый парламентом на семь лет, как глава Счетной палаты? Ведь у него будет доступ к таким секретам... Или это будет какая-то другая технология?
Будет ли НБР заниматься и следствием? Если да, то тогда возникает старая проблема целесообразности следствия в Генеральной прокуратуре. Или все-таки придется вернуться к ненавистной для руководителей правоохранителей теме Единого следственного комитета? «Тесное сотрудничество» оперативников и следователей в рамках одного ведомства под руководством одного начальника дает эффект при раскрытии только относительно простых преступлений. Это «сотрудничество» трещит по всем швам в судах, при рассмотрении сложных дел.
Будет ли НБР самостоятельно проводить оперативно-технические мероприятия по контролю коммуникаций, негласные обыски и другие, предусмотренные законом о ОРД спецоперации? Или их будет проводить СБУ по запросам НБР? Это очень разные вещи с точки зрения конспирации и экономики этого вопроса.
Будут ли у НБР право доступа к необходимым ему оперативным материалам других правоохранительных органов и право забирать их в случае целесообразности в свое производство? Или это будет делать кто-то другой и давать указания о передаче таких материалов в НБР? Это очень чувствительный вопрос, который при непродуманности в деталях может создать напряженность и непродуктивную конкуренцию между всеми правоохранительными органами.
Будет ли у НБР свои областные филиалы, или только укрупненные центры в наиболее сложных регионах, и как будет организовано взаимодействие с местными правоохранительными органами? Или сначала их не будет вообще? Будут ли они хоть как-то зависеть от областного начальства? Например, в получении квартир. И вообще, как будет организована вся инфраструктура обеспечения — автомобили, квартиры, санатории, здания, другие материально-технические средства?..
Это далеко не все вопросы, с которыми нужно определиться, прежде чем начинать работу по созданию НБР. Подавляющее большинство ответов на эти вопросы находится в плоскости того, что называется — политическая воля высшего руководства государства, то есть Президента Украины Виктора Ющенко, которому непосредственно должен быть подчинен этот орган. Понятно, что Президент лично не может заниматься повседневным руководством деятельностью этой структуры, поэтому должен быть создан своеобразный посредник между ним и НБР для выполнения этой работы. Здесь также ряд непростых вопросов, вызванных не только конкуренцией.
Безусловно, остро встанет проблема, чтобы новая структура не стала «карающим мечом» революции. Поэтому нужно заранее определиться, кто еще и как может быть допущен к контролю за деятельностью НБР. Это могут быть глава парламента и глава счетной палаты Украины, которые один раз в месяц или в другой срок вместе с Президентом лично будут заслушивать отчет руководителя НБР о деятельности этой структуры. Больше никто не может требовать отчета от руководства НБР. В отдельных случаях, которые должен определять Президент, работа НБР на важнейших направлениях может рассматриваться на закрытом заседании СНБО Украины.
В этом контексте очень важно определиться с периодом первичного накопления капитала и проблемой так называемого «первого миллиона». НБР будет заниматься ими или нет? Или им будет предоставлена своеобразная амнистия? Многим известно, в каких условиях начинал формироваться теперь уже крупный украинский бизнес, и если к нему тогдашнему применить сегодняшнюю правовую базу, а тем более страсти политической борьбы, то тогда это может вылиться в вакханалию мести. Это очень непростая проблема, но ее можно и нужно решить. Особенно это важно, учитывая прохождение в Верховной Раде соответствующего законопроекта по созданию НБР. У многих нынешних и бывших парламентариев имеются вышеуказанные проблемы.
Следует хорошо подумать также над названием того, что теперь пока что условно называется НБР. Эта структура не будет похожа на ФБР США, да это и не нужно. К тому же, в английском языке слово «бюро» очень отличается от украинского аналога. «Подражательство» тут эффективности деятельности не прибавит, да и преступников такое название не испугает. Название должно возникнуть после того, как будет определено, что мы хотим создать, с учетом тех проблем, о которых сказано выше.
При решении вопроса о создании этой структуры необходимо учитывать, что в ней будут работать профессионалы высокого класса. Как комплектовать новую структуру — это отдельная и очень непростая проблема. Но чем более высокого класса профессионал, тем болезненнее он будет воспринимать команды руководства типа «гражданина Х не трогать, материалы на такого-то уничтожить, дело по группе таких- то закрыть и тому подобное». В процессе оперативно-розыскной работы он будет знать о многих лицах намного больше, чем требуется непосредственно для расследования конкретного дела. Довольно часто это будут очень непростые личности — на высоких государственных должностях или в парламенте, или родственники... И их грешки или большие грехи, исчисляемые суммами, которые превышают его зарплату в сотни тысяч, а то и в миллионы раз, будут разъедать его стойкость и профессиональную принципиальность. А дальше...
Нужно сразу же осознать, что такая структура станет первейшим объектом для коррупционных посягательств не просто преступного мира, а «беловоротничкового» преступного мира, который никаких денег не пожалеет, лишь бы иметь своих людей в самом НБР. То есть сразу же нужно определиться, как обеспечить собственную безопасность новообразованной структуры, чтобы с одной стороны она была эффективной, а с другой — не дойти до профессионального маразма. Здесь есть хороший мировой опыт.
Очень важный аспект — это система поощрения личного состава будущей структуры. Будут ли воинские звания и соответствующие доплаты за них? В связи с этим какие будут адекватные доплаты гражданским работникам? Или воинских званий не будет вообще? Как тогда быть с теми, у кого они уже есть?
Безусловно, названные и еще многие другие проблемы можно решить. Это значит, что необходимо провести коренную реформу всей правоохранительной системы государства. Но самое главное — нужно определиться: новая власть действительно хочет радикально усилить борьбу с преступностью и ради этого готова сама стать прозрачной для новой структуры на всех уровнях, или это будет очередная кампания с политической окраской, а значит, и с чрезвычайно опасными последствиями.
Марчук: Конфликт с Россией из-за Тузлы - урок для Украины
Министр обороны Украины Евгений Марчук заявляет, что ситуация, возникшая вследствие строительства Россией дамбы в Керченском проливе в направлении украинской территории, показала "непредсказуемость российской политики по отношению к соседу", передает Интерфакс-Украина.
"Я думаю, что это намного важнее, чем сам факт строительства дамбы. Такого поворота событий не предполагали ни европейские, ни украинские прогнозисты и политологи", - подчеркнул Евгений Марчук в интервью газете "День", опубликованном в четверг, 27 ноября.
По мнению министра обороны, насколько быстрее или медленнее пойдут украинско-российские переговоры по урегулированию этой проблемы, "будет зависеть от того, насколько Россия будет гибкой в этом вопросе".
С украинской стороны, отметил Марчук, не только Президент Леонид Кучма "однозначно сказал, где граница, но даже оппоненты поддержали его в этом".
"Возможно, Россия предложит какой-то компромисс", - добавил он.
"Впрочем, может, это и к лучшему, что случилась тузлинская история: мы быстрее приучимся к тому, что Россия, хотя и стратегический партнер, но она еще и серьезный конкурент. Такова логика современного мира, и в ней нет места иллюзиям", - подчеркнул Евгений Марчук.
Как сообщал Корреспондент.net, в конце сентября Россия в одностороннем порядке, без уведомления Украины, начала строительство дамбы от российского Таманского полуострова к украинскому острову Коса Тузла в Керченском проливе, объясняя свои действия необходимостью восстановления экобаланса в Краснодарском крае.
Украина квалифицирует действия России как недружественный акт и опасается возможного нарушения своей территориальной целостности. Россия заявила о спорности статуса Тузлы, однако не смогла предоставить документы подтверждающие принадлежность острова к российской территории.
Украина разместила на Тузле свой погранпост и начала в октябре обустройство погранзаставы. В ноябре Госпогранслужба установила на острове стационарный пункт технического наблюдения для контроля за государственной границей, оснащенный радарной и прожекторной станциями.
Cтроительство дамбы было приостановлено 23 октября в 102 метрах от госграницы Украины по договоренности президентов двух стран.
Многие эксперты, политики и обозреватели склонны считать строительство Россией дамбы в Керченском проливе способом давления на украинскую сторону в переговорах о разделе Азово-Керченской акватории.
