После визита Папы Римского, после первых положительных, по мнению украинских руководителей, сигналов со стороны Европейского Союза Украине, прозвучавших на саммите ЕС в Гетеборге, после очередной встречи между президентами Украины и Польши, состоявшейся в общем контексте явного оживления дипломатической активности — и в Киеве, и на Западе заговорили об определенной «реабилитации Украины». Такой вывод, во всяком случае, делали не только украинские политики, не только украинская, но и британская печать. В самом деле, на первый взгляд, выглядит так, как если бы внешнее окружение снова становилось благоприятным для Украины, по крайней мере, на том уровне, который был достигнут в начале прошлого года. О чем-то радикально новом в отношениях между Украиной и Западом речи пока, очевидно, нет — скорее, ситуацию можно оценивать с точки зрения прагматизма.
Визит Папы Римского был прежде всего политическим шагом — это признано всеми сторонами, это повлекло за собой немалый дискомфорт в среде представителей Русской Православной церкви, который на самом деле внес свой вклад в успешность визита. Бывший министр иностранных дел Геннадий Удовенко даже сказал, что решение пригласить Папу было первым полностью самостоятельным шагом Украины, сделанным без оглядки на позицию Москвы. О том, что РПЦ не достигла своей цели, говорил и нынешний министр иностранных дел Анатолий Зленко. Сама цель при этом не называлась — тем не менее вряд ли кто-то сомневался насчет того, что РПЦ защищает прежде всего позицию Москвы. Которая отнюдь не против сотрудничества Украины с Западом — но под своим контролем.
Визит Папы — огромное событие, скорее, психологического характера, ведь до сих пор РПЦ мирилась с его посещениями Румынии, Болгарии, даже Грузии — но не Украины, продолжающей считаться в Москве ее канонической территорией. И в то же время визит понтифика внес огромный вклад в подлинный прорыв информационной политики Запада относительно Украины. Если раньше речь шла, прежде всего, о блокаде, затем, с возникновением «тейп-гейта» — о явной однобокости подаваемой информации, то освещение самого визита Иоанна Павла II и его обстоятельств прямо благоприятствовало появлению, во всяком случае, различной информации о различных сторонах украинской жизни. Что, очевидно, в какой-то степени повлияет и на официальную политику западных государств относительно Киева. И, возможно, позиция Ватикана будет учитываться подробнее при разработке и стратегической западной политики на Востоке, а также ее отдельных шагов — хотя все равно это останется за кадром больших политических дискуссий.
Пока же выглядит так, что восточная политика как Европейского Союза, так и отдельных стран-членов ЕС становится просто реальной, т.е. она, не изменяясь по существу, в большей степени учитывает реалии, чем об этом можно было говорить полгода назад.
СТАБИЛЬНОСТЬ — ПРЕВЫШЕ ВСЕГО?
Реалии таковы. Президент Украины доказал, что именно он является центром реальной власти, заметно отличается от широко пропагандируемых западных стандартов, все равно придется иметь дело именно с ним. Не иметь никаких дел с Украиной просто невозможно — страна является действительно важной и в самом деле может в перспективе быть не только важным рынком, но и важным партнером для ЕС и НАТО во многих сферах. Об этом часто говорилось руководством как Евросоюза, так и Североатлантического альянса, на этом сделано ударение в статье премьер- министра Швеции Иорана Перссона, приложившего усилия во время председательства своей страны в ЕС для возвращения ситуации по крайней мере в статус-кво прошлого года. Об этом же может свидетельствовать и то, что вскоре планируется уже второй за этот год визит в Киев Верховного уполномоченного ЕС по вопросам внешней политики и политики безопасности Хавьера Соланы. Дa и то, что сразу же после визита Папы Леонид Кучма и Александр Квасьневский встретились снова, свидетельствует лишь о том, что на недостаток внимания со стороны Запада жаловаться уже не приходится.
В самом деле, ЕС признал, что в прошлом уделял Украине недостаточно внимания. Тем не менее это не значит, что политика Брюсселя относительно Украины в целом будет пересмотрена, и Украина, наконец, получит предложения ни к чему не обязывающего «партнерства», но ко вполне конкретной и довольно тяжелой работе по подготовке хотя бы к ассоциируемому членству в Евросоюзе.
Некоторой новостью, на которую немногие обратили внимание, был результат заседания Совета сотрудничества «Украина—ЕС», на котором Украину представлял премьер-министр Анатолий Кинах: Евросоюз обещает оказать Украине помощь в обустройстве ее восточных границ. Это уже можно расценивать как первый шаг к началу серьезного разговора о будущем объединенной Европы, о конкретных механизмах избежания, по крайней мере, жесткого разделения Европы и новой изоляции Украины — но все равно, до начала именно этого разговора еще довольно далеко.
Западные эксперты и дипломаты часто разделяют мнение о том, что Западной Европе вместе с необходимыми реформами ЕС, необходимыми реформами внутренней жизни (об их необходимости свидетельствуют многочисленные политические скандалы) будет более чем не до Украины. Тем более, что ни западные лидеры, ни западные общества не готовы к критическому переосмыслению стереотипов времен «холодной войны» — а именно психологические изменения отнимают больше всего сил и времени.
Речь идет, прежде всего, о том, что, имея свои проблемы, и немалые, сегодня Запад заинтересован больше всего в установлении определенной стабильности в Восточной Европе, так что поэтому уже гораздо меньшее значение придается тому, какими методами устанавливается эта стабильность, что будет следствием установления данной стабильности как для стран этой части света, так и для Европы в целом. Удобнее всего для многих политиков, масс-медиа, экспертов продолжать на самом деле рассматривать Украину в контексте отношений между Западом и Россией — считается, что в течение десяти ближайших лет эта реальность не изменится, даже если Украина достигнет неслыханных прежде успехов. И в таких условиях приглашение Украины и Молдовы к участию в Европейской конференции означает, что независимо от того, будут ли эти страны когда- либо приняты в ЕС, или нет, — они находятся в Европе, и это тaкжe следует учитывать.
Очевидно, именно в этом контексте уместно рассматривать слова генерального секретаря НАТО лорда Джорджа Робертсона во время его последнего визита в Киев о важности «треугольника» НАТО— Украина—Россия для европейской безопасности и стабильности. Но в то же время желание достичь стабильности вполне может быть благоприятным для Украины в ходе переговоров о возможном ее участии в создании Еврокорпуса (подразделения в подчинении ЕС, главной задачей которого, очевидно, будет миротворческая деятельность). Что, в свою очередь, могло бы в случае успеха рассматриваться как, возможно, первый реальный шаг на пути к настоящему партнерству и в качестве его первого признака.
ЕВРОАТЛАНТИЧЕСКИЕ ИЗМЕРЕНИЯ
О НАТО — разговор особый. Потому как руководство НАТО никогда не выступало с критикой состояния, в котором находится демократия в Украине, и никогда не уклонялось от встреч с представителями украинского истеблишмента. Очевидно, той причине, что НАТО, в принципе, преследует несколько другие цели, чем Евросоюз, и эти цели базируются как раз на достижении общей стабильности. Один из инструментов достижения этой цели был продемонстрирован на югославском примере — но, как заверял в свое время «День» лорд Робертсон, НАТО никогда не будет проводить операции на территории стран, являющихся партнерами Альянса. Еще одно высказывание лорда Робертсона: «Украина может сама выбирать, какие стандарты трансатлантического пространства ей подходят, а какие — нет», — вряд ли должно восприниматься сквозь пальцы. Потому как выбор «белорусской модели» повлечет за собой прогнозируемую реакцию Запада.
В то время, как политики заявляют, что вопрос о возможности вступления Украины в НАТО на повестке дня не стоит, украинские и западные эксперты, чувствующие себя более свободно, полагают, что в ближайшие десять лет даже говорить о такой возможности было бы совершенно нереально, так же как и в случае с европейской интеграцией.
Интеграция Украины в евроатлантическое пространство пока имеет лишь одно измерение: грубо говоря, Киев с немалым удовольствием получает деньги, перечисляемые НАТО за использование для тренировок и учений миротворцев полигонов и акваторий, украинские подразделения охотно участвуют в мероприятиях, оплачиваемых из бюджета НАТО; Украина ценит то, что НАТО допускает украинских миротворцев к участию в своих операциях. На этом пока можно поставить многоточие, так как «особое партнерство» пока не имеет ни четкой стратегии, ни четко признанной перспективы, ни, тем более, четкого, с учетом вероятных изменений во всей системе международных отношений, определения роли Украины именно в качестве субъекта данной системы. Это уже было продемонстрировано отказом Соединенных Штатов признать Украину стороной переговоров по вопросу дальнейшей судьбы Договора о противоракетной обороне 1972 года. А дальше — еще много о чем можно и нужно договариваться. И здесь Украине, очевидно, самой недостает четкой определенности — что, в свою очередь, обусловливается многими проблемами ее внутренней политической и социальной жизни.
Лорд Робертсон во время своего нынешнего визита в Киев сказал, что военно-техническое сотрудничество Украины со странами НАТО — дело будущего. Но, по крайней мере, его никто не исключает.
Частые же контакты между руководством Украины и НАТО, до сих пор протекавшие «при любой погоде», показывают, по крайней мере, что Украину «не списывают».
Справедливости ради следовало бы признать, что сама Украина может много потерять в темпе «реабилитации» уровня своих отношений с Западом — и, более того, для их продвижения в русле многократно провозглашенного курса на европейскую интеграцию. Обещанное Министерство европейской интеграции так и не создано, целый ряд законов, которые бы, во всяком случае, создавали пространство для ликвидации разрыва с европейской правовой практикой, так и не принят. При том, что наличие нового законодательства не гарантирует выполнения норм законов на всех властных уровнях. Не проводится агрессивная информационная политика по этому случаю. Государство, кажется, стремится к тому, чтобы его обходили стороной и инвестиции, и транзит товаров и услуг, и туристические потоки. Но ведь хорошо известно, что иногда бывает достаточно одной публикации, чтобы все усилия дипломатии были сведены на нет.
В список неудач Украины можно было бы занести, в частности, попытку создания нового транспортного самолета на базе Ан-70 вместе с западноевропейскими странами, попытку начать переговоры об установлении зоны свободной торговли между Украиной и ЕС, попытку избежать введения визового режима со странами, определяемыми в качестве кандидатов на вступление в ЕС, попытку стать субъектом Пакта стабильности на Балканах (Молдове недавно это удалось). Неудачей могут закончиться проекты обустройства Евразийского нефтетранспортного коридора, как допускают многие эксперты на Западе.
С другой стороны — первые сигналы, прозвучавшие из Брюсселя, введение в действие механизма многостороннего сотрудничества Украины с ее западными соседями, появление новых акцентов в публикациях западной прессы создают впечатление, что некоторые сдвиги должны состояться уже вскоре. Дело не в том, будут они революционными или нет. Дело в том, что даже их на самом деле могло и не быть — в том случае, если бы, например, был избран путь, которым уверенно шагает Беларусь и который многих вдохновляет в Украине. Четкая определенность украинского истеблишмента, обращение к идеям настоящей европейской интеграции плюс проведение многочисленных профессиональных дискуссий в обществе по данному поводу с четкими аргументами относительно плюсов и минусов, готовность пожертвовать определенными тактическими моментами, отказ от постоянного балансирования внешней политики за счет жесткой защиты своих интересов — все это не может не подтолкнуть Запад к подлинной смене акцентов. А то, что там готовы учитывать реалии — события последних месяцев уже доказали.
