Шевченко — вершина всечеловеческого и украинского духа отныне и навсегда. Это — реализованный в пределах одной трагически короткой жизни наш национальный идеал человека. Фигуры такого масштаба доказывают, что существует и будет существовать определенный эталон — и морально- этический, и общественный, тот эталон раскрепощенной, свободной совести, без которого существование любого народа теряет какой бы то ни было смысл и превращается в комплекс животных ощущений.
Дань почтения, которую каждый день отдают Тарасу Григорьевичу украинцы 22 мая, в день, когда его тело обрело наконец вечный покой на высоких кручах Днепра, согласно Завещанию поэта, — эта дань нужна не Шевченко, она, словно чистый воздух, словно хлеб насущный нужна нам. Ведь путь к Шевченко, как указывали недавно академики Иван Дзюба и Николай Жулинский — это вечный путь. Потому что это — путь к самому себе. И что, кроме познания родных для Кобзаря черкасских пейзажей (а места здесь удивительной красоты, и главное — чувствуется пространство того бескрайнего «божьего мира», о котором так проницательно писал Шевченко, чувствуется и бескрайность степи, и таинственность вековечных лесов, которые никак не хотят сдавать позиции) — что же еще поможет постичь душу нашего гения? И понять, почему Шевченко завещал похоронить себя именно здесь...
Творческий «десант» «Дня» (главный редактор Лариса Ившина, наши уважаемые постоянные авторы, добрые друзья газеты, профессора Владимир Панченко, Виктор Горобец и его сын Остап, а также автор этих строк) ехал на Шевченковские торжества прежде всего с целью посмотреть на людей, чувствовавших потребность «взойти на высоту Тараса», подняться на святую Чернечу гору (куда путь для всех — успешных в жизни людей и не очень — один: прикладывая личные усилия, преодолевая сотни ступенек, вверх!); подняться не только физически, но и над собой, над той мелочной будничностью, которая слишком часто ослепляет нам глаза, превращает в рабов собственного эгоизма, ограниченности и злобы. Нам всем хотелось верить, что те тысячи, десятки тысяч людей из разных уголков Украины пришли сюда не «потому, что так положено», не по какому-то внешнему принуждению, а ощущая духовную потребность очиститься. Ведь, как правильно заметил Владимир Евгеньевич Панченко, несколько минувших десятилетий создали такие сверхплотные фильтры (и политические, и идейные) для тех, кому были небезразличны имя и наследие Шевченко, что остались только те, кто уже сделал поистине сознательный выбор.
Чернеча гора, подножие памятника Кобзарю — это действительно именно то место, откуда «видно Україну и всю Гетьманщину кругом». Именно здесь Николай Гоголь мог написать (и, кажется, практически здесь таки написал) знаменитые слова о том, что «редкая птица долетит до середины Днепра». Мало в Украине настолько красивых мест, как это. Не эти ли, каневские, пейзажи, имел в виду Шевченко, когда просил (за десять дней до смерти):
«На сей світ поглянем...
Поглянемо, моя доле...
Бач, який широкий,
Та високий, та веселий,
Ясний та глибокий...»
Поэта привлекала эта полоска земли над высокими кручами Днепра. Он мечтал поселиться тут, купить дом, жениться... В июне 1860 года Шевченко писал троюродному брату Варфоломею: «Выше по Днепру от того места, где ты сам выбрал, на правом берегу, между Каневом и Пекарями, на городских землях, на высокой горе, есть лесок, граничит с Монастырищем; посреди того лесочка — поляна, далеко от города; внизу несколько рыбацких домиков... Садочек завести можно. А любимый старый Днепр будет казаться под ногами». Здесь и мечтал Тарас Григорьевич создать «тихий рай». Не суждено было...
Блестяще сказал о судьбе Шевченко на похоронах поэта русский сатирик и публицист Василий Курочкин: «Счастье в жизни было не для него — но его ожидает другое, посмертное счастье — слава». Лучшие представители украинской интеллигенции (среди них можно назвать Михаила Максимовича и Григория Честахивского, Пантелеймона Кулиша и Николая Костомарова, Виктора Забилу и Федора Черненко, Ивана Сошенко, молодого Михаила Драгоманова и Владимира Антоновича...) считали своим святым долгом, делом чести содействовать исполнению воли Тараса: похоронить его «серед степу широкого» на «Вкраїні милій», там, откуда было бы видно «і лани широкополі, і Дніпро, і кручі». То, что именно здесь, в Каневе, пророк Украины обрел вечный покой — акт высшей, Божьей справедливости. Потому что он горячо любил эти места, эту солнечную и нежно-голубую Черкасщину, свою Родину...
Как относились тогда, в 1861-м, к Тарасу Григорьевичу «простые» люди? Вот что писал художник Григорий Честахивский другу Кобзаря Федору Черненко: «О Тарасе знает вся крепостная Украина, что он был ее отцом-заступником, что он почил возле Канева. Приходят люди из слобод поклониться его могиле. Я часто застаю возле могилы простых слобожан; стоят, сняв шапки, опираясь на палки, с узелками за плечами, и смотрят на могилу так, что я еще ни разу на своем веку не видел такого искреннего, тихого, ласкового взгляда человеческого, будто в этой могиле лежит последняя надежда на их лучшую долю» (письмо от 20 июня 1861 года). Лучше, наверное, не скажешь... А что означает образ Шевченко, дело, которому он отдал себя, для «обычного» украинца сегодня, в эти непривычно холодные дни мая 2004-го (но холод несколько смягчало очень деликатное солнышко, «пробившее» в конечном счете облака)? Многие ли наши соотечественники наделены способностью, подобно Кобзарю, мгновенно воспринимать «внезапный свет истины» (об этом его даре писал Николай Костомаров)?
Что прежде всего привлекло внимание нашей команды — это просветленное выражение на лицах людей, поднимавшихся по ступенькам на вершину Тараса. Такие разные люди — а объединяет всех Шевченко. Наше расколотое, дезориентированное общество очень нуждается (и еще не один год будет нуждаться) в мощном факторе национальной и всечеловеческой консолидации — и только он, Шевченко, может выполнить эту уникальную роль. Но появляется главный, фундаментальный вопрос: консолидация на какой основе? Возможно, чтобы ответить на него, следует вспомнить о квинтэссенции Шевченковского творчества — это отвращение к рабству в любых его формах, обостренное чувство национального и человеческого достоинства. То не теоретически обоснованное, а когда-то Богом данное многим поколениям украинцев чувство, такое же безудержно-подсознательное, как жажда родниковой воды или чистого воздуха (не быть «рабами з кокардою на лобі», которые «серцем голі догола») — вот оно и могло бы послужить могучим объединяющим началом для граждан Украины: украинцев, россиян, поляков, евреев, татар, схидняков, захидняков... Потому что это — человеческое чувство, наиболее достойное человека. Но оно нуждается в усилиях — потому что это восхождение.
И более чем знаменательно, что буквально в сотне метров от могилы Шевченко, на самой вершине Чернечей горы, стоит скромный, невзрачный крест, на котором написано: «Здесь в январе 1978 года сжег себя украинский патриот Олекса Гирнык в знак протеста против русификации Украины». Уже один этот факт убедительно опровергает спекулятивные утверждения — мол, независимость досталась Украине без борьбы, даром, чуть ли не упала с неба... Да, в сердцах Олексы Гирныка, как и Василя Стуса, Валерия Марченко, Петра Григоренко (добавим — Джеймса Мэйса!) пылал огонь Шевченко. Но необходимо спросить себя: а какой процент украинцев хоть что-то слышал об Олексе Гирныке? Чешский юноша Як Палах, который в 1968 году под грохот советских танков в Праге поступил так же, признан на Родине героем. Это — к вопросу о гордости и европейскости.
Шевченко показывает примером собственной жизни, на что способен внутренне свободный человек. И люди, с которыми мы общались в тот день на Чернечей горе (и уважаемый ученый-историк и общественный деятель, академик, Герой Украины Петр Тронько, и двоюродный правнук Кобзаря Николай Павлович Лысенко, и многолетний политзаключенный Георгий Фастовец, и известный политик и дипломат, депутат Верховной Рады Украины первого созыва Степан Волковецкий), были едины в одном: Шевченко неисчерпаем, как жизнь. И он сопровождает человека всю жизнь, от колыбели до смерти...
Одно из самых ярких впечатлений — посещение мемориальной Шевченковской светлицы (дома, где собраны наиболее ценные вещи: книги эпохи Кобзаря, экспонаты, иллюстрирующие отношение народа к Тарасу Григорьевичу; в частности, там хранится рушник, вышитый Лесей Украинкой). Хранительница этой светлицы, талантливый ученый, пример настоящего, воистину самоотверженного украинского интеллигента пани Зинаида Тархан-Береза просто покорила всех нас своей скромностью, безграничной влюбленностью в творчество Шевченко (и здесь для этого человека абсолютно не существует тайн; удивительно легко, без напряжения, пани Зинаида читала нам огромные фрагменты из «Гайдамаков»!). Книга этой настоящей подвижницы «Святиня» об истории Каневского Шевченковского мемориала, заслуживает того, чтобы быть в домашней библиотеке каждого украинца. Немного ниже читатель будет иметь возможность ознакомиться с размышлениями пани Зинаиды о роли Шевченко в нашей жизни.
Конечно, хотелось бы отделить нетленную душу Шевченко — душу Украины — от политической «злобы дня». Поэтому в этих коротких записках отметим только, что весьма существенная часть наших соотечественников, пришедших в этот день поклониться нашему Первому Поэту и Пророку, очень можем быть, будет состоять из тех, кого обычно относят к «протестному» (а на выборах — оппозиционному?) электорату. Во всяком случае, по наблюдениям автора этих строк, среди плакатов политических партий, движений и общественных организаций на Чернечей горе преобладала символика «Нашей Украины», чей лидер, кстати, был встречен весьма благосклонно. Власть (точнее, ее законодательная ветвь) также не осталась в стороне от мероприятий — она была представлена председателем Верховной Рады Владимиром Литвином, который возложил венок к памятнику Кобзарю.
...На этом памятнике начертаны простые и вечные, как всегда у Шевченко, слова:
«Свою Україну любіть,
Любіть її... Во время люте,
В останню тяжкую минуту
За неї Господа моліть»
Может, кому-то покажется, что эти слова его не касаются? И демократия, и реформы, и все наши грандиозные планы будут иметь будущее только в том случае, если таких людей будет как можно больше.
