«Отошла в Вечность на 77-м году жизни Ее Высочество Елизавета Павловна Скоропадская-Кужим, разделив на чужбине судьбу своих родителей и членов всех Украинских «самостійницьких» группировок, которым не повезло на родной земле и в пределах Существующего Украинского Государства найти общий язык, в благоприятном для нашей нации 1918 году» — такими словами заканчивался текст некролога на смерть Гетманивны, что наступила 16 февраля 1976 года в немецком городе Оберстдорфе. На то время государственническая, политическая ипостась этой выдающейся женщины в общественной рецепции мирового украинства преобладала над культурно-ценностной, хотя каждый, кто знал ближе среднюю дочку гетмана Павла Скоропадского, имел немало оснований отмечать ее богатую духовно-этическую природу. А вот на ее творческую одаренность обращали внимание только бегло, да и то лишь в суженных оценочных координатах.
«В ДУШЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ПРОСТРАНСТВО...»
Елизавета родилась 26 ноября 1899 года в Санкт-Петербурге. Ее детство проходило в Украине, в основном на Черниговщине, в семейных поместьях села Тростянец с его роскошным парком. Об этой местности уже взрослая Лили (так ее называли близкие) вспоминала неоднократно сквозь призму ранних романтичных инспираций. Еще в другом имении Скоропадских — в селе Полошки около Глухова, окраины которого славились богатыми залежами каолиновой глины, жаждущая к творческим открытиям девушка увлеклась лепкой и вместе с ровесницами лепила всякие фигурки, совмещая работу с исполнением народных песен. Именно о том времени оставила эти поражающие слова: «В душі мусить бути простір, в ній думки мусять кружляти як вітер у чистім полі. Люди відчиняють вікна в домах, щоб пустити в них чисте повітря й сонце. Так і душа мусить бути відчинена для повітря й сонця і в ній не має бути хворобливих, зачинених місць. Бо це є отрута для душі й несе їй загибель» (из публикации историка Татьяны Осташко «Гетьманівна. Скульптор. «Наша Лизавета», 2015). Склонности Елизаветы заметили родители, и после окончания ею государственной женской гимназии поддержали ее стремление учиться на скульптора. Наставницей 14-летней украинки была петербуржский мастер Мария Диллон, которая считалась первой российской профессиональной женщиной-скульптором. Елизавета сумела усвоить от своей первой профессиональной наставницы некоторые базовые подходы к компоновке и лирической трактовке натуры. С началом Первой мировой войны ее занятия прервались, возобновившись уже в Берлине (с 1918 года), а затем и во Флоренции, у именитого скульптора Либеро Андреотти (Libero Andreotti). Именно здесь настойчивой в усвоении знаний и навыков украинской художнице удалось выйти из камерности скульптурных образов в поисковое пространство поздней символистской пластики, с обострением формы и масштабностью художественных тем.
Тогда, в 1920-х годах ее способности заметили уже не только знакомые семьи, но и посетители выставок в Берлине и других городах Европы. Появились заказы на выполнение скульптурных портретов, молодая автор с вдохновением принималась за работу. О таланте украинки начала писать немецкая, а затем голландская и финская пресса. В 1927—1928 годах она осуществила поездку в Голландию, где выполнила на заказ немало портретов, а также «бюсты характерных местных жителей». В 1930-х годах замечают Елизавету Скоропадскую как скульптора и украинские мастера.
ЕЛИЗАВЕТА СКОРОПАДСКАЯ В ТВОРЧЕСКОЙ МАСТЕРСКОЙ / ИЛЛЮСТРАЦИИ ПРЕДОСТАВЛЕНЫ АВТОРОМ
ЛАПЛАНДИЯ
Кроме заказов для частных лиц из Бремена, Оберстдорфа и других городов Германии, скульптор создала образы отца, гетмана Павла Скоропадского, своей старшей сестры Марии (в замужестве графини Монтрезор), близкой к семье пани Коростовец, а в дальнейшем и некоторых известных в Финляндии людей. Свои работы формировала в гипсе или отливала в бронзе; эти произведения оставались в семьях украинской и европейской знати. Осенью 1938 года по приглашению знакомой финки, которая жила в Германии, Елизавета посещает Лапландию, подробно описав это путешествие в статье во львовском журнале «Нова Зоря». Из этих дорожных заметок можно немало сказать о глубоко личностных качествах ее характера, проницательных наблюдениях за природой и людьми, о моральных принципах. Приводят в восторг и описанные ею пейзажи Севера. Интересны и такие, очевидно важные для нее, наблюдения: «Все порядне, національно-настроєнe гуртується й об’єднується у своїх охотничих [добровольчих. — Прим. Р.Я.] охоронних відділах. В кожньому селі є свої товариства, що їх ціль — підносити рівень культурного життя й виховувати людей в національному дусі та вказувати на червону небезпеку. Майже вся фінська патріотична молодь по селах зорганізована у своїй охоронній ґвардії. Вона постійно збирається на ріжні вправи й стріляння. Вона готова обороняти свою батьківщину, свої оселі й свої родини вад зовнішніх і внутрішніх ворогів».
Особенный интерес представляют строки, посвященные творческим аспектам путешествия. В поселении Киттиля, в семье известного местного врача Елизавета Скоропадская, по предварительной договоренности, должна была лепить портреты. «...Все очень интересовались моей работой, потому что никто из собравшихся не видел еще никогда, как лепят из глины голову. Мне всегда очень неприятно и мне мешает, когда кто-то сидит и беспрестанно смотрит, как я работаю. Это меня нервирует и останавливает вдохновение. / Но когда я увидела, с каким восторгом все мне помогали устроить стол, найти подходящее место и как все готовились смотреть на произведение, которое должно было выйти из-под моих рук, тогда у меня не хватило смелости сказать, чтобы они меня оставили одну с моей жертвой. Я вынуждена была собрать свою волю, чтобы подняться над теми всеми препятствиями, а кроме того, когда я увидела, что появление этой головы — это целое событие в жизни всей семьи, я напрягла все свои силы, чтобы только хорошо выполнить свою работу. Ко мне вообще в этой семье было такое трогательно милое отношение, что мне приятно было сделать им хоть эту маленькую приятность. / / Незадолго до окончания работы мои хозяева начали зазывать своих знакомых, чтобы они оценили мой труд. Это всегда очень неприятный момент. Я очень люблю хорошую критику, но хороших критиков вообще бывает очень мало; обычно критика бывает вовсе неуместна. / Здесь не было больших знатоков искусства, но родственники и знакомые говорили больше о подобии бюста. Моя работа всем понравилась, и жена врача так трогательно благодарила меня за мою работу, что мне тоже стало радостно, хоть я своей работой сама никогда не бываю довольна».
ЕЕ СИЛА БЫЛА В ДУХОВНОМ АСКЕТИЗМЕ
Имея такой ценный автобиографический документ, несколько легче комментировать профессиональные принципы скульптора, учитывая ограниченность доступа к ее произведениям. Как отмечала Наталья Полонская-Василенко, большую часть ее скульптурных портретов уничтожила военная метель, из них сохранились только некоторые репродукции. Недоступны и публикации об украинском мастере в европейских изданиях. Поэтому только несколько источников — книга «Ukrainische Kunstler in Deutschland» (Мюнхен, 1960) и статья Ульяны Любович (Старосольской) в эмиграционном женском журнале «Наше Життя» (1978) — дают возможность хоть частично визуализировать исполнительскую культуру Елизаветы Скоропадской в скульптурной пластике.
ПОРТРЕТ ГЕТМАНА ПАВЛА СКОРОПАДСКОГО. АВТОР — ЕЛИЗАВЕТА СКОРОПАДСКАЯ
Портрет гетмана Павла Скоропадского, одно из центральных произведений в наследии Елизаветы, мобилизовал у автора также довольно яркие внутренне-экспрессивные качества.
Напрасно искать в языке пластики Елизаветы Скоропадской внешне-формальные черты новаторства, отзвука «актуальных» модернистских течений. Ее сила была в духовном аскетизме как образном эквиваленте ее аристократической сущности.
...Важные политические дела, которыми активно занимался в изгнании отец, заставляли ее забывать любимое занятие ради помощи гетману корреспондировать с известными украинскими политиками и интеллектуалами. Став искренней сторонницей гетманского движения, Елизавета прониклась и некоторыми общественными вопросами, в частности как член «Комитета Немедленной Помощи Голодающей Украине».
Поэтому понять глубинные инспирации творчества Елизаветы Скоропадской как скульптора можно было только с учетом всего присущего ей мировоззрения, морально-этического комплекса. При этом стоит вспомнить и некоторые обнародованные подробности биографии. «Елизабет преимущественно жила дома и среди моих братьев и сестер больше всего обо мне заботилась, — вспоминала ее младшая сестра Елена (в замужестве — Отт). — Она читала мне на украинском языке «Маугли» Киплинга. Елизавета также работала, правда, не постоянно, на заказ как скульптор-портретист. Обязанности секретарши отца Елизавета начала выполнять значительно позже, после отъезда в 1937 г. Данила в Канаду и Америку. Сестра надолго осталась в своей комнате на верхнем этаже дома, которая также служила ей мастерской. Когда не моделировала, то писала или занималась рукоделием. (...) Для моей сестры Елизаветы, которая фанатично любила отца и всем сердцем восприняла украинское дело, крах гетманата остался незабываемой катастрофой на всю ее жизнь». По мнению Елены Отт-Скоропадской, Елизавета внутренне жила в мире, «которого не существовало». Вне этого она руководствовалась действительно большими чувствами, стойкими идейными убеждениями. «Для меня мой Отец был не только Отцом, он был для меня тем, чем был для многих украинцев, чем был для каждого настоящего Гетманца. Он персонифицировал Великую Идею. А что есть жизнь человека, когда не подчиняет она его Идеи, когда не живет для осуществления этой Идеи?» — писала Елизавета уже после смерти гетмана. Вникая в сложные политические вопросы, ища ответ на то, почему Украинцы утратили свою государственность в «великий час Нации», она отмечала: «Распыленное состояние украинства и нехватка среди большинства людей настоящей жертвенности, рыцарства, настоящей идейности и патриотизма — все это ужасно угнетало моего Отца. (...) Угнетало его, что мало среди украинцев людей с широким размахом, с государственнической мыслью, людей дела, людей, на которых можно было бы при всяких обстоятельствах положиться. У нас много прекрасных людей, но у многих из них мало внутренней дисциплинированности, мало выдержанности и выносливости. У нас прекрасная молодежь, но она мало признает авторитет старших, опытных людей. Многие из наших нынешних политиков не умеют стать выше мелких личных амбиций».
...После смерти отца перебравшись на постоянно в немецкий город Оберстдорф, Елизавета окончательно ушла в политические дела гетманского движения, в частности со своим мужем Василием Кужимом, а после его смерти в 1958 году, самостоятельно возглавив уже в следующем году (после смерти старшей сестры Марии) «Союз гетьманців-державників».
