Теперь, к счастью, вижу ее нечасто, но случайные встречи всегда оставляют неприятный осадок. А в нашей редакции все знали — это ж язва, что с нее взять. Умела, как никто, обладая особым талантом, говорить только гадости, причем каждому набор колкостей — индивидуален. Не попался на какой-нибудь минимальный крючок, мол, плохо выглядишь — ужалит больнее. Вариантов много. Мудрые советуют: посмейтесь над такой и она, не имея возможности подпитаться вашей энергией, проглотит собственную наживку. К тому же, злость так иссушает! Недавно с этой дамочкой случайно столкнулась в филармонии, куда хожу не так часто, как хотелось бы, но всегда после концерта чувствую себя как бы умытой, свежей, ярко самодостаточной. И вдруг слышу в свой адрес: «Тоже мне, ценитель нашелся!». Казалось бы — пройди мимо и забудь, но... Злые паразитируют на нашем настроении, а мы зачем-то реагируем. Впрочем, заканчивая разговор о незначительной встрече, понимаю: можно и простить — она всегда была среди коллег нелюбимой. Да и музыка все плохое смыла, а волнения есть и поважней.
Женщины сейчас стали намного сосредоточенней, активность в разговорах стала более адресной и прицельной, как бы каждая дала себе команду: выжить и помочь вытянуть семью. И многие приступили к исполнению. Мои примеры явно не для глянцевых журналов, но это жизнь, которую наблюдаю, — нет, совсем не специально, но все откладывается — и создаются картинки выживания нескольких киевлян из моего дома.
На первом этаже уроки музыки начинаются с восьми утра. Училка репетирует дома, в день по три-четыре ученика приходят. Распеваются взрослые люди — и никого из соседей это не раздражает, хоть, казалось бы, лишние звуки. Всегда мысленно хвалю преподавателя-консерваторку Эмму — сама себя кормит. На третьем этаже другого подъезда живет многодетная Нина. Ее трое детей всегда оригинально одеты, а сейчас бегают в школу и садик в чудесных курточках в цветочек с кожаными вставками. Как-то при встрече похвалила ее, а та и призналась, что деловую струю в омоложение хилого домашнего бюджета (работает только муж) внесла недавно. Достала из кладовки старую машинку, которая работает с кожей. Она еще с послевоенных времен стояла в доме, мама и бабушка когда-то шили. И теперь стала машинка кормилицей, «коровой» в доме. Если надо молнию в сумке, кошельке заменить — бегаем к Нине. Мягкая кожа сапог из прошлой жизни пришлась для чудесных акцентов на детских курточках. Мы все снесли ей свои кожаные «отбросы общества» — пусть творит. Интересно, как она детские пуховики изваяла: представьте себе — из подушек. Пух почистила еще летом на даче, потом простегала отдельными квадратиками, сшила по выкройке. Веселые ситцевые полянки вырезаны из любимого платья юности. В этом доме все лоскутки сберегаются, ждут своего часа. Курточкам ее деток завидуют даже очень богатые одноклассницы, которые тоже живут в этом доме. Никогда не догадаешься, что самопал: очень аккуратная работа, и комплексов никаких в Нининой семье.
Вы заметили, как много людей делают вид, что они куда-то спешат, а ведь им совершенно некуда спешить?! Правда, кухня, которая подчас угнетает, ждет женщину всегда. «Но если на кухне ты одна — зачем готовить? Так что самое счастливое время — тогда, когда на вашей кухне шумно. Не ропщите, что трудно накормить, и радуйтесь тому, что есть кого кормить», — все это произнесла на одном дыхании женщина, разговаривая с кем-то рядом. На самом деле — сама с собой. Правда, тем, кому сегодня непросто накормить своих детей, мудрость чужого одиночества вряд ли поможет.
Впрочем, дети в нашей стране чрезвычайно изобретательны. Моя 14-летняя подружка — виртуозная кулинарка. Причем по собственному желанию она балует всю семью новыми вкусностями. Рецепты знает самые экономные, кажется, даже без муки, яиц, маргарина. Недавно угостила меня шоколадом собственного изобретения, приготовленным из сухого детского питания с какими-то добавками из домашнего консервирования. Конфеты получились такими сочными и вкусными, что еле сдержалась, чтобы не попросить рецепт. Сладкое — лишний вес, давно перешла на финики и инжир. Придя проведать родственника, рассказала и даже дала попробовать припасенную конфетку. И вдруг он вспомнил свое:
— Я делал иначе. Мама когда-то выменяла блузку на какао, чтобы меня подкормить. Время было голодное, послевоенное, и фантазия подсказывала детям самые невероятные варианты. Я тайком смешивал какао, уж не помню, с чем, и жарил на сковороде. Все хотел, чтобы загустело. Потом две недели облизывал печь и сковороду. Признаюсь, что сейчас, уже объехав почти весь мир, ничего вкусней так и не встретил. Смешно вышло — между двумя этими рецептами лет 50, а многие наши дети все так же мечтают о сладкой жизни, хоть конфет теперь — завались.
Всегда как бы внутренне взлетаешь, если при встрече сослуживцы, знакомые, соседи и, конечно, домашние стараются сказать что-то приятное — нет, не дежурное, как улыбка стюардессы, а искреннее. Как бы продлевается твой бархатный сезон во времена совсем странные, когда приходится вновь и вновь закаляться, как сталь. Сил-то много понадобится, ведь в нашей стране, как в пьесе с открытым финалом: чему придется учиться завтра — неизвестно. Наверное, равновесию на мели.
В беде все места мягкие: засидишься — не поднимешься. Неужели на одной ноге стоять придется, ловя это самое равновесие?!
Впрочем, нам ли привыкать, бывают позы и похуже...
