На мой взгляд, «Ї» сегодня является тем журналом, который хочется критиковать, потому что делать это непросто — так много в нем достоинств. Но за некоторой загадочностью не столько его концепции, сколько симпатий, ориентиров и принципов комплектования материалов по темам, о которых мне очень хотелось расспросить его редактора Андрея Павлышина, скрывается не менее интересная деятельность целой общественной организации. Т.е. в «Ї» (интересно, что, получая по электронной почте письма, я понемногу привыкла к тому, что они подписаны этой литерой, как будто она стала живым организмом) мы встречаемся с коллективом личностей, которые довольно давно сознательно работают как единое целое. Согласитесь, это не совсем типично для журналистской братии. Но о таких вещах Андрей Павлышин рассказывал как о чем-то само собой разумеющемся...
— Андрей, «Ї» отличается от других журналов непривычно устоявшейся тематической структурой, которая не меняется уже на протяжении многих лет.
— Немецкие коллеги из Фонда Генриха Белля научили нас некоторым структурным технологиям, которые очень помогают в повседневной жизни. Западные европейцы — мастера простых, на первый взгляд, комбинаций и построений, срабатывающих благодаря систематичности. Мы, славяне, привыкли бросаться на амбразуру, полежать там и умереть, а они любят работать медленно, уверенно, долго. «Ї» — это общественная организация, основной задачей которой мы считаем формирование известного интеллектуального пространства, в котором ученые, литераторы, переводчики имели бы возможность самосовершенствоваться путем выступлений на семинарах и конференциях, а также написание и перевод текстов, чтобы тексты этих посредников и медиаторов послужили более широкой общественности. Хотелось бы влиять на более масштабном медиальном поле, но... Мы пытаемся, по большому счету, и сами учиться, и учить наших друзей новым методологиям мышления, познания, самовыражения. И вот из этих семинаров и конференций мы готовим наши тематические выпуски ежеквартальника «Ї».
Каждый выпуск мы можем готовить год, а если нужно, то и два. Когда формируется номер, мы определяем ведущих редакторов, своеобразных дирижеров, способных посоветовать, в каком направлении двигаться, познакомить с другими специалистами в различных отраслях. На этих ответственных редакторов мы позже навешиваем презентацию наших выпусков широкой общественности, именно они отвечают перед журналистами.
Кроме того, немало материалов поступает при посредстве нашего сайта (страницы в сети Интернет). В виртуальном пространстве помещен полный архив «Ї», даже тексты первых, андеграундных выпусков, которых нет ни в каких библиотеках, а также дополнительные материалы, которых нельзя поместить в бумажной версии. Кроме того, мы публикуем на сайте наши комментарии к текущим событиям, фотогалерею, библиотеку украинских литературных и литературоведческих текстов, куда включены, к примеру, энциклопедия «Плерома», полное собрание стихотворений Б.- И. Антонича, переводы и оригинальные философские сочинения Тараса Возняка, тексты Владимира Цибулько — в общем, все книги, которые раньше издавал наш журнал. У нас очень много отзывов из-за рубежа от украинцев, читающих эти книги с монитора в далекoй Австралии или где-нибудь в Казахстане. Другого способа дотянуться до них таким же быстрым и доступным способом пока не существует.
Перевод — один из наших излюбленных «пунктиков», мы стремимся формировать школу перевода. Львовский университет имеет хорошие связи с зарубежьем, и сложилась ситуация, когда многие молодые люди уже успели побывать на учебе за границей и даже вернуться. На родине они не требуют зарплаты американских компьютерщиков, но работают за приличный минимум, кстати, не такой высокий, как в Киеве, но имеют взамен ощущение, что они дома и нужны именно здесь. Когда поживешь за границей некоторое время, начинаешь осознавать, что «там» к тебе никогда не будут относиться, как на родине.
В Европе очень важная вещь — доверие. Его нельзя терять ни в коем случае, его нужно поддерживать хорошими делами. Мы в Украине можем только удивляться этому, потому что, как правило, сколько бы кто-либо ни делал что-нибудь стоящее, известные люди «на верху» любят одним ударом сшибать у партнеров это самое доверие, давя кованым сапогом даже малейшие ростки «другого». Как бы там ни было, мы хотим сделать красивую маску, которая постепенно приросла бы к лицу тех, кто пожелает ее одеть. Еще одна технология: европейцев, японцев, американцев учат улыбаться, так что у них есть хороший шанс стать добрыми, по крайней мере — больше шансов, чем у тех, кто не улыбается.
— Почему основные материалы в «Ї» — на политологические темы, ведь по определению вы культурологический журнал?
— Термин «культурология» актуален для нас, прежде всего, в смысле метода познания. Главное ударение мы делаем на эссеистической форме подачи материала, на метафорическом видении мира. Речь не о том, что мы стремимся заниматься только проблемами культуры. Журнал — это фиксация скоротечного времени, поэтому у нас много переводных текстов, позаимствованных из мировой печати. Лет этак 50—100 спустя люди, читая наш журнал, поймут, какой была эта эпоха, а описание политических событий будет восприниматься не как «политика», а как образец литературы, образец информационного шума, сопровождавший нашу жизнь.
— Как вы продвигаете «Ї» к читателям?
— Наш журнал очень затратный, он просто не может продаваться по себестоимости, ведь одна лишь полиграфия обходится как минимум в 12—15 гривен за номер, сюда же прибавьте стоимость интеллектуального продукта, средства распространения. 300 экземпляров мы дарим академическим, университетским и универсальным библиотекам Украины, рассылая журнал по почте. Иногда к нам поступают негодующие письма: «Просим вашего бандеровского... не посылать», но чаще приходят письма с выражениями благодарности и просьбами, на которые мы охотно отзываемся. Кризис дистрибуции в стране не дает возможности организовать подписку на бумажную версию, так что проблемами периодичности мы не особенно озабочены, все более и более погружаясь в Интернет. Но в то же время мы слишком эстеты, слишком многое для нас значит дизайн, чтобы у нас осталась только виртуальная версия журнала. Здесь и сказывается наша подлая галицкая натура — что-то нашли и файно, того и держитесь. Вот чем мы никогда не будем, так это глянцевым журналом.
— Почему Польша является объектом вашего особого внимания?
— Потому что на линии Германия— Польша—Украина решается судьба всех нас — нашей политической системы в целом, культуры, дискурсoв, формирующиx ментальность Европы. Безусловно, связи с другими государствами очень важны, но до этого материала пока еще руки не дошли. Сегодня нам важно, чтобы наши читатели отрывались от мощнейшего русского магнита и становились автономными личностями. Мне бы ни в коем случае не хотелось, чтобы нас воспринимали как русофобов, мы бы очень хотели, чтобы в Украине знали действительно модерный русский дискурс, но идеальной для нас является ситуация, если бы этот дискурс стоял рядом с другими, а не безоговорочно доминировал.
Мы и впредь будем хранить верность пограничной теме, и не потому, что это этакое галицкое безумие, — мы довольно иронически относимся к идее галицкого сепаратизма, так как на самом деле это большая постмодернистская шутка. Многие воспринимают львовский стеб слишком серьезно, но ведь само собой разумеется, что никто не собирается перекраивать карту Европу, к тому же и говорим мы на языке «полтавских захватчиков», а не на гуцульском диалекте.
— Вы считаете «Ї» явлением галицкой культуры?
— Это было заявлено еще в нашем первом выпуске, на обложке которого красовался портрет светлейшего цесаря. Игрушка, взрослая игра, но мы никогда не забудем, что Австро-Венгрия была легалистским государством, в котором чтили закон, любили хорошую музыку и изящные искусства, а в общественном сознании господствовало уважение к человеческой личности, интерес к миру. Меня всегда занимало, как жители Дунайской империи, такие разные по национальности, вероисповеданию, традициям, интересовались друг другом, бойко и приятно реагируя на то, чем они отличались. Кстати, в российском имперском типе культуры меня всегда отталкивала ее автаркичность, безразличие, игнорирование другого, отличного от нее, чрезмерное внимание к собственным проблемам. Галицкая традиция — интерес к каждому человеку, даже маргинальному или совершенно неизвестному, ее мы воспринимаем как мультинациональность городской культуры, чего было меньше в других регионах Украины. Так исторически сложилось, что галичане были урбанизированы, преимущественно городским элементом, жителями небольших городков, которые еще со времен средневековья гордились магдебургским правом. Украинцы здесь на равных создавали элементы культуры вместе с поляками, евреями, армянами и немцами. В остальных регионах Украины украинцы были населением монопольно сельским, и тем самым создавали уникальный, но в то же время очень замкнутый рустикальный дискурс, не допускающий «чужое», не объединяющийся, не пересекающийся с ним. Возможно, этот тип культуры выглядит очень ярко и оригинально, но в тотальном конфликте с русско-имперским дискурсом он неминуемо позаимствовал у своего противника черты воинственности, эксклюзивизма, кое-где даже автаркизма. Я не говорю, что галицкую традицию нужно насаждать, как кукурузу, квадратно-гнездовым методом. Это местный феномен, мы его лелеем и будем лелеять, но по всей большой Украине пусть расцветает тысяча цветов.
