Государственное строительство и творение новой элиты, революции и война с Россией, борьба с коррупцией и реформы: каждый раз чаще украинцы пытаются найти ответы на актуальные вопросы современности в прошлом. Почему мы — именно такие, а не иные? Почему столько испытаний выпало на долю нашей страны и как нам завоевать для нее лучшее будущее? Подтверждением того, что история может давать ответы на такие вопросы, является Библиотека газеты «День», интерес читателей к которой растет с каждым годом. Но какая методологическая почва позволяет нам рассуждать об отношениях между нынешним и прошлым? В чем заключается отличие миссий академической истории и исторической публицистики?
Найти ответы участникам Летней школы журналистики «Дня» помогала известный историк, профессор кафедры истории Национального университета «Киево-Могилянская академия» Наталья ЯКОВЕНКО, встреча с которой стала одной из самых интересных и интеллектуально продуктивных. О «разделении ответственности» между историками и журналистами, уроках Украинской революции 1917—1921 годов и причинах искаженного восприятия украинского прошлого на Западе читайте далее.
«КАНОН ИСТОРИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ, ПОЛУЧАЕМЫЙ В ШКОЛЕ ИЛИ ВУЗЕ, НЕСОВЕРШЕНЕН»
Наталья ЯКОВЕНКО:
— Кто мы? Откуда пришли и куда идем? Это — вечные вопросы, которые задает себе всякое сообщество. На них нельзя дать ответы без обращения к прошлому, ведь мы живем «посредине» — каждое мгновение нашей жизни находится между прошлым и нынешним, и таким образом мы всегда незримо привязаны к прошлому. Марк Блок называл прошлое банком социальной памяти с образцами адекватного и неадекватного по отношению к вызовам времени поведения. Но по каким критериям оценить «адекватность»? Думаю, прежде всего речь об определенной общественной договоренности, определенных ситуационных, конкретных ценностях, которыми мы руководствуемся в повседневной жизни. Они формируются здесь и сейчас, причем часто неосознанно. Макс Вебер писал, что человек — это существо, повисшее на сотканной им самим паутине смыслов. Собственно, система таких смыслов, знаковых для определенного сообщества, воспринимается его членами как обязательный набор ценностей, который обеспечивает «адекватность» повседневного поведения. Этот «набор» можно назвать коммуникативной памятью или коммуникативным кодом культуры, и в его происхождении немалую роль играет каждый раз новая, на вызов времени, интерпретация/восприятие «нашего» прошлого. В просторечии это достаточно примитивно трактуют как «переписывание истории». Но история всегда «переписывается»! Ведь из необъятного прошлого мы всегда выбираем только то, что нам нужно сегодня, потому что, как еще в начале ХХ века шутил Бенедетто Кроче, всю историю видит только «око Бога».
Кто же формирует этот коммуникативный код или этот набор определенных культурных акцентов, которые составляют нашу систему ценностей? Скажу сразу — не книги историков! Есть известный афоризм о том, что историк подобен крестьянину, который выращивает коноплю. Из этой конопли можно либо сделать губительный наркотик, либо пошить удобный в обиходе мешок. Следовательно, историк только поставляет сырье. Раньше вот эти коммуникативные коды творили литература и искусство. В советские времена они были идеально подогнаны к пропагандистской программе, последствия чего можем наблюдать до сих пор. Сейчас же искусство живет в основном ради самого искусства, а литература вообще выглядит, как по мне, достаточно странной, по крайней мере малочитабельной. Поэтому творение коммуникативного кода перешло теперь к СМИ. Сюда я включаю и государственную политику памяти, ведь она существует не так в виде указов Президента, как, прежде всего, через разъяснения журналистов.
Но здесь скрывается большая проблема. Базовый канон исторических знаний, получаемый в школе или вузе, является сегодня, мягко говоря, несовершенным. Во-первых, он до сих пор cориентирован на так называемые романтические народнические образцы конца XIX — начала XX вв., которые в свое время были креативными, а нынче превратились в замусоленный пакет анахронизмов. Во-вторых, ни в школе, ни в вузе не учат критическому чтению, то есть способности видеть в прочитанном интенцию, взгляды и скрытые цели автора вне того фактажа, который он мог весьма добросовестно проработать и представить читателю. Здесь следует различать понятия «знать» и «понимать». «Знать» можно и из «Википедии», а вот «понимать» невозможно без критического чтения, которое предполагает отстраненный анализ. Вы должны всегда задавать себе вопрос: а почему, собственно, автор избрал именно эту тему и эти факты, почему он подает их в такой, а не иной последовательности, и тому подобное. Ведь за каждым авторским текстом в большей или меньшей степени всегда просматривается определенная позиция, оценка, и вы сами должны решить, достаточно ли эта позиция обоснована и совпадает ли она с вашей.
Учитывая то, насколько важна осведомленность журналистов с собственно такими «подводными течениями» историописания, а не только с личностями и фактажом, мне кажется удивительно уместной подобная летняя школа, где вы встречаетесь с интеллектуалами, представителями разных отраслей знания и, убеждена, учитесь критически мыслить.
«С БИБЛИОТЕКОЙ ГАЗЕТЫ «День» ПРЕЖДЕ ВСЕГО ДОЛЖНЫ ОЗНАКОМИТЬСЯ УЧИТЕЛЯ»
Александр САВЧЕНКО, старший лейтенант Вооруженных сил Украины:
— Пани Наталья, «народ, который не знает своего прошлого, не имеет и будущего», но известно, что история Украины неоднократно перекручивалась и засела в головах многих людей в оскверненном варианте. Как искоренить советскую пропаганду из книг и, соответственно, из голов?
Н. Я.: — Фактографические перекручивания, которые вы, очевидно, имеете в виду, были осуществлены сначала историографией Российской империи ХІХ века, а затем советской историографией с ее классовыми акцентами. Но они уже в основном преодолены и сохраняются разве что в головах ваших бабушек, которые учили их в школе. Другое дело — канон историографического мышления, например, представление, что важнее — человек или государство. Выбирает ли человек свою позицию сам или подчиняется воле определенных сообществ? Всегда ли народ «ходит в ногу», и достаточно только одному поручителю показать, с какой нужно идти? Что важнее в общении — частное или публичное пространство? Является ли человек именно «винтиком» в большом механизме народа-нации? Ориентация на государство/сообщество — это основа романтического, «народнического» канона, который сформировался в свое время в Украине, потому что таким в ХІХ веке был коммуникативный код европейской цивилизации периода нациообразований. Для украинского сообщества, которое опаздывало в нациообразовании, такой канон был весьма креативным: народ-нация представал как единое целое, что должен думать и действовать одинаково, ставить «государство превыше всего» — выше потребностей малых сообществ и индивидуальности человека. Без «изобретения» этого канона историками, художниками и литераторами не было бы современной Украины. Но времена меняются, и каждый следующий период заставляет нас задавать прошлому иные вопросы, актуальные здесь и сейчас. Сегодня мы их еще не задали, поэтому наш коммуникативный код, наше базовое обращение к прошлому до сих пор опираются на романтические, «народнические» идеалы.
Добавлю, что коммуникативный код не обязательно должен быть строго одномерным. Ведь одни акценты актуальны на востоке, где советская пропаганда еще сохраняет свое влияние, немного другие — на западе, где, как по мне, определенные реплики «славного прошлого» в перспективе интегрального национализма следует, напротив, приглушать. Но это дело журналистов, не историков.
Антон СЕСТРИЦЫН, Университет Карлтон, г. Оттава, Канада:
— Согласны ли вы с тем, что академическую историю и историю в учебнике необходимо рассматривать как отдельные явления?
Н. Я.: — Безусловно, и я все время на этом акцентирую внимание. Есть две Клио: академическая, исследовательская историография, когда историк, как призывал еще во ІІ веке Лукиан, не должен никому и ничему служить и должен «забыть», из какой он страны. «Когда тонут афинские корабли, должен помнить, что это не ты их топишь», — писал Лукиан. Историк исследующий должен быть вне каких-либо других приоритетов и сентиментов, кроме поиска истины. Это, конечно, идеал, и в жизни такого не бывает, потому что у каждого историка есть Родина, родной язык, вера, убеждения и тому подобное, но он должен помнить, что, исследуя историю, нужно стоять немножко «в стороне» от собственных понятий.
Другое дело — школьный учебник. Ведь речь не об исследовании, а об одном из средств формирования коммуникативного кода культуры, в который входит и подается под соответствующим углом зрения все, что нужно здесь и сейчас. Это, разумеется, не означает преднамеренную фальсификацию истории. Но, как сказал один остроумный англичанин, «История Англии не равна карте Англии». Из прошлого, предназначенного на потребности социализации ребенка, мы всегда выбираем то, что принесет пользу нашему сообществу сегодня и завтра. Как по мне, сегодняшний школьный учебник этим потребностям не соответствует — он до сих пор описывает прошлое ради прошлого, причем устаревшим, романтически-народническим способом.
Мария НИТКА, Львовский национальный университет им. Ивана Франко:
— Какого вы мнения о Библиотеке газеты «День», в частности, о книге «Украина Incognita»? Не считаете ли, что она была бы уместной в школьной программе, а может, и в университетской?
Н. Я.: — Я высоко ценю Библиотеку газеты «День», ведь это хорошая инициатива. Было бы замечательно, если бы подобные книги создавали еще и другие издатели, и рынок был бы более заполнен такой популярно-исторической продукцией. Недавно в Украинском Католическом университете во Львове даже открыли магистерскую программу по публичной истории. Красивый призыв, я поддерживаю это начинание, хоть о реальных последствиях говорить пока рано. Представление истории в таком «облегченном» виде для потребностей не историков, а читателей — чрезвычайно важное и нужное дело. Стоит ли изучать издания «Дня» в школах? Возможно, в старших классах, но, думаю, прежде всего с ними должны ознакомиться учителя. Особенно в провинциальных сельских школах, где нет собственных библиотек и интернета, книги из Библиотеки «Дня» могли бы помочь учителям поднимать собственный уровень.
«СОБЫТИЯ УКРАИНСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ — ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ПРИМЕР ТОГО, КАК ДЕЛАТЬ НЕ НУЖНО»
Анастасия ХАЗОВА, Восточноевропейский национальный университет им. Леси Украинки:
— Как вы в целом оцениваете качество освещения исторической тематики в СМИ, в частности на телевидении?
Н. Я.: — Честно говоря, специально над этим не думала. Достаточно часто смотрю программу «Машина времени» на «5-м канале» — это качественный продукт. «Историческую правду» Вахтанга Кипиани не просматриваю регулярно, но знаю его лично и в целом одобрительно воспринимаю то, что он говорит. В целом же убеждена, что для таких телепрограмм не подходит формат «говорящей головы» — зритель просто будет засыпать. Историю легче воспринимать «в картинках», с кинохроникой и соответствующим игровым домонтированием, чтобы зритель, познавая историю, еще и получал эстетичное удовольствие. Сегодня телевидение наконец начало развиваться в этом направлении. Особенно я бы еще отметила историко-документальные фильмы Игоря Кобрина. Приятно, что сегодня их показывают уже не в три ночи, а в приемлемое время. Считаю, что таких программ и показов должно быть как можно больше.
Богдана КАПИЦА, Национальный университет «Острожская академия»:
— Когда, на ваш взгляд, следует начинать «фиксировать» историю? К примеру, уместно ли уже сейчас писать исторические работы о Майдане и конфликте на востоке Украины?
Н. Я.: — В этом контексте люблю вспоминать афоризм Николая Карамзина, который сказал, что история не любит живых. То, что происходит здесь и сейчас, еще «обжигает» руки, поэтому историк, даже если бы хотел, не сможет отступить на нейтральную позицию. На мой взгляд, событиям последних лет не место и в учебниках по истории. Возможно, могут быть перечислены определенные факты, сухая информация, но без оценочных выводов.
Оксана СКИЛЬСКАЯ, Прикарпатский национальный университет им. В. Стефаника, Львовский национальный университет им. И. Франко:
— В этом году исполняется 100 лет революции 1917-го. Это один из важнейших и сложнейших периодов в истории Украины, который стал кульминацией национально-освободительной борьбы. К сожалению, тогда мы не сумели сохранить независимость. Какие уроки следует извлечь из прошлого и что мы должны делать сейчас, чтобы не потерять ее опять?
Н. Я.: — Вспоминая уже упомянутое мной высказывание Марка Блока, что прошлое — это банк социальной памяти с образцами адекватного и неадекватного по отношению к вызовам времени поведения, вынуждены сокрушенно констатировать, что в событиях Украинской революции очень редко найдем образцы «адекватного» поведения. И то не важно, что тогдашними государственными деятелями двигали благородные убеждения. Что тут поделаешь, если Михаил Грушевский был убежденным федералистом. Он вырос на поклонении федералистским идеям Кирилло-Мефодиевского братства, и в его многотомной «Історії України-Руси» эти идеи постоянно «выныривают». Как он реагировал на политические вызовы времени? Безусловно, неадекватно, хоть это отнюдь не снимает с него ореол величайшего историка Украины. Владимир Винниченко — блестящий литератор и один из метров модерной украинской литературы, но в то же время — убежденный социал-демократ с уклоном в веру в коммунистическую утопию, поэтому его поведение как государственного деятеля, попросту говоря, ни в какие ворота не лезло. Примеры можно множить, но с оптимистичным итогом, ведь негативный «урок» может стать еще более поучительным, нежели позитивный! Когда ты в детстве засенешь два пальчика в розетку, есть большая вероятность, что в будущем больше этого не будешь делать. События 1917-го и последующих лет — замечательный пример того, как не нужно делать. Надеюсь, мы усвоили этот урок.
«ДВА ПОКОЛЕНИЯ НА ЗАПАДЕ ВОСПРИНИМАЛИ ТРАГИЧЕСКИЕ СТРАНИЦЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ В АНТИУКРАИНСКОМ КЛЮЧЕ»
Марина ЛИБЕРТ, Брюссельский университет:
— В интервью вы отмечаете, что черты аристократизма раннемодерного периода не сохранились до нашего времени. Почему так случилось, и видите ли вы возможность возродить их сегодня?
Н. Я.: — Нет, «возродить» такие вещи сегодня невозможно. Но система смыслов, которую, по Веберу, человек соткал и внутри которой он висит, как в паутине, существуют только здесь и сейчас. Идет речь не о вечных метафизических категориях добра и зла. Это, как правило, поведенческие стереотипы, повседневные привычки, которые жестко привязаны к определенному временному периоду. Благородные пострыцарские ценности и образцы поведения, которые в ХVI — XVII веках еще отчасти сохранялись, в дальнейшем вышли из обихода. Великая французская революция провозгласила, что все люди равны. Лозунг «Свобода, равенство, братство» реял на флагах в течение всего ХІХ века, и то не имеет значения, что до настоящего равенства было еще далеко. Но в ХХ веке, с развитием демократии, все действительно стали формально равными. Если сегодня нарушение этого равенства мы воспринимаем как возмутительную несправедливость, то для человека XVI века это было частью нормы.
Следовательно, аутентичные благородные ценности, которые существовали тогда, сегодня вернуть невозможно, потому что мы живем в ином обществе, в другое время, с совсем другими оценочными критериями. Это, конечно, не касается «вечных» идеалов верности слову или гуманности относительно ближнего.
Карина ХАЧАТАРЬЯН, Сумской государственный университет:
— Как-то вы сказали, что одна из главных проблем украинцев — это «медлительность». В чем, по вашему мнению, нам стоит «ускориться» прежде всего?
Н. Я.: — Хотя скептическому историку будто и не требуется говорить о таких абстрактных вещах, которые трудно подтвердить источниками, но такой вывод действительно вытекает из сопоставления многих исторических событий и коллизий. Да, мы немного «заторможены», это наш психофизический тип, но, по моему мнению, он связан с загадками психики, а не с особенностями исторического бытия.
Что же касается «ускорения», то я не считаю его таким уж нужным, ведь через собственную голову не перепрыгнешь. Если украинцу перед введением определенных инноваций нужно сто раз посоветоваться с кумом, и в конечном итоге он все равно сделает так, как решил сам, а не так, как посоветовал кум, то это наше своеобразие. Мы не принимаем решений молниеносно и не горячимся. Почему нам свойствен именно такой психофизический тип — отдельный разговор вне компетенции историка. Я же как историк на доступных мне примерах не могу отнести украинцев ни к южному «горячему», ни к северному «холодному» типу народов — мы где-то «посередине». Такие уж мы есть, так зачем себя перестраивать? Другое дело — вызовы рационального характера. Если реформы тормозятся или не проводятся вовремя, то это не связано с нашей психофизикой — это следствие коррупции в верхах и не имеет отношения к нашей врожденной «медлительности».
Роман ГРИВИНСКИЙ, «День»:
— Последние события в украинско-польских отношениях свидетельствуют, что история может стать серьезной преградой для международной политики. Какие причины и возможные следствия этого обострения в Польше? Почему вообще на Западе сформировался достаточно стойкий образ украинцев как народа, который имеет в своей истории грехов больше, чем другие европейские народы? Ведь в течение последних веков мы и государство собственное имели только считанные годы! Можем ли говорить об определенной «беззубости» украинских историков, которые не наработали достаточное количество материалов, аргументов по ключевым вопросам нашего прошлого в противовес исследованиям, в частности, своих польских коллег?
Н. Я.: — Польские историки действительно наработали значительно больше, чем мы, ведь Институт национальной памяти там основан намного раньше, чем у нас, и он сразу начал солидную работу, подкрепленную соответствующим финансированием. Наш Институт национальной памяти, намного более поздний, только начал то же делать под руководством Игоря Юхновского, а затем, за правления Януковича, попал в руки действительного члена КПУ Солдатенко, который не нуждается в комментарии. Поэтому только после революции, когда директором стал Владимир Вятрович, Институт стал работать более-менее наравне с польским, хоть даже сегодня его деятельность приходится защищать. При случае прибавлю, что с работами Вятровича как историка, в частности об ОУН и УПА, можно спорить, но правильность того, что он делает как глава Института, не подлежит сомнению.
Что же касается украинско-польских отношений, то между людьми, которые пострадали лично, в частности во время Волынской трагедии или операции «Висла», всегда существовало напряжение. Как хороший пример с украинской стороны может служить общество выходцев из Холмщины: его члены, силой лишенные родины, не уступят в своей враждебности, и их боль понятна, ее не утолишь никакими рациональными аргументами. Главной же причиной недавнего обострения антиукраинских настроений в Польше, по моему мнению, есть политические манипуляции. Легче всего поднять рейтинг перед выборами — это сыграть на чувстве «обиженности» в событиях Волынской трагедии. Надеюсь, силы, которые разыгрывают эту карту, не войдут в правящее большинство после следующих выборов. Это дало бы полякам возможность немного успокоиться, не создавать бесполезную шумиху и, кстати, сэкономить немного средств, которые они сегодня на это тратят.
Имидж украинца на Западе как «резника» и «юдофоба» сформировался еще где-то в 60-х годах, когда заживились раны, разобрали руины и началось определенное осмысление того, что происходило во время Второй мировой войны. С одной стороны, создавалась формула Холокоста, на которую было брошено много денег и интеллектуальных сил. С другой стороны, существовала достаточно влиятельная польская националистическая диаспора, которая продвигала собственный взгляд на историю. Таким образом появился упомянутый негативный образ украинца — кстати, идеально выгодный для СССР, потому что он отвечал потребностям идеологической пропаганды против «украинских буржуазных националистов». Так длилось до 90-х годов, когда, наконец, подали голос украинские историки. Но подумайте, что перед тем по крайней мере два поколения на Западе воспринимали трагические страницы Второй мировой войны именно в таком, антиукраинском ключе. Сегодня ситуация понемногу меняется, к процессу изменений приобщились и западные историки, в частности американские. То есть в настоящее время мы на правильном пути, но нужно набраться терпения, потому что ломать стереотипы всегда трудно.
«СМИ ДОЛЖНЫ ВКЛАДЫВАТЬ В ГОЛОВЫ ЭЛИТЫ НУЖНЫЕ СМЫСЛЫ»
Богдана КАПИЦА, Национальный университет «Острожская академия»:
— Территории государств неоднократно изменялись в течение истории и сегодня они редко совпадают с этническими границами. Сегодня нам нередко приходится слышать о посягательстве со стороны поляков на Львов, или со стороны румын — на Черновцы. Что мы должны отвечать на это?
Н. Я.: — Среди современных государств мало какое является мононациональным — преимущественно это образования, которые появились в результате искусственной перекройки этнических границ, часто несправедливой, примером чего может послужить Украина. Ведь у Украины забрали хороших две трети Перемышльской земли (нам остался Самбор и Дрогобыч), полностью Сяноцкую землю и полностью Холмскую землю, то есть поприща, которые вместе бы составили большую область, а то и две. А еще самое важное, что это своего рода «этнически самая чистая» зона Украины, где население на протяжении веков практически не менялось, что означает консервирование этнического психотипа, языка, традиций. Сейчас этого нет — должны утереть скупую слезу и смириться, ведь снова перекроить карту Европы невозможно. Другая такая зона непрерывного заселения существовала по Припяти на Киевском Полесье, но сейчас ее, понятно, тоже нет. Остальные украинские территории подпадали под волны самых разнообразных миграций, где одни традиции, этносы или субэтносы приходили на смену другим, и в этом плавильном котле сформировался народ современной Украины.
Вы вспомнили Румынию. Ей после войны «сбросили на голову» Трансильванию, которая всегда была частью Венгрии, носителем ее культуры и традиций. Кстати, в канун распада советского блока там были большие беспорядки, это проблемный регион. Поэтому Румынии лучше было бы думать, что делать с Трансильванией, а не посматривать в сторону Буковины. Что же касается так называемого «польского Львова» (прибавлю, и «польского Вильно»: это тоже раздражающая проблема), то в восприятии поляков оба этих города выступают как мощные центры развития новой польской культуры ХІХ века, и их перемещение в другие государства кажется досадным. Но известный читателям «Дня» польский публицист и общественный деятель, основатель и главный редактор эмиграционного журнала Kultura Ежи Гедройц еще в 50-х годах впервые сформулировал тезис, согласно которому независимая Польша невозможна без независимых Украины, Литвы и Беларуси, а это значит, что «Вильно — не наше, Львов — не наш». Призывы Гедройца были услышаны польскими интеллектуалами и политиками, а если рядовой поляк-турист, приехав в Западную Украину, рассуждает о «польском Львове», не воспринимайте этого всерьез.
Илона ЛОЖЕНКО, Киевский национальный университет им. И.Карпенко-Карого:
— Видите ли вы сегодня опорные точки для создания новой элиты, которая даст толчок государственному развитию Украины?
Н. Я.: — Элита должна появиться сама собой, это не тот продукт, который можно «создать» в лабораторных условиях. Новую элиту образуют те, кто сумеет уловить нужные обществу коммуникативные коды культуры и кто, в отличие от остальных людей, будет владеть определенной «физиологичной» активностью. Именно таким способом формируются элиты, что подтверждает история от рыцарских времен до современной политической, экономической или культурной палитры. Элита — это люди, которые не только умеют создавать себе имидж, но и они просто жизненно более активны, сильнее других. А, чтобы украинская элита действовала в рамках коммуникативного кода культуры и системы смыслов, которые будут полезны нашему обществу здесь и сейчас, нужно, чтобы на соответствующем уровне работали СМИ. Ведь нужные смыслы нужно «вложить» в их головы, потому что сами они слишком заняты самоутверждением и нечасто над такими абстракциями задумываются. Следовательно, ответственность ложится на вас, журналистов — вас слышат, вас читают, вас смотрят. Будьте достойны своей миссии!
Напомним, что Летняя школа журналистики проходит при поддержке Центра информации и документации НАТО в Украине.
