Казалось, еще до своего рождения он был настроен на полифоническую жизнь в плодотворной работе над собой. Он рано почувствовал свои гуманитарно-направленные интересы, органично нуждался во внутренних изменениях и азартно вбирал в себя две макросферы — бытие социума и продвижение науки.
Дмитрий Николаевич Овсянико-Куликовский родился 4 февраля 1853 года в Каховке, в семье зажиточного и влиятельного дворянина. Свою генеалогию по линии Куликовских он выводил от запорожских казаков, которые из южных степей через Молдавию, Слобожанщину пришли в Таврию, где принадлежали к самым богатым людям региона. «Усложнение» семейной фамилии произошло при таких обстоятельствах. Его прадед — Димитрий Матвеевич Куликовский, латифундист и неженатый мужчина — влюбился в жену чиновника по фамилии Овсянико. И, влюбившись, отбил ее у мужа, причем развод Анастасия не оформляла. Когда у нее с Димитрием Матвеевичем родился сын, он как внебрачный получил фамилию матери. Вскоре Анастасии не стало, и тогда Димитрий Матвеевич добился, чтобы за сыном была закреплена фамилия Овсянико-Куликовский, которая делала его законным наследником земельных владений семьи.
С 1862 года для Дмитрия начался процесс обучения. Сначала с ним занимаются домашние учителя. В эти детско-подростковые годы он увлекается поэзией и прозой, без особого труда запоминает достаточно большие поэтические тексты, среди любимых поэтов — Майков и Лермонтов. Однако его натура нуждается в более активном самовыражении, и в возрасте двенадцати-тринадцати лет он работает над произведением, где рассуждает над Сократом и вопросами религии, морали, бессмертия человеческой души, смело трактуя философа как прообраз Христа.
В 1866 году Дмитрий вступает сразу в третий класс Ришельевской гимназии в Одессе. Там он начинает чувствовать заметное влечение к предметам гуманитарного цикла и свое органическое «нетяготение» к математике. В следующем году в силу семейных обстоятельств — после смерти матери Дмитрия его отец женится на дочери губернатора Таврической губернии Григория Васильевича Жуковского — он уже учится в симферопольской гимназии. Там, в 4 классе, опять возникают сложности с математикой. И здесь срабатывает то, что было заложено в нем природой, — неумолимое желание эффективной работы над собой. Он четко вербализирует цель — достичь в гимназическом курсе алгебры и геометрии отличных оценок. Дмитрий отказывает себе в художественных произведениях и развлечениях и стойко занимается математическими предметами. В результате 4 класс гимназии он заканчивает «круглым» отличником.
Усиленные занятия математикой подталкивали Дмитрия Овсянико-Куликовского к выводу: его интересы — это в первую очередь языки и литература. И он сосредоточивает на них усилие, начиная изучать древнегреческий язык, который не входил тогда в учебные курсы гимназического образования. Жизненный режим был бескомпромиссно подчинен этому делу, о чем в последние годы жизни Овсянико-Куликовский вспоминал: «Перед тем как идти в гимназию, за кофеем, я прочитывал страницу греческого текста, выписывал слова в тетрадку и брал ее с собой, чтобы на уроках, тайком, держа ее под партой, заучить слова. Когда, бывало, меня брали в театр, заветная тетрадка была со мной, и я углублялся в нее в антрактах, а иной раз случалось разделять внимание между нею и тем, что происходило на сцене». Фанатизм в любых проявлениях не был ему свойственным, но в его натуре бурлило стремление сосредоточиться на том, что его захватывало и не отпускало. Самостоятельное овладение древнегреческим языком дало ему возможность в гимназический период в оригинале читать Фукидида, Софокла, Ксенофонта и «Анабаcис», где рассказывалось о походах Александра Македонского. Свое филологическое развитие Дмитрий дополнял ознакомлением с произведениями, которые были написаны по латыни и выходили за пределы программы классической гимназии. Так он осилил «О старости» Цицерона и комедии Теренция. Кроме этого, находил время для Писарева, Белинского, Добролюбова, Михайловского. В нем неуклонно начал осуществляться Практикум Интуитивного Развития, который на значительный период определил его запросы и способ жизнеориентации.
Развитие обычно не бывает беспроблемным — и Дмитрий Овсянико-Куликовский на своем опыте пережил эту нехитрую максиму. Первый курс Петербуржского университета, куда он вступил в 1871 году, закончить ему не удалось. Тогда, на протяжении 1870 — 1872 годов, он жил характерной жизнью молодого человека: влюблялся, проводил время в компаниях, на вечеринках и не заботился о завтрашнем дне. Окончилось все тем, что экзамен по латыни он не сдал и был оставлен на первом курсе. Однако стремление развития продолжало в нем жить, и в Одессе, куда в 1873 году после тифа он переезжает по рекомендациям врачей и продолжает учебу в Новороссийском университете, происходит его возвращение к системной работе над собой.
В студенческие и более поздние годы Овсянико-Куликовский пытается охватить как можно более широкую сферу знаний. Он изучает санскрит, церковнословянский, древнееврейский, готский и древнефранцузский языки. Он тщательным образом прорабатывает труды по философии, социологии, политологии (прежде всего распространенных тогда теорий социализма), политической экономии (преодолел «Капитал» Маркса), а также по культурологии, ботанике, мифологии, астрономии, психологии, психиатрии и психопатологии и даже по криминалистике. Он углубляется в проблемы крестьянских общин, религиозного раскола, сектантства, украинского национального движения. Его вроде бы магнитом тянуло к актуальным информационным блокам, где сращивались сложности социумной жизни и многоканальные научные поиски. Практикум интуитивного развития вроде бы незаметно, но надежно переходил в другое качество — в Культуру Универсального Развития.
Закончив в 1876-м Новороссийский университет, в 1877 — 1882 годах Овсянико-Куликовский проживает за рубежом — в Праге, Женеве и Париже. Там он совмещает интерес к широким социополитическим вопросам с подготовкой к научной карьере. А она у него складывалась гипердинамично. В 1882 году в Московском университете он защищает научную разработку на звание приват-доцента по индоиранской филологии, что позволяет ему преподавать в Новороссийском университете. В 1885-м в Харьковском университете он успешно защищает магистерскую диссертацию на грани культурологии и языкознания. В 1887-м — опять защита, на этот раз в Новороссийском университете, где он представил докторскую диссертацию по проблемам лингвистики, мифологии и религии. Но и после этого научное развитие не прекратилось.
Свой мозг он воспринимал как познавательный банк, который способен безгранично пополняться. Расширение информационной свободы становилось для него физиологической потребностью. Бездна пространства психики и психологии как можно лучше подходила для этого. Культура универсального развития не могла не перейти на высшую ступень — на ступень Философии Бесконечного Развития
Новый виток начинается в Харьковском университете, куда тридцатипятилетний доктор Овсянико-Куликовский, пробыв год экстраординарным профессором в Казанском университете, был переведен в 1888 году и где он профессорствовал до 1905-го. И виток этот оказался весьма неожиданный, что засвидетельствовал критик и публицист Аркадий Горнфельд, который в те времена учился в Харьковском университете. «Как-то в аудитории Потебни в течение нескольких лекций подряд я стал замечать необычного слушателя, — вспоминал он. —...Много старше всех нас, он все же казался очень молодым, и я несколько удивился, когда, спросив знакомых филологов, кто этот посетитель, узнал, что это новый профессор по кафедре сравнительного языкознания и санскрита Овсянико-Куликовский...»
Прослушав в течение 1889 — 1890 года курс лекций Александра Потебни по теории словесности и синтаксиса, проштудировав его труд «Мысль и язык», «Из записок по русской грамматике», он в сформированном возрасте переформатирует сферу своих интересов и начинает исследовать психологию языка, мышления и художественного творчества, развивая концепции Потебни. Отныне делом жизни для него становится литературоведение, хотя сохраняется и интерес к лингвистической проблематике. Кардинальное изменение приоритетов было вызвано не только научным подходом Александра Потебни, но и потребностью в получении все новой и новой информации. Свой мозг он воспринимал как познавательный банк, который способен безгранично пополняться. Расширение информационной свободы становилось для него физиологической потребностью. Бездна пространства психики и психологии как можно лучше подходила для этого. Культура универсального развития не могла не перейти на высшую ступень — на ступень Философии Бесконечного Развития.
Исходя из психологического метода Потебни, он идет дальше — в направлении психоанализа как способа толкования художественных произведений. Овсянико-Куликовский анализирует влияние психической организации художника на его творчество. В этом ключе он печатает труды «Этюды о творчестве И.С.Тургенева» (1896), «Л.Н.Толстой как художник» (1899), «Лев Николаевич Толстой» (1908), «А.С.Пушкин» (1909), «Этюды о творчестве А.П.Чехова» (1909), «Поэзия Генриха Гейне» (1909), где обнаруживает выражение в прозаических и поэтических произведениях психической сущности писателя. В монографиях «Н.В.Гоголь» (1902) и «Гоголь в его произведениях» (1909) Овсянико-Куликовский рассмотрел творчество и психический комплекс писателя, которого относил к явлениям мирового масштаба. В них он, с одной стороны, выделял «ослепительный свет художественного гения Гоголя», а с другой — развивал тезис, что Гоголь «смотрел на божий мир сквозь призму своих настроений, большею частью очень сложных и психологически темных, и видел ярко и в увеличенном масштабе преимущественно все темное, мелкое, пошлое, узкое в человеке».
Напряженное развитие почти всегда находит свое социумное выражение. Так случилось и с Овсянико-Куликовским. В 1907 году его избирают почетным академиком Санкт-Петербургской Академии наук, а с 1912-го — он среди редакторов престижного журнала «Вестник Европы».
В период революционных потрясений Дмитрий Овсянико-Куликовский перебирается в Одессу. Он поселяется на даче у Черного моря и подводит итог своей жизни, работая над «Воспоминаниями». В них он откровенно рассказывает о своих увлечениях, ошибках, встречах и о том времени, что ему было отведено судьбой. Там, в Одессе, 9 октября 1920 года его и не стало.
Он верил в то, что исторически человечество, несмотря на все драматические коллизии своего существования, развивается в направлении совершенствования, и что гуманистическое развитие социума возможно лишь на национальной основе. «Человечество идет не к национальному обезличению, а к всестороннему развитию национального духа на почве общего культурного и умственного развития...» — таким был его цивилизационный прогноз.
