В прошлом году в Украине появился 931 доктор наук и 4478 кандидатов наук. Также было отменено присуждение научной степени по 10 докторским и 17 кандидатским. Решения специализированных ученых советов по присуждению тому или иному человеку научной степени утверждают на заседаниях Аттестационной коллегии Министерства образования и науки, где в последние два года не единожды разгорались скандалы, в целом часть авторитетных ученых проявляет большое недоверие к ведомству.
Заместитель министра образования и науки Юрий РАШКЕВИЧ отмечает: «Для меня доктора наук в возрасте до 30 лет по гуманитарным и социальным дисциплинам — это определенный нонсенс. Какое новое научное направление можно открыть, какие новые грандиозные практические результаты в данных областях можно получить за три-четыре года?» В то же время пан Юрий акцентирует, что в конце 2018 года заработал регламент, который поможет тщательным образом отсеивать плагиат в научных работах. Заместитель министра образования признает, что без поддержки профессионального сообщества очистка украинской науки от фейков, профанаций и плагиата невозможна. «День» расспросил Юрия Рашкевича, какой же в этом должна быть роль министерства.
КТО В НАЦАГЕНТСТВО?
— В этом году должно наконец заработать Национальное агентство по обеспечению качества высшего образования. В декабре утвердили состав Нацагентства, осталось только определить его члена от Национальной академии медицинских наук. Нацагентство хотели запустить еще в 2016-м, ожидания огромные. Однако состав агентства вызывал у части экспертов вопросы, в частности то, что там нет людей, которые занимаются разоблачением плагиата в украинской науке. Вы были в составе комиссии для отбора членов Нацагентства. Как сами оцениваете результат конкурса?
— Во-первых, предметом деятельности Нацагентства является все, что связано с качеством высшего образования. Очевидно, что важнейшей вещью является аккредитация образовательных программ, поскольку во всем мире это основной инструмент обеспечения качества образования. Раньше этим занималось МОН, теперь — этот независимый от министерства орган.
Во-вторых, Нацагентство должно заниматься всеми делами, связанными с научной аттестацией: с кандидатами и докторами наук, докторами философии и т.п. Начиная с разработки соответствующих положений, требований, стандартов и заканчивая аккредитацией специализированных ученых советов, которые будут присваивать соответствующие звания.
В конце концов, в Нацагентстве будет создан комитет по этике, на который возлагается функция отмены ранее принятых решений по присуждению научных степеней. До 2016 года такое право имело МОН, закон «О высшем образовании» 2014 года передал эту функцию Нацагентству. Между принятием закона и 2016 годом эту работу выполняло министерство. Когда летом 2016 года постановлением Кабмина был утвержден состав тогда избранного Нацагентства, в том же постановлении следующим пунктом было сказано, что министерство лишается права отменять ранее присужденные решения о научных степенях. Но де-факто Нацагентство так и не действовало, и все «танцы» закончились тем, что закон «Об образовании», принятый в сентябре 2017 года, отдельным решением упразднил всех избранных и назначенных членов этого органа. В том же законе была выписана отдельная, совсем другая процедура избрания и назначения членов Нацагентства, и в течение 2018 года она реализовывалась.
Отбор был сложный, его осуществляла международная комиссия — четыре зарубежных и пять украинских специалистов. Чтобы какое-то лицо было избрано членом Нацагентства, нужно, чтобы за него проголосовало большинство из пятерки и большинство из четверки. Были расписаны соответствующие квоты — от университетов, академий и т.п., был объявлен конкурс, выдвинуты претенденты. Все зарубежные эксперты более чем за месяц до голосования получили всю информацию по претендентам, а их было 116. 5 декабря состоялось официальное заседание членов комиссии, они пришли со своими оценками. К нам были замечания, что люди пришли с уже заполненными листами. А как иначе? Что, люди должны были прийти, чтобы их ждали 116 папок, сидеть и разбираться? Вся работа выполнялась до того, и каждый имел свои выставленные оценки. Мы начали работу комиссии с того, что каждый обнародовал свои результаты, а дальше работает алгоритм отбора.
Что касается того, почему в составе Нацагентства нет борцов с плагиатом. Во-первых, хочу знать определение, кто такой борец с плагиатом. Тот, кто пишет в «Фейсбуке»? Или тот, кто «тихой сапой» качественно готовит аспирантов и докторантов? Потому что идут определенные спекуляции.
Хочу обратить внимание на другое. Конкурс объявили в сентябре, начинался он 1 октября, до 31 октября подавались документы. В начале ноября фамилии всех 116 человек с базовыми данными о них были на сайте МОН. За месяц до 5 декабря ни против кого из них не было выдвинуто ни одного обвинения в академической недобропорядочности. После этого были избраны 22 члена Нацагентства, прошло полтора месяца, и ни против кого из избранных тоже не выдвинуто ни одного обвинения. Зная интенсивность работы всех, кто следит, эти 22 человека были придирчиво проверены.
Подчеркиваю это, потому что вспомните Нацагентство трехлетней давности: не успели избрать 25 его членов, как тут же начались скандалы, что двое из них люстрированы, а третьего обвиняли в плагиате.
С другой стороны, Нацагентство — это не просто 23 человека. Дальше будут созданы экспертные советы Нацагентства, комитеты, секретариат — большая группа людей. И на том этапе, я себе так представляю, там могут быть специалисты, которые занимаются борьбой исключительно с академической недобропорядочностью. Также будут экспертные советы по всем областям знаний, которых 29. И в их составе также будут профи из академической среды. Пока мы имеем, условно, вершину надводной части айсберга.
САБОТАЖ
— Агентство сформируется полностью до конца года?
— Мы все делаем для того, чтобы процессы шли быстро. Хотя есть люди, которые все делают для того, чтобы процессы не двигались. Если академическая среда в целом хочет появления Нацагентства, есть люди, которые это блокируют.
— В академической среде?
— В том числе. Блокируют через суды. 27 декабря Кабинет Министров должен был утверждать членов Нацагентства. Менее чем за неделю до этого, в субботу, появляется два судебных иска, и вот — суд должен запретить Кабмину назначать членов Нацагентства. Суд рассмотрел иск, отклонил просьбу о его обеспечении, правительство имело право назначить членов агентства и сделало это.
Кроме того, наблюдаем очевидный саботаж со стороны Секретариата Нацагентства, который был нанят еще старым составом. Например, новоизбранные члены Нацагентства официально обратились в Секретариат с требованием созвать заседание 21 января. Обращение было проигнорировано, ни один из сотрудников Секретариата не явился. Но заседание все равно состоялось, руководство Нацагентства было избрано.
Теперь мы готовим проект постановления Кабмина о главе Нацагентства и его заместителях, надеемся, правительство его вскоре утвердит. Уверен, что Нацагентство заработает, потому что есть четкая воля как министерства, так и членов новоизбранного Нацагентства.
ПОЧЕМУ УТВЕРДИЛИ РАБОТЫ С НАРУШЕНИЯМИ
— Большая проблема — качество диссертаций. Вспомню случай, о котором приходилось писать, — скандал с Луганским государственным медицинским университетом (материал «Защита диссертаций или профанации защит?», №65-66 за 13-14 апреля 2018 года). Были доказаны фальсификации при защитах — причем вы сами проводили анализ аудиозаписей защит, почему-то на заседание Аттестационной коллегии приходила «Самооборона Киева», была атака против Светланы Арбузовой — одного из членов АК, которая разоблачала эти нарушения. Работы отправляли на дополнительное рассмотрение экспертной комиссии ГАК МОН, эта комиссия приняла категорическое решение о неприсвоении степени двум диссертантам из-за фальсификации в работах, а еще две, где тоже были факты обмана, отправили на коллективную рецензию в Институт биохимии НАН Украины. В конечном итоге министерство всех утвердило. Как так вышло?
— Суд принимает решение, оно набирает законную силу. Какое-то решение — правильное, неправильное — оно принято и обрело законную силу. Так же и с этими диссертациями. Все четыре пленки с защиты упомянутых работ я изучал лично, через специальное программное обеспечение, потому что у меня и кандидатская и докторская работы касаются обработки языковых сигналов. На двух записях все было хорошо, никаких признаков монтажа, на одной записи монтаж был в одном месте, что, я считаю, может быть — например, батарея разрядилась и ее поменяли. То есть к трем работам у меня не было претензий. А вот в четвертой работе я нашел три или четыре точки, где были склеивание, монтаж. Причем именно в таких местах, которые вызывали подозрение: вопрос и ответы. И это было у человека, относительно которого профессор Светлана Арбузова имела замечание, что его вообще не было на защите. Как говорят, более чем подозрение.
Когда я выступал на Аттестационной коллегии, мое предложение было — отменить решение спецсовета. При этом профессор Комаревцева из Луганского государственного медицинского университета, присутствующая там, утверждала, что никакого монтажа нет, у нее есть какая-то справка из милиции, которая это утверждает. Это говорят мне, доктору наук. Сам я голосовал за то, чтобы эта работа была признана недействительной. Кстати, так же считала министр и ее заместители. Но Аттестационная коллегия в целом не поддержала предложение, соотношение было 16:5 или 16:6 в интересах присуждения научной степени этому человеку. Там были свои аргументы — что это вина не лица, а скорее ученого секретаря спецсовета и т.п.
— Да, был аргумент, что «диссертанты не виноваты», но было доказано, что работы некачественные.
— Относительно этого были дискуссии. Я здесь не специалист, ничего не могу говорить. Что мне в этом очень не понравилось — так это то, что на Аттестационную коллегию выносятся дискуссионные вопросы о содержании работ.
— Но и так были соответствующие экспертные выводы.
— Экспертные выводы были разными. Первые были — утвердить работы, вторые — отменить. Не хочу сейчас разбирать эти варианты, потому что остался очень неприятный осадок от результата.
О ТЕКСТОВЫХ ЗАИМСТВОВАНИЯХ И ПЛАГИАТЕ ИДЕЙ
— Какие выводы сделало министерство из той ситуации?
— В 2018 году мы постарались привести работу Аттестационной коллегии к нормальному ритму. Не может Аттестационная коллегия заседать пять часов с ссорами и «Самообороной». Последнее заседание Аттестационной коллегии вообще длилось полтора часа — процедурных дискуссий не было, экспертные советы четко приняли решение, было отменено восемь кандидатских и четыре докторских степени.
Так случилось, потому что в июле Аттестационная коллегия утвердила четкие рекомендации относительно избежания академического плагиата. Кстати, их сделали не в МОН, а представители научного сообщества. Этот регламент четко формулирует, что можно, а что нет.
Мы еще летом направили новые рекомендации во все научные учреждения, предупредили, что диссертации, принятые после создания этой «метрики», рассматриваются в новом режиме. И вот на декабрьском заседании Аттестационной коллегии научные работы рассматривались с учетом этих рекомендаций.
Должны быть внедрены четкие прозрачные инструменты — тогда дискуссий не будет. Сейчас дискуссии о плагиате, в основном, касаются текстовых заимствований. Намного сложнее будет бороться с другим видом плагиата — когда, например, берут абзац и переписывают его другими словами. Еще труднее будет с тем, когда крадут идею, результат и описывают их иначе. Здесь должно быть включено научное сообщество.
Я 20 лет был председателем докторского спецсовета, не говоря о своих написанных диссертациях, я пришел в министерство «с поля», из университета, поэтому мне очень больно, когда происходит такое с плагиатом. Но если кто-то думает, что можно сверху вниз, через административные инструменты, искоренить нынешнюю профанацию — не могу с этим согласиться.
КАК ИЗМЕРЯТЬ КАЧЕСТВО В НАУКЕ
— Все скатывается к какому-то формализму: для галочки защитить работу, и даже если разоблачат плагиат, это не помешает человеку занимать высокую должность в университете.
— Ситуация должна быть поправлена в первую очередь снизу, но при поддержке сверху. И Министерство образования, и научные институты должны этому способствовать — как и академическая среда. Если вы делаете диссертацию на какой-то кафедре, кафедра знает лучше всего, кто вы, сами ли пишете эту работу. Когда работа готова, кафедра, отдел, где она выполнена, готовит первичную рекомендацию. Если те научные работники покрывают недобропорядочность, то очень тяжело потом что-то сделать. Если сама научная среда не хочет ничего делать, то это тупик.
— Но сейчас научная среда как раз демонстрирует, что хочет что-то изменить.
— У вас оптимистичный взгляд. По некоторым направлениям она всегда хотела это показывать, по некоторым — не хотела и не хочет, по некоторым начинает хотеть, потому что видит, что так жить нельзя. Доктор наук в возрасте до 30 лет по гуманитарным и социальным дисциплинам — для меня это определенный нонсенс. Может, это предвзятое отношение представителя физико-математических или технических наук, но это нонсенс. Это в физике в 28 лет можно быть доктором наук — если ты гениальный физик. А в гуманитарных науках — если ты сделал что-то гениальное, то почему у тебя нет международных публикаций? Вот где проблема.
Когда в прошлом году Научный комитет Национального совета Украины по вопросам развития науки и технологий выступил с инициативой относительно жестких требований к количеству публикаций в наукометрических базах данных Scopus и Web of Science, поднялся крик. Письма философов, письма юристов, угрозы подать в суд. Доказательства, что та или иная работа абсолютно гениальна, но может быть опубликована только в Украине. С другой стороны, упрекали, почему именно Scopus и Web of Science. Что вот министерство специально направляет туда, потому что имеет свой интерес, потому что там все платно. Но если статья хорошая, то вам самим за нее еще и заплатят.
С другой стороны, не является секретом, что те же журналы, которые есть в Scopus, часто недобропорядочны, там могут напечатать статью за деньги. Ситуация не имеет однозначных решений. Но не существует в настоящий момент лучшей международной метрики, чем Scopus и Web of Science, при всех их недостатках, особенно первого.
«СЛУЧАЙ ДМИТРИЯ ДРОЗДОВСКОГО»
— Не могу не вспомнить ситуацию Дмитрия Дроздовского, в диссертации которого комиссия Института литературы НАН Украины нашла 64% плагиата. В то же время Дмитрий Дроздовский является консультантом МОН по реформе среднего образования...
— Да, лично я не имел с ним сотрудничества, но, насколько знаю, он активно помогал по этим вопросам.
— А теперь эта возмутительная ситуация с плагиатом.
— Это разные вещи. Одно дело, что Дроздовский помогал министерству, а другое — его диссертация, к которой министерство не имеет никакого отношения.
— Но доверие к нему как к специалисту разве не изменилось из-за этого?
— Эти две вещи нельзя смешивать. Плагиат в его диссертации — вопрос к научной среде, в министерстве он не занимался функциями, связанными с наукой.
Из того, что читал, были обоснованные обвинения двух типов. Первое — это просто копирование чужого, второе — это кража чужого: вот берется чья-то статья из немецкого, например, журнала, переводится и выдается за собственную. Об этом могут сказать только ученые, и профессиональный анализ, к сожалению, это подтвердил. Теперь научная среда будет внимательно следить, как будет развиваться ситуация. Но это вовсе не значит, что МОН должен сказать на входе «Дроздовского не впускать». Хотя, без сомнения, определенное предостережение у нас есть, в исполнении даже какой-то другой работы моральные аспекты, соблюдение добропорядочности — это крайне важно.
НОВАЯ СИСТЕМА ЗАЩИТЫ ДИССЕРТАЦИЙ
— Что касается имитации науки. Предложения написать диссертацию «под ключ» стали привычным явлением. Но недавно Светлана Арбузова, которая также возглавляет комиссию по вопросам борьбы с лженаукой и фальсификацией научных исследований при Президиуме Национальной академии медицинских наук Украины, рассказала о совсем возмутительном случае: существует целый сайт, где профессор Харьковского национального медицинского университета предлагает научные работы на заказ.
— Знаю этот случай. Такой человек, как этот профессор из Харькова, должен стать персоной нон грата в научном сообществе. И ученые должны сделать все, чтобы продукты, которые делает этот человек, были выявлены, чтобы этот человек не имел заказов.
Без активной роли научной среды ничего не будет изменено. Только научная среда может сказать, что в данной работе, где нет текстового плагиата, где будто бы все выглядит нормально, на защиту выносятся, условно, три идеи, и все они чужие. В своей области я это скажу, когда увижу.
— А какой вы видите роль министерства в борьбе с академической недобропорядочностью?
— Тут стоит вспомнить эксперимент с введением степени доктора философии (порядок подготовки таких специалистов Кабмин утвердил в 2016 году. — Авт.). Согласно действующему законодательству, все положения и требования для защиты работы на получение звания доктора философии должно делать Нацагентство. Когда его еще не создали, у нас возникла ситуация, что люди, которые поступили в аспирантуру в 2016 году, проучившись свыше двух лет, доныне не знают, каковы требования к диссертациям, каковы процедуры защиты и т.п.
В 2019 году мы планируем провести эксперимент, когда диссертация защищается на разовом спецсовете, который создаются в заведении, где готовилась работа, — потому что только там знают ее реальную ценность.
Ситуация должна быть поправлена в первую очередь снизу, но при поддержке сверху. И Министерство образования, и научные институты должны этому способствовать — как и академическая среда. Если вы делаете диссертацию на какой-то кафедре, кафедра знает лучше всего, кто вы, сами ли пишете эту работу. Когда работа готова, кафедра, отдел, где она выполнена, готовит первичную рекомендацию. Если те научные работники покрывают недобропорядочность, то очень тяжело потом что-то сделать. Если сама научная среда не хочет ничего делать, то это тупик
В составе разового спецсовета должны быть председатель, два внутренних рецензента, из университета, где готовилась работа, и два внешних — пять, а не 20 человек. Все пятеро должны быть специалистами по теме диссертации, а по меньшей мере четыре из них, внутренние и внешние рецензенты — в узкой теме, чтобы была профессиональная защита. То есть они имеют публикации в Scopus и Web of Science за последние три года, их авторитет подтвержден на международном уровне. Чтобы не было того, как сейчас: сидит 20 человек, и 19 из них слабо ориентируются в теме диссертации. Если все в порядке, аспирант на этом спецсовете защищается, оформляются документы, они приходят в министерство, Аттестационная коллегия рассматривает их, смотрит, не пришли ли на диссертацию жалобы после защиты.
В положениях четко прописана ответственность членов спецсовета за некачественную работу и ответственность университета за то, что он такой спецсовет создал — вплоть до того, что учебному заведению запрещается создавать такой спецсовет по данной специальности.
«МЫ ХОТИМ СДЕЛАТЬ РАЗОВЫЕ СПЕЦСОВЕТЫ ПРАВИЛОМ»
— Если таких спецсоветов захотят создать очень много, будет ли ресурс, чтобы все это качественно проверять?
— Спецсоветов действительно будет очень много, потому что за год защищается несколько тысяч кандидатских диссертаций и около тысячи докторских. Но за хорошую работу нужно чем-то платить. Если нет возможности защитить по определенной специальности сто диссертаций в год, значит, они будут ожидать защиты два года. Хотя, кстати, сейчас бывает, что нужно подождать.
— Когда состоятся первые защиты на разовых спецсоветах?
— Ожидаю, что через два-три месяца, к лету уже будем иметь первые кейсы. Формальная оболочка появится через неделю-две, а после — когда состоятся первые обращения и утверждения — пройдет еще месяц-полтора.
Кстати, докторские диссертации согласно законодательству можно защищать только на постоянно действующих спецсоветах. Мы хотим предложить Нацагентству, чтобы оно выступило совместно с МОН за изменения к закону «О высшем образовании», чтобы и докторские диссертации можно было защищать на разовых спецсоветах, и чтобы это вообще стало прерогативой, потому что в разовых спецсоветах сидят только специалисты по теме диссертации.
— Спрошу вас как человека, который возглавлял спецсовет. Как принимать решение, если почти никто не знает тему диссертации?
— Доверяем оппонентам и смотрим на защиту. На защите можно многое увидеть. Бывает, диссертация может вызывать сомнения относительно ценности, но ты видишь, что человек хорошо подготовлен, уверен, понимает твои вопросы, отвечает. То есть готов молодой ученый, хотя диссертация не самая лучшая. Бывает наоборот, диссертация будто бы нормальная, а такое впечатление, что человек в ней не разбирается. Начинаешь подозревать, что ему эту диссертацию написали. Бывает, что и диссертация, и диссертант классные. Но когда я как член спецсовета не разбирался в деталях диссертации, то учитывал в первую очередь мнение оппонентов, оценивал самостоятельность, потенциал претендента. Если есть проблемы, все это видно на защите.
На Западе есть только разовые спецсоветы, вовсе не обязательно иметь публикации. И наша задача — внедрять системные механизмы, а задача научной среды — эти системные механизмы правильно использовать. Тогда результаты можно получить достаточно быстро.
