Киевлянин Виктор Кулакивский — один из участников конкурса «Украина — Германия: Что было? Что есть? Что будет?». Его работа попала в финал собственно литературной части этого конкурса. В День объединения Германии — третьего октября — соорганизаторы этой акции «День» и Гете-институт объявят ее победителей во всех трех номинациях: литературном соревновании — отдельно на украинском и немецком языках, а также фотоконкурсе. А с работами призеров вы сможете ознакомиться в следующем пятничном выпуске «Дня».
Зима в тот год была малоснежной, зато морозной. Стена сухого прошлогоднего камыша врезалась в гладкое и прозрачное зеркало водоема. Мужчина лет шестидесяти с взволнованным лицом что-то здесь искал: то отходил дальше от берега, осторожно ступая по льду, то приближался, пристально вглядывался сквозь ледовый панцирь в дно, сосредоточенно всматривался в очертания берегов, в деревья, в опоры линий электропередач.
Он приехал на кладбище немецких солдат. Здесь, подо льдом, под водой место их погребения. Сотни две могил. Когда проводились проектно-изыскательные работы, он — тогда главный архитектор района — бывал здесь не раз. Помнит, как старушка, которая пасла рядом коз, упрекнула:
— Будь он неладен, этот луг, который вы затопите, а как с кладбищем, с этим последним приютом на земле?
И показала на десяток склоненных различной высоты почерневших крестов, на надгробия, которые выступали над берегом.
— Как с ним? Затопите — надругаетесь.
— Они же враги, сюда их не звали, — вызывающе отреагировал молодой инженер-изыскатель, оторвав взгляд от теодолита.
Задумался тогда только что назначенный главный архитектор района, что-то екнуло в сердце. Раскрыл он чертеж, водил пальцем по плавным линиям горизонталей. «Если бы хоть на два метра ниже сделать дамбу, могилы будут на суходоле, — рассуждал. — Но есть проектное задание, есть установленная площадь зеркала водоема. Могилы своих солдат не всегда ухожены. А здесь немецкие, непрошеных гостей...»
Через полгода на строительном совете утвердили проект. Немецкому кладбищу не быть. Быть широкому рукотворному морю с пионерским лагерем на берегу, с веселым пляжем, с детским шумом. Рай на земле!
— Немцев притопили. Пусть плавают, — безразлично говорили одни.
— А что делать? Выкапывать их, возиться, — оправдывались другие.
— Но все же как-то не по-человечески это, — не соглашались третьи.
Прошло время. Вышел Архитектор на пенсию. Много он поездил по свету, украсил землю зданиями-сооружениями. Жить бы и радоваться, что удалось немало сделать. Но болит душа, тяжко ей. Что-то не так, что-то не то. Тревога стала ему сестрой. Печаль легла на плечи. Он еще должник!
Поэтому и приехал сюда на камыши. На это гладкое ледовое зеркало водоема. Оглянулся кругом. Снял шапку. Выпрямился. Постоял так в глубокой задумчивости. Сев в «Жигули», поехал вдоль берега в направлении рыбаков, которые у проруби ловили рыбу.
— А почему там не ловите, у камышей? — обратился Архитектор, подходя к ближайшему от берега рыбаку.
— А там немец рыбу распугал. Там кладбище их подводное. Весной на том берегу день-денськой провозишься, как будто и камыши самые густые и высокие, — ан нет. Вот какая штука!
Вернувшись в теплый салон машины, Архитектор долго сидел, часто курил сигареты. Затем мгновенно завел стартер и резко рванул с места. Рыбаки переглянулись, оторвавшись от проруби: «Во дает старик!»
Через неделю ЗИЛы возили землю и высыпали ее в камыш. Немалую кучу насыпали. Полные кузова не сыпали — боялись, что под лед провалятся. Но все обошлось! Племянник Архитектора — начальник цеха на местном гранитном карьере — организовал этот вывоз.
Весной лед вскрылся и насыпь опустилась на дно. Образовался маленький островок. На нем уже с лодок поставил Архитектор с друзьями большой березовый крест. А на его белой древесине внук Архитектора краской вывел: «Gott mit uns».
— Аккуратно, Володя, не размажь, — беспокоился дед.
Прояснился с тех пор взгляд Архитектора, отлегло от души. А то за рюмкой был трезвым, без вина — пьяным. Крест снял его страдание и глубокую печаль последних месяцев. Из местных жителей никто не осуждал действий Архитектора.
— На кладбище должен быть крест, — рассуждали они.
Нельзя сказать, чтобы часто, но и не редко приезжал сюда Архитектор.
Неслыханно обрадовался он, когда, приплыв к островку в очередной раз с внуком на резиновой лодке в поминальное воскресенье, увидел около креста остывшую свечу, крашанки с конфетами и пряниками. А сам крест был перевязан полотняным вышитым рушником!
У Архитектора увлажнились глаза.
— Дедушка, мы не первые. Делегация какая-то уже была, — заметил внук, вынимая из воды весла.
Архитектор осторожно ступил на созданный им островок. Мелкая волна ластилась у ног, тихо покачивая водную гладь, словно колыбель заботливая мать. От укрытого туманом водоема веяло покоем и глубоким миром. Кладбище пустынно, без малейших признаков живых обитателей синих глубин.
Только шепот ленивой дремоты камыша, тихое рыскание уток в ряске у берега и далекие одиночные крики петухов с сельских околиц сквозь туманную пелену вплетались в эту величественную немоту.
Архитектор положил и свои крашанки, налил в стакан водку, пристроил около креста. Накрыл его горбушкой хлеба.
— А может, у них так не заведено, — засомневался Володя.
Архитектор молчал. Утренний воздух холодил ему лоб, беспокойное движение бровей выдавало его волнение. Он налил себе стакан водки. Полный. До краев.
— Ура! Назад я сяду за руль!
— Не кричи, не на дискотеке, небось. Людей поминаем.
