— Господин Ярослав, итак, какое историческое значение события
восьмидесятилетней давности через призму тех материалов, которые удалось
«откопать»? С чем имеем дело сегодня, учитывая политические обстоятельства
и в УНР, и в ЗУНР, — с документом чисто декларативного характера или с
проекцией на будущее?
— Сначала о самом Акте воссоединения. Я считаю, что он
был не началом, как это принято говорить, а продолжением и, в известной
степени, завершением процесса, длившегося еще со времен Киевской Руси.
Вспомните хотя бы Средневековье, когда современные западноукраинские земли
входили в состав Киевского государства. Или то, что до монголо-татарского
лихолетья к Галицко-Волынскому государству принадлежал Киев. То есть что
это, как не проявление соборности? В казацкие времена многие представители
национально-освободительного движения происходили из западноукраинских
земель, а Богдан Хмельницкий даже говорил, что украинские земли доходят
до Вислы. То есть вера в общность и необходимость осуществить такую общность
прошла через века. Иначе наша нация просто не существовала бы.
Заслуживает внимания и такой особый момент: имеем факты,
когда национальное единство стоит выше конфессионального. В конце XVI века
часть украинцев приняла унию с Римом, и все же это не разбило единой нации.
В то же время известны примеры, когда в связи с такими шагами нация распадалась
на несколько. Например, из-за конфессионального различия южных славян возникли
три нации — сербов, хорватов и боснийцев. То есть я бы подходил к Акту
воссоединения как к завершению определенного периода борьбы за единство
украинского народа. И то правда, что этот документ имел в какой-то мере
декларативный характер. Но он не мог в то время быть иным. Украина тогда
была разрушена Первой мировой войной и различными внешними агрессиями,
а поэтому отважиться на такой шаг было непросто.
— Было ли поддержано решение руководства УНР и ЗУНР широкими
народными массами или это было только решение элит?
— Мы не имеем никаких исторических фактов, чтобы кто-то
выступил против. Наоборот, все — и политические партии, и общественность
— одобрили этот факт.
— Впрочем, имеем наконец соборное независимое государство,
о котором мечтали много веков. Но иногда похоже на то, что Збруч в психологии
людей намного шире и глубже, нежели реальная речка, разделившая Украину
на Восток и Запад.
— Я бы с вами не согласился. Украинцы в Украине практически
думают одинаково. Здесь есть другая причина: полоса страха — чем дальше
на восток, то страх все больше. Политический и экономический страх перед
чужим сапогом, перед тем, что бывший секретарь райкома превратился в того
же чиновника, только с другими регалиями. В течение более трехсотлетнего
господства Москвы Восточная Украина пережила большие и ужасные потери,
и страх перед этими потерями еще до сих пор сидит в человеческих костях.
Западная Украина также перенесла период террора, но тот террор был в намного
меньшем отсчете времени, а поэтому страх еще не успел глубоко привиться.
Впрочем, подчеркиваю, люди и на востоке, и на западе государства думают
одинаково: они хотят независимой Украины. Другое дело, что со стороны государства,
Киева ничего не было сделано, чтобы уничтожить этот страх, барьер, мешающий
иногда нормально жить и работать.
Но, на мой взгляд, является очень актуальной другая проблема:
сейчас всячески распространяется, пропагандируется, подчеркивается мнение
об отличиях между восточными и западными украинцами. Мнение — неновое,
ибо пропаганда такого плана распространялась еще в царской России. Вражда
усилилась еще в 30-е годы, когда в Восточной Украине фактически устраивали
охоту на галичан, которых арестовывали, репрессировали, уничтожали. Даже
во время так называемой Великой Отечественной войны всех западных украинцев
забрали из действующей армии в тыл, приклеив им клеймо изменников. И это
далеко не последние примеры. Есть и другая сторона медали. Имеем свидетельства,
что такие идеи («восточные украинцы — одно, западные — другое») активно
поддерживаются извне. В частности, в России и Западной Европе. Например,
время от времени активно пропагандируется теория, что Галицию нужно отдать
кому-то другому, а с Восточной Украиной можно самим как-то справиться.
Даже проводят различные псевдонаучные конференции на эту тему. В чем же
дело? Как известно, в Европейском Союзе наибольший вес приобрела Германия,
в той или иной форме осуществляющая экспансию на восток. Прежде всего эта
экспансия коснулась Польши — ее экономика оказалась под немецким контролем.
И ясно, что Польша в составе Европейского Союза не избавится от этой экспансии.
А дело в том, что при Сталине Польша получила так называемые возвращенные
земли, с которых было выселено все немецкое население. Нужно быть наивным,
чтобы думать, что немцы об этом забыли. Понятно, что когда речь идет о
том, чтобы подвинуть Германию на Восток, то идея о том, чтобы подвинуть
Польшу на Восток, уже не нуждается ни в каких доказательствах. То есть,
думаю, вывод из этих процессов должен быть таков: нужна как можно большая
консолидация между востоком и западом Украины. А для того, чтобы консолидация
состоялась, чтобы она была искренней, полноценной, нужно бороться с тем
призраком страха, который еще существует.
— Но есть проблема: Западная Украина в своей общей массе
засматривается на Запад, Восточная — на Восток. Чем это грозит государству?
— Кажется, теперь ситуация немного видоизменилась. Если
подвести итоги миграции наших граждан на Запад, то процент выезда обитателей
с востока Украины намного выше, нежели с запада. Далее — после событий
августа в прошлом году имидж России как страны, на которую стоит ориентироваться,
значительно упал. Даже многие из питавших надежду на восстановление Советского
Союза начали думать более реалистически. Я не скажу, что всем тем людям
нравится современная Украина, в конце концов, как не нравится такой она
и многим иначе настроенным, но все они согласились с мнением, что им, особенно
их потомкам, нужно будет в Украине жить. И опять же очень много в человеческих
настроениях зависит и будет зависеть от поведения Киева.
— Почему же такой весомой для нас является централизованная
власть?
— Ибо мы являемся посткоммунистическим государством и остатки
тоталитаризма в той или иной степени существуют. К проявлениям его принадлежит
и централизация власти. Все когда-то смотрели на столицу, которой была
Москва, все и теперь смотрят на столицу, только название ее изменилось.
А мы видим, что действия центрального правительства во многих сферах —
политической, экономической, культурной и тому подобное, — мягко говоря,
не являются решительными.
