Античернобыльский PR, или Информационный профиль катастрофы

Среди важных факторов, превративших аварию на ЧАЭС в катастрофу,
было, в частности, искаженное информационное пространство советского общества,
сформированное на старых принципах замалчивания негативов, идеологизации,
фальсификации. Часто реальные события в тогдашних СМИ приобретали черты
сказки: радостной, если речь шла об СССР, и страшной — о «капиталистическом
мире». Общественное восприятие этих образов реальности характеризовалось
для разных прослоек общества или же безоговорочной верой, или же тотальным
недоверием.

Экстремальная ситуация, опасность для жизни и здоровья
тысяч людей вызвали в таком рутинном, спокойном информационном пространстве
настоящий взрыв: умалчивание фактов сменилось искажением, противоречивыми
рекомендациями, преувеличениями, ужасающими прогнозами. Машина регуляции
процесса формирования (или фабрикации) фактов вышла из строя, а контролированное
информационное пространство — из-под контроля. Наступила настоящая информационная
неразбериха, и слухам верили больше, чем СМИ, удовлетворяя таким «допотопным»
образом свои информационные потребности.

Общественное недоверие к информационному потоку относительно
чернобыльской катастрофы — естественное следствие этих процессов, а недоверие
к «чернобыльской» информации является неотъемлемой частью старой обиды
большой части населения на власть, на «тех, кто наверху»: за то, что оставили
незащищенными народ, а главное — детей, перед незнакомой, непонятной угрозой.
И недоверие, и обида населения остались в наследство нынешнему руководству
всех уровней власти, в частности Министерству чрезвычайных ситуаций.

Тем временем в течение многих лет при поддержке МЧС (невзирая
на рост экономических сложностей) осуществляются работы по исследованию
общественного мнения пострадавшего населения, его социального и психологического
состояния. Ежегодные опросы ведутся Центром социальных экспертиз и прогнозов
при Институте социологии НАНУ; по этим материалам выдается журнал «Чорнобиль
і соціум». Этот мониторинг помог обнаружить множество противоречий, противоречивых
мыслей, страхов и господствующих представлений, нуждающихся во внимании,
как реалии человеческой жизни. Человек действует в соответствии со своими
представлениями, даже если они противоречат действительности. Поразителен,
например, тот факт, что оценки своей земли респондентами различных групп
опроса 1999 года (см. таб.) не связаны со степенью ее радиоактивного загрязнения:
самую плохую оценку дали переселенные на незагрязненную территорию респонденты
и местные жители зоны переселения.

Мысли и отношение, неурядицы и страхи потерпевших важны
— это базис для социального действия, которое формируется в процессе видения
мира и других людей, их состояния и деятельности, к видению себя, своего
мира, своей деятельности.

Проблема нынешнего «чернобыльского» руководства заключается
в том, чтобы многолетние наработки профессионалов-ученых по вопросу снижения
риска проживания на загрязненных территориях стали реальной практикой для
населения. Сегодня понятно, что принудительно внедрить новые разработки
в хозяйство населения невозможно; необходимо сначала завоевать его доверие,
понять его точку зрения. До сих пор считалось, что достаточно выдать рекомендации
на бумаге для жителей загрязненных территорий относительно проживания и
профилактических мероприятий. Теперь уже ясно, что люди не доверяют ни
непонятным и «занаученным» рекомендациям, ни их авторам.

Общее современное отношение обычного гражданина к формированию
политики звучит приблизительно так: «На все это я влиять не могу». Следует
вывод: «Я вам не верю, и оставьте меня в покое». С другой стороны, часто
встречается такое отношение вельмож: «Народ не понимает, какой сложный
процесс — управление. Ему чтобы только дали деньги, и еще даром».

Такие убеждения свидетельствуют о взаимном (и часто обоснованном)
недоверии. Наш такой неблагоустроенный, противоречивый мир в обыденном
сознании оказывается разорван еще и нежеланием видеть, понимать и уважать
«других», «иных». Понимание, уважение к жизненному миру других может возникать
только в общении, когда факты из жизни убеждают в весомости переживаний,
реальности сложностей и обоснованности страхов других, до сих пор непонятных
людей.

Все это особенно относится к «чернобыльцам» — потерпевшим
всех категорий. Их проблемы, видение мира и жизненные потребности значительно
отличаются от задач и мировоззрения других. В их сознании сформировался
специфический образ «постчернобыльского» мира: с загрязненной землей, навсегда
нарушенным традиционным укладом жизни и угрозой для здоровья. В этом случае
в массовом сознании уже видим противостояние трех групп граждан: «пострадавших»,
«руководителей» и «посторонних». Отношение общества к послечернобыльским
заботам и неурядицам противоречиво. Информационное поле (научное и текущее)
ярко отражает имеющиеся в наличии в общественном сознании многочисленные
противоречия: между представлением об опасности загрязнения и отношением
к зоне отчуждения как к специфическому, но достаточно выгодному рынку труда;
между ожиданием научных прогнозов и отношением к «чернобыльским» ученым,
как к желающим заработать быстрые деньги; между сочувствием к потерпевшим
и скрытым обвинением их в «социальной пассивности» или «радиофобии» и тому
подобное.

Работы по минимизации последствий катастрофы являются частью
будней жизни нашего общества. Министерство чрезвычайных ситуаций организовывает
переселение потерпевших из наиболее пораженных зон, обустройство территории
зоны отчуждения, научные исследования и тому подобное. Неотъемлемая часть
этой работы — информирование населения. Выдается газета «Вестник Чернобыля»,
журнал «Чрезвычайная ситуация», открытки-рекомендации. Финансируются научные
издания, публикуются результаты многолетних исследований и мониторингов.
Но назрела уже проблема внедрения в повседневную жизнь отработанных учеными
профилактических средств и приемов ведения хозяйства, что не возможно при
наличии реального недоверия населения. Разработка и реализация специальной
PR-программы могла бы содействовать этому процессу и является актуальной
проблемой.

Как видим, вопросы откровенного общественного общения,
взаимного понимания, общей жизненной позиции остро встали перед всеми слоями
населения, которое так или иначе восприняло и продолжает воспринимать,
как «свои», все чернобыльские обстоятельства, судьбу людей и земли, потерпевших
вследствие катастрофы. Среди многих других в преодолении этих последствий
— усилия специалистов, руководителей, практиков по формированию представлений,
условий, практических навыков жизни и деятельности людей, которые на практике,
в повседневной жизни, собственным существованием постепенно, но медленно
превращают «чернобыльский» мир в нормальный, обычный, безопасный.