В Европе продолжают анализировать уроки французских президентских выборов. Безусловно, их сценарий имеет глубокие социальные и экономические корни. Свой взгляд на экономическую подоплеку французской политики предлагает и автор публикуемой ниже статьи.
А что до сценария, то еще вопрос — кто у кого заимствует технологии. Ширак против угрозы (в данном случае, «белой», а не красной) — лучшего варианта для нового старого президента Франции и не придумать. Надежно, дешево, проверено. Ведь кто знает, как закончился бы для Ширака второй тур, если бы не всего 200 тысяч голосов, за счет которых Ле Пен опередил социалиста Жоспена... Возможно, в скором времени начнется массовое приглашение российских и украинских политтехнологов на Запад.
А если серьезно, то французские выборы подтвердили тенденцию: в благополучных европейских демократиях растет популярность политических сил, скептически относящихся к европейской интеграции. А значит странам, стремящимся в ЕС, следует позаботиться об усилении аргументов своего европейского выбора. Кстати, во Франции в июне парламентские выборы, а парламент в этой стране имеет очень весомый голос в формировании правительства. Возможно, сейчас несерьезно говорить о том, что Национальный фронт Ле Пена добьется такого результата на выборах, что сможет поучаствовать в формировании правительства. Но ведь и несколько лет назад о партии Хайдера в тихой Австрии не говорили, что она станет участником реальной властной коалиции.
Переизбрание Жака Ширака на пост президента вызвало во Франции вздох облегчения, прокатившийся эхом во всем мире. Однако смятение и шок, привнесенные во французскую политику Жан-Мари Ле Пеном, не принесут реальных результатов, если политический класс Франции снова станет демонстрировать свойственные ему высокомерие и самодовольство.
Франция всегда была страной острых противоречий. Когда-то разделение в обществе отмечалось серьезными разногласиями между левыми и правыми. Сегодня оно наблюдается в разделе экономики страны между государственным и частным секторами. Экс-премьер Лионель Жоспен, претерпевший унижение со стороны Ле Пена, оказавшись за бортом решающего тура президентских выборов, пришел в свое время к власти на обещаниях сильной экономики, создания большого количества новых рабочих мест, большего количества свободного времени благодаря 35-часовой рабочей неделе, а также некоторых либеральных реформ, как, например, приватизация в масштабах, доселе невиданных во Франции.
Но, несмотря на все обещания, уровень безработицы как был высоким, так и остался, в то время как страну охватило навязчивое чувство незащищенности и тревоги. Программа Жоспена оказалась не в состоянии справиться с этими основными проблемами, в первую очередь, потому, что французское общество сегодня разделено на гигантский государственный и динамичный частный сектор, все в большей степени вытесняемый за пределы страны высокими налогами и нескончаемой бюрократией. Частным предприятиям, которые все еще сохранились во Франции, приходится содержать ее громадный государственный сектор.
Тот факт, что на протяжении более двух десятилетий во Франции сохранялся высокий уровень безработицы независимо от того, кто находился в это время у власти, является явным признаком негодности экономической политики страны. Французские безработные вполне прилично обеспечены по сравнению со своими собратьями в других странах. Однако система их социальной поддержки дорога, неэффективна и имеет свои недостатки. Социальные пособия по безработице выплачиваются в течение ограниченного периода времени и затем заменяются пособием, которое равняется минимальному прожиточному минимуму, что фактически равносильно исключению из общества.
В августе 1945 года в разговоре с Шарлем де Голлем Жан Моне подчеркнул: «Вы говорите о величии, однако французам сейчас совсем не до этого. Величие наступит только тогда, когда французы добьются статуса, который оправдывает его... Производство должно увеличиваться, должна расти производительность труда; мы должны изменить страну с материальной точки зрения».
Генерал не нуждался в дополнительных убеждениях. Он верил, что в государстве существует «насущная необходимость» начать экономическое планирование. Одним из первых действий Моне стало заявление о том, что нельзя добиться модернизации, пока рабочий день французов остается таким коротким. 45-часовая рабочая неделя являлась необходимым минимумом. В начале 60-х годов французские рабочие отрабатывали в среднем 46 часов в неделю. Затем рабочее время начало неуклонно снижаться до уровня, когда требования 32-часовой рабочей недели стали считаться хорошим поводом для забастовки.
Усилия Моне посредством мобилизации частных предприятий, профсоюзов и правительственных учреждений всех уровней переродились в «Великий Организационный Миф» Франции — идею того, что технократы могут лучше распределять ресурсы, чем это делает рынок. Французское централизованное планирование явилось попыткой проложить новый путь между коммунистической централизацией и корпоратизмом Виши. Сегодня, пять десятилетий спустя, Франция, кажется, все еще продолжает колесить по бездорожью этого среднего пути.
На французское государство, включая региональный уровень, работает приблизительно пять миллионов человек, что составляет около одной четверти работоспособного населения страны. Зарплаты и пенсии этих служащих составляют около 40% национального бюджета. Тенденция же, наблюдаемая в государственном секторе, представляет собой полную противоположность тому, что происходит в других областях. Например, в то время как число французских фермеров на протяжении последних трех десятилетий постоянно уменьшалось, число чиновников в министерстве сельского хозяйства увеличилось вдвое.
Сравним тенденцию «разбухания» государственного сектора с ситуацией в частном секторе страны. Положения единого европейского рынка вынудили французские компании действовать без помощи в виде традиционных протекционистских мер и государственных субсидий. Лучшие французские компании сокращали издержки, повышая производительность труда и расширяя производство за границей. L’Oreal, Danone, Michelin and Club Mediterranee представляют собой примеры тех конкурентоспособных компаний, которые сегодня являются скорее международными, чем французскими. Их достижения демонстрируют силу внешней стороны французской экономики, представляющей собой главный двигатель ее роста.
Но частный сектор во Франции, несмотря на весь свой динамизм, не может оставаться конкурентоспособным и развиваться дальше, пока он несет на своих плечах бремя государственного сектора. Многие плохо управляемые государственные и полугосударственные предприятия до сих пор существуют только благодаря государственным субсидиям. Бремя, которое несет частный сектор, не ограничивается государственными предприятиями, но также выражается в огромной доле национального дохода (51%), которую государство собирает с него в виде налогов, расходуя большую часть налоговых доходов на выплату пособий по безработице. Дополнительным препятствием является отсутствие эластичности спроса/ предложения рабочей силы, в особенности же — юридические барьеры, препятствующие сокращению персонала.
Объяснение отсутствия реформ во Франции заключается, как парадоксально это ни звучит, в силе французской экономики. Ситуация пока что не настолько плоха, чтобы вызвать настойчивые требования проведения серьезных реформ. На самом деле, высокий уровень жизни и, особенно, высокие социальные ожидания населения превращают в политическое самоубийство предложение любой партии или лидера даже о краткосрочных жертвах ради серьезных реформ. Сила французского частного сектора создала материальную базу для государства всеобщего благосостояния, тогда как государство это в сущности паразитическое, поскольку ослабляет организм, за счет которого живет (частный сектор), не убивая его.
По мнению политического класса Франции, единая Европа — хорошее решение возникших проблем. Однако Европа и евро могут послужить еще более мощными катализаторами общественного недовольства. Жоспен и Ширак ничего не сделали для того, чтобы осуществить крупную программу либерализации (включая энергетику, финансовые и транспортные услуги), принятую странами — членами ЕС — два года назад в Лиссабоне. Это означает, что Франция остается в стороне от всех благ и преимуществ либерализации, в то время как, по мнению французской общественности, ЕС накладывает разного рода ограничения на французский стиль ведения дел.
Настало время для Франции перестать прятаться за идею французской исключительности (‘L’Exception Francaise) и начать серьезные реформы, которые затронут весь электорат. Позор неожиданного возвышения Ле Пена еще может оказаться полезным, если заставит политическую элиту обратить внимание на то, что волнует общественность.
PS. Бриджит ГРАНВИЛЛЬ, руководитель Международной экономической программы Королевского института международных отношений (Лондон). Все изложенное в данной статье является точкой зрения автора и может не совпадать с точкой зрения Королевского института международных отношений.
