Официальная, третья за всю историю Украины президентская
предвыборная кампания уже началась, а концептуального сценария, по которому
она будет строиться, пока нет. Очевидно само по себе выдвижение официальных
участников гонки, главным образом в ходе партийных съездов, должно дать
определенный ответ на этот вопрос.
Однако пока складывается впечатление, что модель выборов,
как и в минувшие годы, будет базироваться на поиске «наименьшего зла»,
в противовес «наибольшему злу», против которого и будет направляться протестная
энергия украинского электората. Само же по себе наличие этой избыточной
протестной энергии ни у кого не вызывает сомнения, как и неизбежность попытки
использовать ее для защиты существующего режима правления. Не последним,
очевидно, является и вопрос, кто именно — нынешний режим или его оппоненты
— обладают рычагами прямого управления этим отрицательным потенциалом.
ПРОТИВ ЧЕГО ПРОТЕСТУЕМ?
Однако против чего, собственно, собирается протестовать
электорат? Версия Президента Кучмы, усматривающего в крайне плохой социально-экономической
ситуации в стране своего основного противника, исчерпывающего ответа не
дает. Конкуренты Кучмы также винят социально-экономическую ситуацию, но
обязательно в контексте ее причин. Для большинства из них — в зависимости
от их политической ориентации — такой причиной является сам Кучма как носитель
неправильной идеологии, неэффективной системы управления либо порочной
личностной установки etc. Для меньшинства, но тоже оппонентов действующего
главы государства — источником зла является еще доперестроечная и перестроечная
советская система, которой Кучма не смог противостоять и исправить ее.
Сам же Л.Д. не находит ничего лучшего, как винить в своих промахах этих
самых оппонентов, преимущественно «красных», которые и помешали ему за
пять лет хотя бы не допустить падения социально-экономического уровня жизни
страны. Тезис Президента, как и многое в его последних словах и делах,
больше напоминает бумеранг: если ты не смог справиться с врагами за пять
лет, то ты некомпетентен или слаб, и на этой должности тебе не место...
А между тем о протестном избирательном потенциале народа
нынешнему Президенту известно не понаслышке. Протест граждан против неудовлетворительной
социально-экономической ситуации в 1994 году был не противником, а союзником
Л.Кучмы против Л.Кравчука, а в 1991 году — союзником Л.Кравчука — против
СССР и советской системы власти. Нельзя рассматривать и само понятие «социально-экономической
ситуации» как некий безликий дьявольский образ, являющийся источником недовольства
и протеста граждан. И в 1991, и в 1994, и уж тем более в 1999 году и сама
ситуация, и активизируемые ею настроения все заметнее диффренцируются в
качественном и количественном отношении. Так, если на заре независимости
недовольство украинцев продуцировалось прежде всего сравнением с достижениями
тогда малознакомых уровней жизни западных стран, а в 1994 году источник
недовольства падением экономики можно было найти в управленческих ошибках
тогдашней «непрофессиональной» власти Украины, то в 1999 году под сомнение
ставится весь избранный курс на систему хозяйствования, внешнюю политику
и даже устройство государства. Зато можно удивляться тому, что имеющий
опыт манипуляции протестом сограждан Л.Кучма, который в свое время очень
удачно отрекался от премьерства, не использует этот же механизм и не «сбрасывает»
теперешний собственный балласт в виде правительства ли, Нацбанка или других
одиозных компонентов, с каждым днем все больше компрометирующих его правление.
Впрочем, время есть, и последним доводом еще можно будет воспользоваться
— если не окажется поздно. Каждая технология, особенно предвыборная, имеет
свой ресурс...
Впрочем, в политологических, или как минимум политических
кругах принято считать, что электорат — во всяком случае неидеологизированный,
не находящийся под стабильным влиянием политических партий, — не различает
таких причин своего бедственного положения, как государственное устройство,
взаимоотношения ветвей власти (кроме, разумеется, тезиса «парламент — дурак
и подлец»), качество управления в системе исполнительной власти и даже
внешнеполитические факторы. И поскольку, по определению Л.Кучмы, украинский
электорат действительно представлен в партиях непосредственно только 2—3
процентами сограждан, — методы воздействия на него могут основываться на
простейших рефлексах, которые при известном искусстве и на очень короткий
срок можно переориентировать с негатива на позитив. Не являются секретными
и предлагаемые Президенту элементарные рецепты: накормить, запугать и задобрить.
Практика показывает, что пока правительство и Нацбанк по
всему миру и внутри теневой украинской экономики ищут, чем бы «накормить»
избирателей непосредственно перед выборами, пропрезидентские СМИ развлекаются
другими двумя пунктами программы: запугивают и задабривают протестный электорат.
Чем и как тщательно — можно ежедневно судить по телеэфиру, где отсутствует
даже намек на подозрение, что подобная унизительная жвачка для «быдла»
может оказаться не вполне эффективным кормом, и повлечь даже у «простейших»
потребителей обратную реакцию. Впрочем, Бог с ним, телеэфиром, в конце
концов З.Кулику не впервой торить дорожку новому президенту.
ЗА ЧТО ПРОТЕСТУЕМ?
Интереснее иное: социологические опросы, пытающиеся установить
источники недовольства украинцев, в значительно меньшей степени интересуются
их пожеланиями. Кроме того, в предвыборный период большинство социологических
опросов вообще занимаются только исследованием рейтингов кандидатов, тогда
как качества этих персонажей, привлекающие или отталкивающие электорат,
остаются предметом кабинетных умозаключений. Между тем аналитики обладают
совершенно точными данными о результатах парламентских выборов, которые
вполне адекватно отражают не негативный, а позитивный вектор умонастроений
соотечественников.
Нынешние же рейтинги позволяют сделать только необходимую
поправку на прошедший с момента парламентских выборов политический год.
При этом совершенно никакого интереса для президентских выборов не представляют
те внутрипарламентские перестановки, дробления и альянсы, которые были
искусственно спровоцированы пропрезидентскими силами с целью последней
попытки перекроить высшие государственные полномочия между ветвями власти.
Все эти усилия могли теоретически отразиться только на решениях ВР по ключевому
закону — о выборах президента, однако, как известно, даже в этом вопросе
ничем не помогли Л.Кучме.
ПОЧЕМУ КОММУНИСТОВ МЕНЬШЕ, ЧЕМ МОГЛО БЫ БЫТЬ
Итак, прежде всего представляет интерес в контексте версии
о «красной угрозе», в какой мере протестный электорат является именно «красным»
или хотя бы просто «левым». По данным марта 1998 года, «красной» является
четверть избирателей, поддержавших коммунистов в ВР, а в сумме со сторонниками
СелПУ и СПУ — левые поддерживаются примерно третью избирателей. Это должно
означать, что именно в таком соотношении украинцы исповедуют коммунистическую
идеологию и готовы вернуться в СССР, соглашаются со строительством той
или иной формы социализма или хотя бы добиваются возврата советских стандартов
жизни вместе с ее уровнем.
Однако, исходя из той же практики парламентских выборов,
следует напомнить, что в марте 1998 года украинцы голосовали по двум спискам
— партийным и мажоритарным. Если бы эти избиратели действительно придерживались
идеологических принципов, то, проголосовав дважды, они наполнили бы парламент
не 30, а 60 процентами левых депутатов. В действительности же, как многократно
подчеркивали в том числе и сторонники нынешнего Президента, граждане Украины
голосовали за КПУ, СПУ и СелПУ главным образом потому, что просто знали
о существовании этих партий (причем как партии — именно КПУ, а за СПУ-СелПУ
голосовали как за блок «Левый центр», возглавляемый лично А.Морозом), в
мажоритарных же округах предпочли депутатов-миллионеров или хотя бы известных
бизнесменов. Но в президентских выборах голосовать таким избирателям придется
только за одну кандидатуру, и ее портрет, таким образом, описывается как
«красный бизнесмен». Не будем здесь анализировать, кто из возможных левых
кандидатов больше подходит на эту роль, хотя суд П.Симоненко против политолога
Н.Томенко именно за подозрение в связях с предпринимательскими кругами
должен исключить его из этого списка. Важно другое — даже тот левый электорат,
который считается подконтрольным политическим партиям левого направления,
но, кстати, почему-то не является одновременно частью этих партий (хотя,
вероятно, сохранил партбилеты КПСС) — далеко не столь идеологизирован,
а значит, стабилен.
Наверное, не случайно отдельные лидеры этих партий пока
по соцопросам набирают максимум 17 и минимум 8% рейтинговых голосов, что
как раз и отвечает стандарту парламентских выборов.
Обращаясь к тем же парламентским выборам, находим на «левом»
фланге и Прогрессивную социалистическую партию во главе с Н.Витренко. Нет
сомнения, что эта сила является авангардом именно протестного, да еще и
ориентированного на одну-единственную личность, а не идеологизированного
партийного электората. Парадокс ее состоит в следующих арифметических деталях:
под именем Н.Витренко ПСПУ в ВР набрала только минимум — 4% голосов сограждан
в марте 1998 года, а уже сейчас самые «смелые» соцопросы приписывают ей
33, а самые «скромные» — 19%. Если не принимать во внимание искусственные
коррекции рейтингов, осуществляемые по заказу президентской команды, а
только — предвыборные технологии самого кандидата, то успех Н.Витренко
следует отнести к ее сравнительно недавнему, но очень широко обнародованному
отмежеванию от левых политических сил. Только эта новация в предвыборной
кампании пани Витренко имеет отношение к анализу позитивных потребностей
электората, поскольку ее обещания «резерваций и рудников» ( в исполнении
дамы, за спиной у которой отнюдь не стоят отряды боевиков, не говоря уж
о серьезной политической силе) — всего лишь элемент шоу. Однако именно
шоу, и как можно далее дистанцированного от четкой политической платформы,
— несомненный ударный элемент работы с тем протестным электоратом, на который
и рассчитан образ Н.Витренко. Можно предположить, что в сравнении с российскими
персонажами, в Украине она выполняет роль не Жириновского, а Лебедя или
обоих одновременно. Дело — в разнице украинского и российского менталитета
маргинальных слоев: истеричные от природы «анархисты» и люмпены, а также
наиболее психологически слабые граждане, при любом строе находящиеся внизу
социальной лестницы и всегда полагающиеся на «сильную личность», задача
которой — не столько улучшить жизнь, сколько отмостить за муки, — в России
имеют отдельных адекватных себе героев. Тогда как в Украине, где к тому
же сохраняется легенда об исторической женской «крутизне», — им предлагается
вариант «комиссарши», главным достоинством которой является простота предлагаемых
ею решений. Однако тот же гораздо более спокойный украинский менталитет
все-таки отвел Н.Витренко на выборах 1998 года всего лишь 4%, и сделать
из них 40, скорее всего, не удастся даже самым заинтересованным манипуляторам.
Просто очень дорого обойдется — полгода держать народ в состоянии транса
от психотропного воздействия, учитывая расходы на СМИ, транспорт, аренду
залов и т.д.
ПРОТИВ КУЧМЫ — ЕЩЕ НЕ ЗНАЧИТ «КРАСНЫЙ»
Дальнейший анализ результатов парламентских выборов приводит
нас к так называемой нелевой оппозиции. В марте 1998 года это была партия
«Громада», которая, несмотря на ее региональный и «патерналистский» характер,
имела достаточно четкие социальные ориентиры. Эта партия олицетворяла иерархический
и административно-подчиненный, но и защищенный доморощенный бизнес, ориентирующийся
на эксплуатацию как отечественных, так и импортных ресурсов, но на накопление
капиталов для их работы прежде всего внутри страны. Маленькие и большие
«лазаренки» — это нынешние украинские «куркули», недалеко ушедшие от земли
и сельского уклада, мелкие, средние и крупные частнособственники без теоретической
подготовки, но интуитивно ориентированные на превращение в «национальную
буржуазию». Их протестный потенциал начал формироваться при насильственном
разрыве с административно-номенклатурными структурами, но еще существеннее
возрос в связи с ликвидацией условий для стабильности внутреннего украинского
капитала. Проще говоря, этот слой не может быть доволен превращением страны
в «трубу», через которую со свистом выдувается, вымывается и выкачивается
национальное и его частное богатство. Этот социальный слой, естественно,
отнюдь не намерен поддержать реанимацию командно-административного социализма
с государственной монополией на собственность, однако не может выносить
и командно-административного капитализма, ориентированного на зарубежный
капитал. А сам это слой общества, даже при ликвидации партии или ее расколе,
в принципе никуда не может деваться, поскольку вообще вправе претендовать
на роль носителя национальной украинской экономической идеи. Сегодня невозможно
точно определить процентные соотношения этого электората, поскольку его
потенциал пока сохраняется «законсервированным» даже в очень временной
и условной поддержке парламентских групп, относящихся к региональной элите.
Но как только, например, над лидерами группы «Вiдродження регiонiв» нависнет
та же угроза, что изгнала из страны П.Лазаренко — можно не сомневаться,
что ряды «громад», «батькiвщин» и т.д. за пределами официальных властных
стурктур начнут расти.
Носители просто национальной украинской идеи — сторонники
второй по силе и численности партии НРУ — кроме трагедии потери своего
лидера, в нынешних выборах должны, как представляется, выстрадать ответ
на простой вопрос: могут ли они и далее поддерживать (или участвовать в
розыгрыше выгодного ему сценария) кандидата, который уже заявил об исчерпанности
национальной идеи, якобы «не сработавшей», и сдалал все, чтобы этот его
«вердикт» оправдался. От этого вопроса ни руховским «романтикам», ни «прагматикам»
не уйти, как, вероятно, не уйти от неотвратимости их ответа самому «кандидату-государственнику»
Л.Кучме. С этой точки зрения даже раскол НРУ и распыленность прочих правых
партий не может ничего изменить в принадлежности 20—30 национал-демократических
процентов к категории протестного электората.
Что касается знаменитого своей загадочностью сельского
избирателя, то его, конечно, нельзя «промерять» отношением к конкурирующим
политическим партиям — СелПУ и АПУ, особенно по результатам парламентских
выборов. Специалисты утверждают, что этот крепостной избиратель сегодня
в меньшей степени зависит от своего «помещика» — председателя КСП, а больше
— от оператора нефтегазового рынка или местной власти. В этих же «эмпиреях»
такой хаос, что ориентироваться селянам придется в последний момент, но
уж точно — не на приватизацию земли. Может быть — на мнение А.Ткаченко,
но, как говорят рейтинги, в рамках 2, а не 20 процентов...
«КРАСНЫЕ ДИРЕКТОРА» И «КРАСНЫЕ БИЗНЕСМЕНЫ»
На этом, казалось бы, анализ протестного потенциала на
базе результатов парламентских выборов заканчивается, поскольку прочие
политические силы, представленные в ВР, пришли в нее на волне лояльности
к нынешней системе власти, в том числе и к президенту. Однако год работы
парламента и, главное, трансформации в политических структурах так называемого
правого спектра заставляют думать, что рост протестного потенциала общества
происходит теперь уже и за его счет. Нет сомнений, что потенциальному «среднему»
предпринимательскому классу, так и не дождавшемуся создания условий свободного
рынка, хватило последнего года, чтобы исчерпать все ресурсы своей лояльности.
И «фронда» в НДП, кроме тактических ходов «оппозиционной верхушки», означает
именно эту революционизацию предпринимательских «мелко- и среднебуржуазных»
слоев, не таких «натуральных», как в «Громаде», но зато познавших мир в
ощущениях челночно-рыночной стихии, а также отечественную либерализацию
в ощущениях контактов с ГНАУ.
Однако важнее всего обратить внимание на потенциальный
крупный капитал ( с которым экономически связан и соответствующий социальный
сектор), ориентированный на внешнеэкономическую деятельность, который во
взаимоотношениях с властью потерпел сокрушительное поражение. Промышленники
и энерготрейдеры, машиностроители и шахтеры, металлурги и атомщики — все
они стали заложниками, с позволения сказать, «государственного регулирования»,
при котором временные налоговые льготы все чаще сопровождаются то прямой
экспроприацией, то бюджетными аннексиями и контрибуциями, то жесточайшим
политическим диктатом, приводящим к «добровольной» сдаче экономических
же позиций субъектов хозяйствования. Но, оставаясь намертво привязанными
к государственной машине, эти «крепостные капиталисты» наконец ощутили
на себе и провалы во внешней и внешнеэкономической политике самой машины,
и неэффективность ее самоедской внутренней политики.
При этом так называемый профессиональный и интеллектуальный
цвет нации оказался в конце-концов загнанным в своеобразные «шараги», где
даже творцы современных финансовых схем (не говоря уж о промышленных технологиях)
находятся под бдительным не контролем, а конвоем силовых ведомств. Даже
банковская сфера превратилась в подсобное хозяйство узкого круга лиц из
Кабмина и окружения действующего Президента. И все эти остатки отечественной
элитной экономики перестали кормить сами себя, не то, что страну, а хватает
их только на сохранение уровня потребностей лишь самой высокой верхушки.
Этот промышленно-предпринимательский отраслевой «рассадник кланов», не
так давно открещивавшийся от ярлыка «компрадорской буржуазии», теперь может
похвастаться только тем, что породил несколько «мышей», которых по украинским
меркам принято считать «жирными котами».
При этом источник социального напряжения в этой сфере порождается
не просто опусканием наиболее квалифицированных профессиональных прослоек
на дно люмпенизированного социума, но приданием отношениям внутри отраслей
откровенных черт феодального и даже рабовладельческого укладов.
ЧИНОВНИКИ ТОЖЕ ОБИДЕЛИСЬ
Кстати, парадокс именно этого, некогда базисного для президента
Кучмы, слоя общества состоит в том, что его избранник не просто «предал»
«красных директоров», выводивших на выборы 1994 года свои многотысячные
элитные трудовые коллективы, и предпочел в конце своего правления весьма
загадочные с точки зрения природы их бизнеса кланы. Но — хуже того — путем
игры на полномочиях Кабмина и околопрезидентских структур Л.Кучма поставил
под угрозу святая святых любой кланово-государственной системы — чиновничье-административную
ее составляющую. Бессистемная чехарда кадровых чисток то в местных госадминистрациях,
то в Кабмине, разновекторная правоохранительно-политическая возня силовых
ведомств каждый раз затрагивает интересы тысяч и тысяч людей, которые,
как это ни парадоксально, также относятся к числу избирателей, а не только
«винтиков» в механизме предстоящей организации победы Л.Кучмы... Возможно,
именно эти люди, в принципе ничего не имеющие против государственно-монополитического
капитализма, обещанного им в 1994 году, но не реализованного, имеют претензии
лично к Леониду Даниловичу, и именно их настроениями подсказаны идеи поиска
преемника президента — лишь бы его собственная фамилия не стояла в бюллетене
и не вызывала мстительного желания проголосовать за кого угодно иного...
Нет нужды изучать протестный электорат еще и в разрезе
пенсионеров без пенсий, рабочих без работы и студентов без стипендий. Разве
отметить, что первые две категории прошли через 91-й и 94-й годы и на рефлекторном
уровне сохранили память о примененных к ним тогда «предвыборных технологиях»
. Причем эта память закреплена участием в трастовых аферах и сертификатной
приватизации. Уж не потому ли, кстати, так катастрофически провалились
«реформы» Л.Кучмы, что после трастов и приватизации, сам украинский обыватель
— «тупой и забитый» — более не «купился» ни на одну из последующих «либральных»
афер, и его пришлось «доводить до рынка» все более административными и
затем авторитарными методами...Что же до пенсионеров, то нынешним «технологам»
на следует забывать, что именно эти люди в 60-х годах пережили «оттепель»
и заодно «волюнтаризм», в 70-х — «развитой социализм» вкупе с застоем,
затем перестройку и только потом — независимость. Поэтому пугать их «красной
угрозой» бессмысленно: агонию «коммунистической» практики, которая оказалась
истинным критерием теории, возведенной в догму, они уже тоже пережили на
собственной шкуре. Наконец, студенты и вообще молодежь, ежедневно режущаяся
в компьютерные игры и на собственном опыте познающая теневые способы выживания
в здешнем рынке... Без всякого сомнения, она хорошо попоет и спляшет на
предвыборных концертах и фестивалях, не говоря уж о президентском КВНе,
а также постарается неплохо заработать на сборе подписей за самых разных
кандидатов и даже поклеит листовки — не задаром. Но голосовать за Кучму,
когда он даже ничтожные проездные на каникулы не может обеспечить...
Есть подозрение, что очередной поиск в этих условиях такого
суррогата «преемственности власти», которым ранее служил изобретенный Д.Табачником
«красный директорат», особого смысла не имеет. То есть, конечно, «красный
олигарх» А.Ткаченко или «красный бизнесмен» В.Медведчук («красный» — потому
что поддержал своей фракцией все пророссийские голосования в ВР — по МПА
СНГ, севастопольским соглашениям и даже по «антинатовскому» постановлению)
— это было бы очень кстати, но не очень реально. У всех подобных «тяни-толкаев»,
которые «синтезируются» для Украины только потому, что она якобы принадлежит
к вечно расколотым нациям, — есть один врожденный порок: все они могут
сущестовать только на игре властных технологий, на некоей «разнице», «дельте»,
возникающей при вычитании страха власти и ее незаконного окружения перед
мрачным будущим — из отвращения народа к этой власти, навязанной ему обманом.
Несомненно, при наличии столь высокого уровня протестного
электората в стране у режима, который не находит оптимального сценария
для проведения выборов, остается один выход — спровоцировать «горячий»
социальный конфликт, может быть —гражданскую войну, а уж на этой волне...
Однако пока подобные планы также не находят поддержки даже у наиболее,
казалось бы, агрессивно настроенных социальных слоев.
Речь идет о прекращенных, в общем-то чудом, забастовках
атомщиков и шахтеров, которые уже сегодня официально заявляют, что их требования
носят политический характер и они готовятся именно к выборам, а не походам
на Киев (и в этом Л.Кучма должен узнавать опыт его собственных, тогда удачно
спровоцированных акций 1993—94 годов). Но сюда же, по всей видимости, следует
отнести и достаточно странный разнобой в поведении силовых правоохранительных
ведомств. Когда СБУ «пасет» НБУ, но не замечает беспорядков в кругах разноконфессионных
верующих, когда для расследования гибели В.Чорновила приходится заставлять
СБУ присматривать за МВД, когда Генпрокурор М.Потебенько просто пропал
из виду, гоняясь по миру за П.Лазаренко, а заместитель Генпрокурора О.Колинько
то получает «фас» на его преемников на энергорынке, то — «задний ход» (чтобы
не распугать последних сторонников президента). Наконец, когда вместо доплаты
пенсионерам приходится Кабмину выискивать доплаты для милиционеров — а
без доплат они, возможно, не согласятся выполнять функции «домашнего» конвоя
для электората, — все это не очень напоминает готовность власти к последнему
и решительному бою за себя, любимую.
Тогда остается один вопрос: есть ли рычаги управления протестным
электоратом у оппозиции нынешнего режима? Ответ, конечно же, дадут только
сами выборы, но пока можно с точностью утверждать: у тех, кто делает ставку
«на болвана» — их нет и при нормальном развитии ситуации уже не будет.
А у тех, кто ставит на разум и достоинство своей нации, будет долгая и
сложная борьба программ, команд и — все тех же технологий. Очевидно, большой
ошибкой было бы для оппозиции, идущей по стопам Л.Кучмы, повторить и его
предвыборный позитивный тезис: все, что не работает, заработает, каждому
по труду и т.д. Вместо уже не существующего авторитета «красных директоров»,
«красных бизнесменов» или других преуспевших элит постсоветского периода,
нужно объяснить, как и за счет чего ожидаются «чудеса», или чудес вообще
не ожидается.
И про полномочия, и про законы и демократию, и про все
остальные непонятные «простому уму» вещи — тоже придется. Тогда это, может
быть, будут уже не фокусы и манипуляции. Но это будет честная борьба. Только
победившему в этой борьбе с первых же дней своего правления не придется
заботиться о том, куда девать протестный потенциал и новые, все быстрее
созревающие гроздья гнева в который раз обманутого народа.
