...идея чиновников разбередить старые раны и разогреть общественно-историческую дискуссию до температуры конца 80-х — начала 90-х годов больше смахивает на антироссийскую провокацию, нежели на мудрое решение украинско-российской комиссии, призванной улучшить наши отношения
Два события, случившиеся с недельным интервалом, дают основания полагать, что украинским специалистам стоит-таки поработать с их российскими коллегами в совместной комиссии по согласованию учебников истории. Слишком уж бескомпромиссными и консервативными оказались россияне в том, что касается прошлого Украины. Ни на шаг не отступили они от догматов времен Российской империи в ее монархической и коммуно-советской формах.
Сначала министр культуры России продемонстрировал полное неприятие образа Мазепы, не соответствующего трехвековому канону российской официальной истории. Михаил Швыдкой заявил о своем намерении сделать российским кинопрокатчикам предложение, от которого те не смогут отказаться. Швыдкой не хочет, чтобы его соотечественники увидели ильенковскую «Молитву»: анафема, она и есть анафема.
Во вторник познаниями в украинской истории блистало Министерство иностранных дел Российской Федерации. МИД Украины — в кои-то веки! — дало россиянам отпор, телеграфировав в Москву, что вопросы реабилитации ОУН-УПА являются внутренним делом Украины. Призыв Москвы «обуздать националистические силы» Киев пока проигнорировал — тем более, что «пересiчний» россиянин понятие «украинский националист» трактует широко. Таковым является всякий в Украине сущий, кто, к примеру, не выступает, как минимум, за присоединение Украины к Союзу России и Беларуси.
С точки зрения исторической науки, важно то, что для российских политиков и УПА, и ОУН, и дивизия СС «Галичина» — одно и то же. От Москвы до Львова далеко, от 2002 до 1942 года — еще дальше, разница незаметна, да особенно никто и не присматривается.
Таким образом, и Минкульт, и МИД РФ четко очертили стартовые позиции Москвы на ею же инициированных консультациях по ревизии украинско-российской истории.
В стремлении избежать в школьных учебниках резких выпадов в адрес друг друга нет ничего плохого, и само по себе оно никого не должно было бы беспокоить, если бы не целый ряд «но».
Во-первых, имеется в виду глубочайшая концептуальная пропасть между историками двух стран. Россияне считают, что у Украины нет собственной истории, что она является частью истории общероссийской. Именно так она и преподавалась в советские времена.
Во-вторых, больно уж велики сомнения в том, что украинская часть комиссии не продует «исторический матч». Тем более, что некоторые высокопоставленные лица-супервайзеры проекта уже провозгласили «окончание эры Мазепы и начало эры Хмельницкого» — что это, как не инструкция членам комиссии? Тем более, что мы уже празднуем 350-летие присоединения Украины к России и 85-летие Щербицкого. А впереди еще, как поется в колядке, «три празники в гості»: 85-летие «Великого Октября», 80-летие создания СССР, 70- летие голодомора. Да и в связи с 140-летием запрещения в России украинского языка валуевским циркуляром тоже не мешало бы провести торжественное собрание как минимум с участием вице-премьера. Как-никак, министр Валуев способствовал сближению наших народов.
Вот этими обстоятельствами украинско-российская дискуссия по вопросу об учебниках истории и отличается от приводившихся в пример украинско- польской или немецко-французской дискуссий.
В-третьих, «гениальная» идея чиновников разбередить старые раны и разогреть общественно-историческую дискуссию до температуры конца 80 х — начала 90-х годов больше смахивает на антироссийскую провокацию, нежели на мудрое решение украинско- российской комиссии, призванной улучшить наши отношения. Разумная идея хороша тогда, когда она ко времени. Когда же ее время уже ушло или, наоборот, еще не пришло — она становится глупостью.
Тем не менее, забота о «правильном» преподавании истории оттеснила на задний план излюбленную россиянами тему якобы ущемления в Украине русского языка. Очевидно, россияне все же убедились, что, с лингвистической точки зрения, даже на одиннадцатом году независимости Украина все еще остается второй Россией, и им, конечно, хочется эту тенденцию закрепить. А учебники истории мешают. И я на месте россиян еще бы разобрался с учебниками украинской литературы, да и букварь, кстати, тоже надо бы проверить. Речь, по большому счету, — не об учебниках, а о нашей национальной идентичности.
Давайте попробуем понять россиян. Все социологические опросы показывают, что уровень национальной идентичности у молодого поколения украинцев — украинцев не как этноса, а как политической двуязычной нации — значительно выше, чем у старшей генерации. Этому поколению чужды славянофильские сантименты, оно не ностальгирует по СССР, не мечтает о Союзе с Россией и Беларусью и нацелено на Европу. Более одобрительно относится молодежь и ко вступлению в НАТО. Совершенно очевиден процесс углубления ментальных различий — естественный, необходимый и благоприятный, с точки зрения укрепления украинского национального самосознания, и извращенческий, нежелательный и зловредный, если оценивать его с колокольни Ивана Великого — то есть фактически с позиций «триединого» восточнославянского народа.
Этот процесс проходит вопреки сохраняющейся языковой общности. Говоря на одном языке, мы думаем по-разному, и дифференциация усиливается. Безусловно, школа за 11 лет независимости сыграла в этом определенную роль, а первая общественная наука, с которой соприкасаются учащиеся, — это и есть история. Именно в рамках курса истории в возрасте 10 — 11 лет дети и подвергаются первичной идеологической обработке и получают, как бы выразились россияне, мазепинскую закладку. И с ней растут.
Потому-то Россия так настойчиво и добивалась постановки на повестку дня вопроса о согласовании учебников истории. Задача легко выполнимая в рамках советско-малороссийской концепции, ибо отношения Великороссии и Малороссии — это действительно сплошная идиллия, в которой только два острых вопроса: что вкуснее, щи чи борщ, пельмени али вареники. Что же касается драматической истории украинско-российской, то она, к сожалению, наполнена множеством конфликтных ситуаций, оценки которых нам никогда не привести к общему знаменателю — если мы только не отправляемся на «историческую войну» с заранее заготовленным актом о капитуляции.
Россиян украинские учебники истории раздражают с 24 августа 1991 года (это, к слову, касается учебников истории стран Балтии и почти всех государств СНГ, за исключением Беларуси). Но если раньше критика звучала лишь из уст левых и маргинальных политиков, то теперь к ней подключились и Виктор Черномырдин, и руководители российского правительства. Главная публично артикулируемая претензия состоит в переходе украинцев от однозначно позитивной оценки истории двусторонних отношений к однозначно негативной. Поэтому ученым, которые войдут в состав комиссии, будет поручено — чего никто и не скрывает — приукрасить историю, покрыть ее сусальным золотом, сделать так, чтобы снова все было красиво и хорошо. Как раньше.
Россияне с удовольствием избавили бы украинских школьников от «бредней» идеолога украинского национализма Грушевского, отмели бы его «антинаучную концепцию» и вернули бы детей из древней Украины-Руси к Киевской Руси как единой колыбели трех братских народов. Первым протоукраинским государственным образованием, как и прежде, надлежит считать Галицко-Волынское княжество. Более поздний период необходимо очистить от малейших симпатий к Великому Княжеству Литовскому как украинско-русскому государству, представлявшему собой демократическую альтернативу Москве. Пустить побольше антипольского душка. Заклеймить Мазепу. Изъять пассажи о русификации и преследовании украинского языка. Напрочь отмести тезис об экспорте большевистской революции из России. Организованный Москвой голодомор объявить общей трагедией двух народов, а тотальную русификацию 60 — 80 х годов —естественным последствием урбанизации.
Впрочем, россияне готовы и на уступки. Они не будут настаивать на включении в наши учебники погодинской теории, равно как и великодушно откажутся от теории искусственного, австро-немецкого происхождения Украины и украинского языка. Теория систематизирована в сборнике «Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола», украшенном красноречивым предисловием: «Украинский туман должен рассеяться, и русское солнце взойдет».
Такие крайности в школьном курсе ни к чему. В советское время усилиями ЦК, НКВД и КГБ было соткано цельное историческое полотно — «Постановление ЦК КПСС о 300-летии воссоединения Украины с Россией» — и речь сейчас идет о его восстановлении. Собственно, из российских учебников истории оно никуда и не исчезало.
Безусловно, из них изъяты коммунистические догмы, но их место заняла извлеченная из запасов официальная дооктябрьская доктрина — самодержавие, православие, народность. Точнее, произошел некий их синтез, поскольку и та, и другая базируются на теории российского мессианского великодержавия.
За 522 года существования нынешней России (с момента обретения ею независимости от Орды в 1480 году) лишь последние десять лет российская историческая наука существует в условиях относительной свободы. Остальные 512 лет она выполняла государственный заказ по очерченным жесткими рамками «техническим заданиям». Но и две пятилетки свободы (с 1991 года) систему школьного исторического образования обошли стороной.
Вряд ли когда-либо ученикам порекомендуют ознакомиться с самым правдивым курсом русской истории — «Мой Карфаген обязан быть разрушен» в изложении Валерии Новодворской: «Наша история — это вечный бой над вечным крахом за право уйти из тоталитарной пустыни в Землю обетованную, на Запад, в атлантизм. В нашей истории дуют жесткие ветры и горят костры, в ней мы, западники, наследники славянской и скандинавской традиций, сражаемся с носителями традиций византийской и ордынской...»
Маловероятно, что в обозримой исторической перспективе юных россиян ознакомят и с концепцией профессора Александра Янова, изложенной в его книге «Россия против России. Очерки истории русского национализма 1825 — 1921», книге о том, как великодержавная политика, непомерные имперско-мессианские амбиции, славянофильская истерия (свойственная не только славянофилам, но и западникам), привели русскую политическую элиту к ввязыванию в мировую войну и, соответственно, «коллективному самоубийству» 1914 — 1917 годов. Кстати, эта теория зиждется на умозаключениях основателя «русской школы» в философии Владимира Соловьева, сына известного историка Сергея Соловьева.
Учителя не будут рассказывать русским школьникам предания о бисексуализме Петра Первого, его сношениях с Алексашкой Меньшиковым и болезни сифилисом — потому что он не просто Петр, а политический канонизированный Петр Великий.
Как говорит историк Омелян Прицак, люди всегда стараются сделать свое прошлое настолько славным, чтобы оно было привлекательным для молодого поколения. История в школах преподается не как наука. Она — совокупность легенд, мифов, она — идеологический ликбез: потом, детки, когда вырастете, кто захочет, можете с головой окунуться в море различных концепций, версий, гипотез.
Во всем мире авторы школьных учебников по государственному заказу не то что лгут детям, а рассказывают им приукрашенную историю, замалчивают одни факты, акцентируют внимание на других, играют на интерпретациях, стараются обойти позорные моменты и преувеличить победы. Еще Монтескье говорил, что история — это ряд выдуманных событий по поводу действительно свершившихся.
В России этап школьного мифотворчества прошли еще в позапрошлом веке, и даже самая отъявленная историческая ложь в силу привычки уже кажется неоспоримой правдой. Украинскому историческому мифу всего лишь 10 лет... Но у нас по этому поводу не должно быть никаких комплексов. Да, всякий, имеющий хотя бы минимальное историческое образование, способен разнести в пух и прах и наши учебники истории, и российские, и какие угодно. В конце концов, как говорил Оскар Уайльд, единственный наш долг перед историей — это постоянно ее переписывать. Пусть наши учебники не выдерживают никакой критики, но улучшать их мы должны сами, без России — тем более, что внутренняя москвофильская партия в академической среде у нас представлена слава Богу как. В Украине — 20% русских, и потому при общей государственнической концепции сложные моменты русско-украинской истории должны излагаться так, чтобы не ранить их национальных чувства. Того требуют как элементарные правила демократии, так и забота об устойчивости государственности. Хотя наши учебники в этих вопросах достаточно деликатны и не навязывают учащимся радикальных оценок. Ну а то, что они рассказывают о более чем прохладном отношении России к украинской государственности, — так из песни слов не выбросишь. Всю работу по совершенствованию учебников мы должны проводить сами. С россиянами — дискутировать, но уже на научном уровне, не связанном со школьным курсом. Михаил Швыдкой и ведомство г-на Иванова продемонстрировали, что не только российские школьники, но и российская политическая элита нуждаются в ликвидации безграмотности — в смысле познания истории новой для них страны, вдруг возникшей на юго-западных рубежах.
