Год назад в этот день по команде Леонида Кучмы остановился третий (последний действующий) реактор Чернобыльской атомной электростанции. По подсчетам специалистов ЧАЭС, это событие, вернее, его экономические и социальные последствия, должны были обойтись украинцам в $1,5 миллиарда. В среднем в год стоимость продукции станции в послеаварийный период составляла 240 миллионов гривен. Доля чернобыльской энергии за последние десять лет производства электроэнергии составляла от 1,9 до 6,1%. Кроме этого, дорогой оказывается экологическая безопасность. Как сообщили «Дню» в информационно-представительской службе ГСП ЧАЭС, на сегодняшний день реакторная установка второго энергоблока уже полностью освобождена от ядерного топлива, а другие находятся в процессе освобождения от жидких и твердых радиоактивных отходов, накопленных во время эксплуатации. Кроме этого, здесь ведется строительство хранилища отработанного топлива и завода по переработке жидких радиоактивных отходов.
Социальные проблемы остаются наиболее тяжелыми. На сегодняшний день уволено 4699 работников станции. Чтобы смягчить последствия, создавались компенсирующие и дополнительные рабочие места, что позволило избежать массового сокращения. К примеру, 3500 работников непромышленной сферы были переведены на работу на коммунальные предприятия города Славутича, 351 человек принят на работу на на новое предприятие «Атомремонтсервис», которое было создано в составе НАЭК «Энергоатом». Тем не менее, несмотря на, казалось бы, хорошие результаты, Президент Кучма указал на серьезные недоработки в этой области. Директор государственного специализированного предприятия «Чернобыльская АЭС» Виталий Толстоногов в среду был уволен президентским указом. Глава государства мотивировал свое решение тем, что экс-директор «позволил себе некоторые вещи, не совместимые с должностью». Президент, пребывая в Славутиче, поручил Кабинету Министров утвердить в должности директора ЧАЭС Юрия Неретина.
Доктор экономических наук, научный руководитель Центра социальных экспертиз Института социологии НАН Украины Юрий САЕНКО долгие годы ведет мониторинг социально- психологических последствий Чернобыльской катастрофы, который инициирует и финансирует Министерство чрезвычайных ситуаций Украины. Сегодня, в годовщину закрытия Чернобыльской АЭС, самое время подвести некоторые итоги. Итак...
ИНВЕНТАРИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННОЙ БОЛИ
Первейшая нерешенная проблема Чернобыля — четкая регистрация всего, что произошло. Каков объем ядерного топлива во чреве IV блока — нынешнего «Укрытия»? Число ликвидаторов и доза их облучения? Каковы суммарные потери в денежном выражении? В том числе и от закрытия ЧАЭС?.. На эти вопросы нет точных ответов. Есть предположения и прикидочные оценки со многими оговорками.
Здоровье — самая высокая ценность для пострадавших, которое, как они считают, из года в год ухудшается. И у взрослых и у детей. Медицинская статистика фиксирует то же самое по сравнению с остальными жителями Украины.
Самым ценным — жизнью и своим здоровьем — жертвовали ликвидаторы. «Как сейчас власть относится к ликвидаторам?» — спросили мы у 800 чернобыльцев. Лишь 9% сказали: «как к героям», а большинство — 47% ответивших: «они герои, коих власти не оценили и забыли». Последовал прогностический вопрос: «А если, не допусти Господь, произойдет что-то подобное Чернобылю, вы пойдете в ликвидаторы?». «Ни за что» — ответили 57% всех пострадавших. «Только за высокое вознаграждение» — 18%. «Добровольно» — 6%. Следовательно, в ликвидаторы может пойти 23% пострадавших, а среди бывших ликвидаторов еще меньше — только 19%. «А согласны ли вы, чтобы ваши дети стали ликвидаторами?» — был следующий вопрос. «Ни за что!» — ответили 81% опрошенных, а среди бывших ликвидаторов — 91%.
У нас сложилось, что мы рассматриваем человека преимущественно как физическую субстанцию, как тело. Человека физического надо кормить чистыми продуктами, его надо лечить, вывозить с «нечистых» территорий, дать дом, оздоравливать детей… А что происходит с умом, душой и сердцем личности? А ведь пострадавшие пережили целую серию шоков. И не только они. Пострадало и страдает все население Украины. Чернобыльская катастрофа ухудшила экологию, экономику и социум всей Украины.
ИНФЕКЦИЯ БЕЗЫСХОДНОСТИ
«Чернобыль навсегда разрушил здоровье и судьбу». Раньше так считали 45% пострадавших, теперь — более 60%. Не отпускают пострадавших и тяжкие думы о здоровье и будущем детей. Думаю, что даже при улучшении уровня жизни синдром разрушенной жизни, «пострадавших навсегда» не исчезнет при мизерных темпах его улучшения, на которые будет способна экономика Украины в ближайшие 10— 15 лет. Контингент пострадавших стареет, а с возрастом болячки прибавляются, а патернализм и пессимизм возрастает.
Чернобыль породил еще один феномен — синдром родных корней. В 30- километровой зоне, где запрещено поселение людей, до сих пор проживают сотни самоселов, не в силах оторваться от родных стен и могил: «Радиацией зря пугали, здесь можно жить». Да и большинство жителей 2-й и 3-й загрязненных зон уже не хотят переселяться.
Сложна картина мира переселенца в чужеродных реалиях — прежний мир разрушен, а в новый так и не вжились, особенно старшее поколение. Так и живут между старым, которого нет, и новым, в котором «все не так». Проблемы с рабочим местом, профессией, с социо- культурной средой новых соседей и прочее не решаются дочернобыльским опытом. Оказалось, а этого мы точно не ожидали, этим пессимистичным и патерналистски-безынициативным сознанием переселенцы заражают еще и местных жителей. Самый высокий уровень социального самочувствия у самоселов. А самый низкий — у переселенцев и местных жителей. Какая-то психологическая инфекция безысходности.
Некий парадоксальный треугольник, в одной из вершин которого — недоверие к властям и неверие в то, что эти власти могут существенно помочь. В другой, как результат первой, — замыкание на семье и на примитивной модели натурального хозяйства (козы, коровы, кони, по две-три делянки). Денежная помощь копеечна. Но в третьей вершине треугольника, казалось бы, должно родиться желание самому взяться за дело, стать независимым от государства… Государство все должно дать.
ИЗ ПРОСИТЕЛЕЙ — В ЗАКАЗЧИКИ
Сформировалось некое устойчивое «чернобыльское» сознание. Например, на вопрос: «Вы получаете компенсацию на себя и детей. Не лучше было бы организовать специальное страхование, и эти деньги шли бы в страховой фонд, а в случае материальной потребности или по состоянию здоровья вам будет выплачиваться существенная помощь?» — отвечают отрицательно. Наши люди хорошо помнят, как «сгорели» их трудовые сбережения, видят, как нынче «сгорают» вклады не только в трастах и частных, но даже в государственных банках.
Люди замкнулись в кругу своего «ближнего мира» родственников и друзей. Выходить за этот круг очень опасно, там нужно строить связи не на открытых, легитимных принципах социального партнерства, а на основе социального сговора. Прежде официальных отношений нужно «уметь договориться» с чиновниками, мафией, милицией, налоговиками, пожарными, санэпидслужбой и прочей коррумпированной компанией.
Поэтому единственный путь формирования модели социального партнерства и ее укрепления в общественном сознании чернобыльского сообщества и украинского социума в целом — это воспитание собственника. Собственника в самом широком плане — самого себя, своего интеллекта, духовности, профессиональности, инициативы, ответственности за дом, а не только за квартиру, за территорию вокруг него, поселение... Собственность, если хотите, на государственные службы — они должны быть «моими», «для меня», потому что я их содержу за счет налогов на результаты «моего» труда.
Воспитание собственника решается автоматически становлением среднего класса, то есть подъемом рыночной экономики. Однако, самооценивая свой уровень жизни, 70—80% населения относят себя к бедным. Обследование домохозяйств показывает, что у нас бедных 94% — именно столько людей имеют ежемесячный суммарный доход менее 300 гривен, меньше минимального прожиточного минимума.
Тем не менее уже сейчас общественное сознание можно сдвигать к сознанию среднего класса не только ростом экономики, но и структурными сдвигами в распределении бюджетных средств.
Согласно «Статистическому ежегоднику Украины», среднемесячная зарплата в 1998 году составила 153 грн. А расходы в бюджете Украины равнялись 31196 млн. грн., что при 22,3 млн. работающих составило 1399 грн. в год или 117 грн. в месяц на одного занятого. Прибавим это к средней зарплате и получим 270 грн. Тогда среднестатистический работающий будет знать, что он из заработанных им 270 грн. отдает ежемесячно 117 грн., или 43,3 % своего заработка на содержание всех государственных служб и структур. В том числе: на государственное управление — 5 грн.; органы правоохранительные и безопасности — 5,8 грн.; просвещение — 17,1 грн.; здравоохранение — 13,6 грн.; социальная защита — 15,8 грн.; культура и искусство — 1,5 грн.; средства массовой информации — 0,5 грн.; физическая культура и спорт — 0,5 грн.; транспорт, дорожное хозяйство, связь, телекоммуникации и информатика — 6,5 грн.; жилищно-комунальное хозяйство — 5,2 грн.; национальная оборона — 5,3 грн.; ликвидация последствий Чернобыльской катастрофы и социальная защита пострадавших — 5,3 грн. и т.п.
Этим шагом из безликого населения начнется формирование сознания гражданина. Появится уважение к себе — «я их содержу»; требование к ним — они должны «работать на меня»; контроль за ними — они должны отчитаться «передо мной» о проделанной работе. Человек превращается из просителя и гонимого в социального заказчика. Это шаги к социальному партнерству, кардинально меняющие отношения между гражданином, гражданским обществом и властью.
ВКЛЮЧЕНИЕ В АКТИВНУЮ ЖИЗНЬ
Сейчас пересматривается программа переселения. Строили мало и мало переселяли. Нет средств. Люди остаются и останутся жить на загрязненных территориях. А туда мы ничего не вкладываем, школы и детские сады разваливаются, дороги размываются, производство и экономика стагнируют, стало быть, там — атмосфера угасающей жизни, в которой воспитываются дети и молодежь. Да и большинство жителей этих регионов не желает переселяться. Значит, туда надо вкладывать деньги, возрождать социальную инфраструктуру, поднимать экономику. Пострадавших надо включать в активную жизнь, «занимать делом». Только активной деятельностью можно разомкнуть рамки социальной исключенности и реконструировать общественное сознание. Социальная помощь — вещь пассивная. Способного к работе человека она разрушает.
Возьмем проблему города Славутича. Это люди особого склада, особой закалки. Вопреки всему они возродили и реконструировали ЧАЭС. Честь им и хвала. Но с другой стороны, это люди социально тепличные. Недостает им опыта и закалки социальных бед и кризисов. Это застает их врасплох. Поэтому там давно необходим социальный мониторинг. Мы его начали еще в 1997, но новое руководство ЧАЭС его зарубило на корню.
Я являюсь членом государственной комиссии по решению социальных проблем Славутича, а Институт социологии НАН Украины — ведущей организацией социального мониторинга в связи с закрытием ЧАЭС. С июля 2000 по октябрь 2001 меня никто не приглашал на заседание комиссии. А Институт социологии уже год, как не имеет сведений о ходе этих работ. В июне 2001 я позвонил ответственному работнику ЧАЭС по социальным вопросам, поинтересовавшись судьбой нашего участия. Высокочтимая дама ответила изумительно: «Я до этого никогда не слышала вашей фамилии, поэтому нам не о чем говорить». Не говорить — действовать давно пора, готовить людей к кардинальным переменам, работать на упреждение социальной напряженности при плавном, бескризисном поиске нового облика города.
УДОЧКА И РЫБКА
Постчернобыльская и постсоветская ситуация очень схожи. Они усиливают негативы и ослабляют позитивы, обе длительной стагнацией разрушают общественное сознание, разворачивая людей в прошлое советской стабильности, поскольку за эти годы им не показали ничего лучшего.
Чернобыльцев мы держим прикормом скудной социальной помощи, не показывая им ни удочки, ни озера. А всему остальному люду не даем ни взять в руки удочки, ни подойти к озеру свободного предпринимательства. А тех, кому это удается, больно бьем по рукам, отбивая охоту к самостоятельности. Неужели мы и вправду смиримся с Чернобылем навсегда?
