Петр ТРОНЬКО, академик НАН Украины:
— К Шевченко я всегда приходил и прихожу как к своему духовному отцу. Здесь, в Каневе, мне приходилось бывать еще много десятилетий назад, когда необходимо было решать проблемы организационного характера во время празднования 150-летия со дня рождения и столетия со дня смерти Тараса Григорьевича (1964 и 1961 годы соответственно); я тогда был заместителем Председателя Правительства Украины по вопросам культуры. 1964 год был ознаменован действительно грандиозным, всемирного размаха праздником! Я горжусь тем, что смог что-то сделать для увековечения памяти Великого Кобзаря.
Хочу отметить, что сейчас мы должны строить Украину «по Шевченко», ту Украину, где «буде син, і буде мати, і будуть люди на землі...». Нет ничего более далекого от истины, чем представлять Шевченко таким себе «мужичком». Перед нами — Поэт, академик, человек огромного интеллекта! А о себе скажу: Шевченко — это моя жизнь, моя судьба, как и судьба всех тех, кто любит Украину, кто хочет видеть ее независимой, богатой, счастливой.
Степан ВОЛКОВЕЦКИЙ , народный депутат Украины первого созыва, в течение пяти лет — посол Украины в Грузии:
— Для меня, как и для миллионов украинцев, фигура Шевченко олицетворяет сам украинский дух, это тот духовный ориентир, который вел вперед наш народ даже в самые тяжкие времена. Здесь, в Каневе, сегодня огромное количество людей; потому что люди идут за Шевченко и в то же время четко сверяют с ним все, что происходит в Украине. Люди приходят к выводу, что обществу действительно нужны перемены; особенно беспокоит то, что «удельный вес» украинского в Украине уже не первый год уменьшается. Значит, нам еще предстоит построить ту Украину, о которой мечтал Шевченко.
Опыт работы послом в Грузии позволяет мне утверждать, что международное, всемирное значение Шевченко — это не пустая фраза. Нашего Тараса хорошо знает и любит грузинский народ. Всем известно, что он является автором гениальной поэмы «Кавказ», которая вдохновляла на борьбу с имперской агрессией с Севера, был другом великого грузинского поэта Акакия Церетели. Значит, Шевченко — достояние всех вольнолюбивых народов.
Николай ЛЫСЕНКО, потомок поэта:
— Я являюсь правнуком Трохима Иосифовича Шевченко, племянника Кобзаря, которого крестил сам Тарас Григорьевич. Сюда меня позвал сегодня долг потомка Шевченко — склониться перед его памятью, задуматься о вечном. К сожалению, не все родственники Тараса, которые живут в Кереливке и Моринцах, могут приехать сейчас в Канев (а это приблизительно 10 семей прямых потомков) — из-за материальных трудностей...
И еще одно. Я уже много лет занимаюсь исследованием родословной Шевченко, но пока не нашел спонсоров для издания моей будущей книги, которая называется «Рід Шевченків»...
Зинаида ТАРХАН-БЕРЕЗА, ученый-шевченковед:
— Шевченко — эта моя жизнь. Здесь, в музее, я работаю с 1966 года. И хочу сказать: изучение жизни и наследия Тараса Григорьевича дало мне возможность исследовать множество интересных человеческих судеб. Потому что Шевченко — безграничен!
Возьмем Варфоломея Шевченко, троюродного брата поэта. Простой, но какой мудрый человек! Благодаря ему спасены драгоценные, мемориальные вещи (в частности, и те, которые были подарены самим Шевченко). Вообще, это поразительная вещь: как относились к шевченковским реликвиям! Даже во время пожаров, рискуя жизнью, спасали, в первую очередь, не свое имущество, а вещи Кобзаря (именно так поступил один из друзей Варфоломея, которому он отдал что-то на временное хранение).
Интересно, что Варфоломей всю жизнь платил налог за землю, на которой была могила Шевченко, как владелец — 2 рубля серебром ежегодно. Каневская городская дума предложила отменить такой порядок, но Варфоломей отказался, потому что знал, что в этом случае владельцем святыни может стать кто угодно. А ухаживать за могилой ему было непросто, потому что жил он не близко от Канева — в Корсуне, Ржищеве, других местах... И по документам я узнала, что еще во время пребывания у него Шевченко (1859 год) и до конца жизни за ним следили, его преследовали, и он это чувствовал... Таким был этот человек!
«Тарасова светлица», где мы сейчас с вами находимся — это первый в мире народный музей Шевченко. Создали его в 1883—1884 годах на трудовые копейки простых людей; тогдашняя власть, конечно, не дала ни гроша, потому что считала, что здесь — эпицентр бунтарства. Наоборот, даже были попытки перенести отсюда могилу, потому что боялись Тараса...
Еще 30 лет назад я отыскала в Полтавском областном музее план-проект той «хати-мрії», которую здесь хотел построить для себя и жены (не суждено было!) Шевченко. Я знаю, как должен был выглядеть этот дом. Но воспроизвести его до сих пор не удается, потому что то место, где она должна была стоять, как нам заявили, имеет научное, археологическое значение... Верю, что выход будет найден.
За многие годы работы над изучением Шевченко я убедилась: научная работа — это борьба, она вызывает часто сопротивление людей. Значит, надо выдержать эту борьбу, выстроить научную аргументацию на основании фактов. Только тогда можно убедить людей. Но никакими аргументами не убедишь тех, кто упрямо отрицает величие Шевченко, демонстрируя этим только свое невежество и «храбрость» Моськи.
А гений является гением. Я была в Германии, в музее Гете, и видела, в каких условиях рос немецкий гений — нищеты он не знал никогда. А Тарас, который в 10 лет остался сиротой... Условия даже сравнивать смешно! Но он стал Пророком Украины (Пророком библейского масштаба и духа), он мог в нескольких строчках постичь всю мировую историю и судьбу каждого человека (прочтите вступление к «Гайдамакам»!). Посвятить жизнь наследию такого человека — это счастье.
Владимир ПАНЧЕНКО, вице- президент Национального университета «Киево-Могилянская академия»:
Тараса Шевченко могли похоронить на Старокиевской горе, в качановском парке мецената Василия Тарновского, — но друзья поэта выбрали таки Канев. Неподалеку — то место, где Тарас Григорьевич намеревался построить хату и поселиться навсегда. Окончательный выбор оказался безошибочным, ведь поднявшись к могиле поэта, видишь «і Дніпро, і кручі» — именно ту величественную панораму, которая представлялась поэту в его «Заповіті».
Для украинцев это, без преувеличения, святые горы. Я в Каневе уже в четвертый раз, но в день 22 мая — впервые. Такого многолюдья видеть тут мне не приходилось. И самое главное — люди идут сюда по какому-то особенному внутреннему зову. Здесь незнакомые беседуют между собой как давние приятели; здесь можно услышать рассказы о невероятных человеческих судьбах... Представьте себе человека, который в день 22 мая приходит к Тарасу с 1961 года!
Здесь чувствуешь себя спокойнее и увереннее, потому что ощущаешь притягательную и неистребимую силу украинского духа. Я сейчас говорю патетические слова, но ведь Тарасова гора настраивает именно на такой лад! 26 лет назад Олекса Горняк из Калуша сжег себя здесь в знак протеста против угнетателей Украины. Теперь на месте его жертвенного огня — памятный знак, и мне это напомнило о самосожжении чешского юноши Яна Палаха, который в 1968 г. таким образом протестовал против ввода в его Прагу советских танков. Палах — герой для чехов. Нам тоже нужно развивать в себе чувство национального уважения к своим героям, к выдающимся людям... Ведь это то, что объединяет нацию.
Очень хотелось бы, чтобы со временем на горе Мотовиловщина, что в каком-то километре от места Тарасового упокоения, выросла его хата- мечта — та, которую он сам спроектировал, и в которой хотел доживать свой век. Хотелось бы также, чтобы до Чернечей горы не доставали ветры киевской политической конъюнктуры. Всякие попытки «партизации» кадров в Заповеднике, расстановка «своих» людей, — какая все это суета на фоне Поэтовой горы...
Георгий ФАСТОВЕЦ, бывший многолетний политзаключенный:
— Впервые я был здесь, в Каневе, в 1939 году, на открытии памятника Кобзарю, а следующий раз — в 1964 году. Эти два события — две вехи моей жизни... В 1939 году мне было 16. Я видел, как с борта теплохода сошел на каневскую землю Никита Хрущов в вышитой сорочке и парусиновых туфлях, а за ним — М. Гречуха, Павло Тычина, Мыкола Бажан. Помню: среди приглашенных на шевченковские торжества был старый дед Варфоломей, который, рассказывали, в возрасте пяти или шести лет видел живого Шевченко. Люди все время просили его рассказать о Тарасе. Ленту на открытии перерезал Хрущов, и предстал памятник во всей своей красе. Оркестр заиграл «Як умру, то поховайте». Люди утирали слезы...
И мне также выпала честь приобщиться к тому украинскому делу, за которое положил жизнь Шевченко. В 1946 году я был арестован в Шверине (Германия) по обвинению в буржуазном национализме, в связях с ОУН. Получил 10 лет ИТЛ (трудовых лагерей). Отбывал срок в Казахстане, под Карагандой, высшее образование получил в Алма-Ате. Хочу подчеркнуть: отношение к нам, ссыльным украинцам, в Казахстане было действительно хорошее. Второй раз (и надолго) я приехал в Канев, помолиться возле отца Тараса, в 1964 году. Но это уже другая история...
