Так называют в селе Яревище 67-летнего Степана Афанасьевича Мартынца: за четыре дня он лопатой выкопал на своем учаске ставочек размером четыре на четыре метра и глубиной метра два. — Нужно же чем-то огурчики поливать, — скромно объяснил сельский «Мичурин», у которого на неплодородной полесской земле родит все: от клубники до картофеля.
Наслушавшись о деде Степане, который, шутят в селе, скоро все Яревище своими канавами перекопает, мы надеялись увидеть верзилу с крепкими руками. А увидели никакого не богатыря — обычного такого, худощавого мужчину, за которым, однако, никак не могли угнаться по полю. Счастливый дед Степан, сознавшись, что очень любит таких гостей, как мы, ибо любит и работу, которой рад похвалиться, с охотой показывал свои владения. Для того, чтобы оценить, что же такого необычного и чрезвычайного сделал этот человек, нужно знать, что собой представляет село Яревище. Существует поговорка, что кто не видел Самарив (село на границе с Беларусью), тот не видел Волыни. А я бы теперь сказала, что кто не видел Яревищ — тот не видел Полесья. Представьте себе древнюю волынскую пущу, на одной из околиц которой, подальше от мирской суеты, еще в середине XV века был заложен монастырь. Но монастырь действовал в окрестностях села и леса, а люди жили и живут просто в этом лесу. Где прогалинка с заплатой земли — там и хата. Старым «бобиком» (другой транспорт здесь не пройдет) — машиной председателя Кримненского сельхозкооператива Веры Шавы — мы проехали через все Яревища — километров с 11, до последнего хутора. И видели по сторонам, может, хат с двадцать. А местный священник отец Валентин Палюх рассказывал, что два раза в год на большие религиозные праздники он освящает 180 хат — в стольких нынче люди живут, ибо есть еще немало и покинутых. Сотни дорог и тропинок, переплетаясь, расходятся во все стороны и так закручивают голову, что мы под вечер, вернувшись в контору яревищенского СХК, около которой ожидали редакционные «Жигули», перво-наперво поблагодарили наших проводников — и Веру Шаву, и кримненского сельского руководителя Николая Бубелю, и участкового инспектора Владимира Микитюка за то, что из леса вывели...
Степан Мартынец живет, как здесь говорят, в селе. Хотя мы, конечно, никак не могли отличить, где же кончается «село» и начинаются, собственно, хутора. Угодья деда Степана выделяется тем, что обнес он их плотом, который называют частокол. Теперь разве на сцене театра можно увидеть такой плетень — из переплетенных крепко между собой (и какой же это труд!) тонких древесин. А за этим частоколом...
А за этим частоколом щедро цветут мальвы. Они везде — вдоль плота, вокруг колодца, на клумбах и под домом. Зацветают бархатцы, бушует куст калины. Хозяйка, Пестимия Фоминична (кстати, за тяжелый труд на льнах, которые в этих краях родили щедро, имела орден Ленина), в ответ на наш восторг только отмахивается: вся эта красота — дело не ее рук, а мужа. Если не цветы выращивает, то ставки с канавами копает — в селе уже насмехаться начали. Счастье, что дед Степан не слышит этих слов (с возрастом стал тугоухим), и зовет нас к своему ставку.
Копал он его не только днем, но и ночью. Если сам дед не слышит, как люди насмехаются, то домашние в уши донесут. Ставочек вышел как на картинке. Землю Степан Афанасьевич разровнял, и теперь на берегах щедро изобилуют огурцы, кукуруза, есть даже заплаточка с помидорами, которые в этих краях почти не дают урожая. А вокруг — молодой сад (60 деревьев посадил), в самых уютных уголках которого стоят аккуратные скамейки. И их сам делал.
Он из яревищенских примаков. Как пришел сюда в 1964-м, первым делом заложил сад. Тридцать лет назад посадил на лугу за хатой еще и березовую рощицу.
— Если не сажает, то корчует, — смеется жена, похваставшись все же, что родили у них, на этих бедных полесских почвах (а что они бедные, свидетельствует то, что растут здесь преимущественно сосны), и клубника, и малина, и смородина, яблони и груши, и даже валашский орех.
Устав, вероятно, бороться с природой, «Мичурин», как называет себя сам Мартынец, решил ее перехитрить. И... выкопал канавы вдоль своих огородов. Таким образом он проводит своеобразную мелиорацию, поскольку огороды эти — на бывших болотах, вода близко. А так она сходит в канавы.
Эти «каналы», как их называет дед Степан, нужно видеть. Вокруг длиннющего поля, — более ста метров в одну только сторону — тянутся рвы шириной до метра и так же до метра глубиной. А поле же у него не одно и прудов накопал не только около хаты! Везде аккуратные мосточки, в одном из рвов радуется дед, уже и рыба завелась.
— Как метр прокопал — так один куб земли и выбрал, — по-хозяйски оценивает сельский председатель. И нам поневоле вспоминается веселая армейская песенка, как «два солдата из стройбата заменяют экскаватор...»
Но это далеко не все чудеса, которыми дед Степан удивляет Яревища. Он еще выращивает тычковую фасоль. Этих шестов не десяток, не два и даже не сотня. А свыше тысячи — слабо?! Когда фасоль вытянулась на шесты и зацвела, огород Мартынца в селе прозвали «садами Семирамиды». К сожалению, июньские заморозки уничтожили не только овощи у сельчан, но и фасоль у деда Степана. Однако армада шестов (это же каждый нужно в лесу вырезать, принести на поле, поставить и тысячу раз кланяться земле, сажая фасоль!) поражает и сегодня.
О жажде украинцев к работе давно известно. В качестве классического примера, приводят расцвет Канады, южноамериканских стран, которые подняли работящие руки наших земляков-переселенцев. А нынче имеем «освоение» Италии, Австрии, Греции... На своей же земле — поговорку о том, что «работа глупого любит».
Дед же Степан сознается, что от работы руки у него не болят, и что свой «самый главный канал» он еще не вырыл.
Зато у дороги на поле он уже высадил два пышных куста мальв.
