Виктор ЛЕВИНШТЕЙН
В любой современной стране любой житель — это прежде всего потребитель.
А потребитель — это почти всегда покупатель. Почему почти? Да потому, что
можно, например, вырастить редиску на участке и потреблять ее, не покупая.
А можно купить самолет и держать его в собственном ангаре, не потребляя.
И купленную на Канарах виллу тоже постоянно потреблять невозможно — надо
же когда-то пожить на рідній неньці Україні, чтобы накопить на следующую
виллу — на Багамах.
Но ни бананы, ни кожаные куртки на участках не растут,
а моющие средства и туалетную бумагу производить в домашних условиях затруднительно.
Поневоле станешь покупателем. А покупателя выделяет из толпы наличие денег.
Чем у большего числа лиц в толпе имеются деньги, тем меньше разница между
просто толпой и толпой покупателей-потребителей. Просто толпа агрессивна.
Толпа же покупателей- потребителей — целеустремленно организована, поскольку
имеет свои интересы и права. И в этом — уже какие- то зачатки цивилизованного
государства и цивилизованной экономики.
Так что путь в цивилизацию прост: надо, чтобы у народа
деньги водились. Тут сразу проблема — где брать?
Можно, конечно, брать в тумбочке, но надо, чтобы их кто-то
туда клал. Известный из анекдота заколдованный круг: «…кладет жена — откуда
берет?— я ей даю —а вы где берете? — в тумбочке…» — увы, рассыпается при
столкновении с реальной жизнью. В основном публика берет деньги там, где
работает. Правда, можно еще и воровать. Но для личной безопасности воровать
нужно очень много. Поскольку статистика уверяет, что мало ворующих попадается
много, а много ворующих — мало. Но много воровать получается не у всех.
Квалификации не хватает. А она шлифуется годами, в ходе которых приходится
воровать сначала мало, что, как написано выше, чревато. Но любители все
равно есть.
Поэтому такой источник добывания денег, как воровство,
с негодованием отбросим. Тем более, что и противен он большинству по моральным
(существуют и таковые!) соображениям.
Примерно по тем же причинам не будем говорить и о бизнесе.
Тема уж больно специфическая. Откуда там деньги берутся — долго разбираться.
Опять придется копаться во всяких воспетых классиками прибавочных стоимостях
и формулах «товар — деньги — товар» или «деньги — товар — деньги». И можно,
как и классик, прийти к неправильным выводам.
Да и говорим мы не о тех деньгах, которые крутятся в бизнесе,
а о тех, которые у потребителя. Хотя они все время плавно перетекают из
одних в другие. Как вода в природе с ее хваленым круговоротом.
Итак, основное — зарплата. И самая привилегированная в
этом списке — так называемая бюджетная сфера. Нет, конечно, не по размеру
зарплат, хотя есть там приятные выпады резко вверх. Ну, еще пенсия или
пособие. Не по денежной массе, конечно, а по толпе получателей-потребителей.
Речь идет о том, что о зарплатах бюджетной сферы, а также пенсиях и пособиях
помнят все. Они — прекрасный козырь во всех политических играх, включая
выборы. Вспомните хотя бы одного кандидата, который бы не клялся, что как
только его выберут депутатом или президентом, так сразу исчезнут долги
по зарплатам и пенсиям. А также резко возрастут сами зарплаты и пенсии.
Вспомните хотя бы одного премьера, с программой или без (а таковых было
большинство), который бы при первом же появлении перед телекамерой не обещал
бы то же самое!
Так что бюджетная сфера, как концерт Ванессы Мэй, находится
под патронатом Президента. Хотя и это не очень помогает.
А не бюджетная? Трудовые коллективы всяких ОАО, ЗАО, ООО,
а также госпредприятий, работающих теперь по договорам гораздо больше,
чем по госзаказам? Под чьим патронатом они? Закона? Конституции? Суда?
Так закон первым долгом требует уплаты налогов, затем —
расчетов за энергоносители, и только потом — выплаты зарплаты.
Конституция все свои декларации насчет права на достойную
жизнь и соответствующую ей зарплату только провозглашает. А как это хорошее
материализовать — не указывает, и кому что будет, если этого не будет,
— не говорит. В лучшем случае утверждает, что все это регулируется законами,
не противоречащими Конституции. Так их еще принять надо! А некогда. То
герб утверждали, то спикера выбирали, то більшість создаем, то законы принимаем.
Правда, не по этим поводам. Видимо, законы, гарантирующие достойную жизнь,
основополагающими не являются, и в первую очередь принимать их не обязательно.
Так что на Конституцию вместе с ее гарантом, как и на законы вместе с их
создателями, надежды мало.
Остается суд. Как в нем, бедном, еще ступени не истерлись
от толп истцов зарплатных! И то еще не все ходят. Как правило, только те,
кто с этой работы уже ушел. Поскольку администрация жалобщиков не любит.
И при распределении крох раз в три месяца может даже эту десятку несчастную
не выделить. И что интересно: по решению суда долги все-таки выплачивают!
Пусть не сразу. Пусть не всегда наличными. Пусть администрация слезно умоляет
истца растянуть выплату на пару-тройку месяцев. Тот по доброте душевной
соглашается. Суд мирит истца с ответчиком, поскольку ответчик железно обещает
что-то когда-то заплатить. Попробуй ответчик не пообещай! Суд может на
все его банковские счета арест наложить! А потеря финансовой свободы почти
такая же гадость, как потеря свободы вообще.
Но интересно — если деньги после решения суда находятся,
то почему их не давали до решения ? Где наши деньги гуляли несколько лет,
и чьи они в это время были? По какому принятому закону какого директора
или президента АО наказали за задержку выплаты зарплаты работникам? Какой
директор или президент АО продал служебную иномарку (а они сейчас есть
у них у всех), чтобы расплатиться хотя бы с частью своих сотрудников? Какая
организация и на основании какого закона спросила у него ответа за это
несоответствие? Или проверила соответствие его декларации о доходах и самих
доходов? Если в стране кризис, то почему не для всех? Если денег мало,
то почему не у всех? Нет, уравниловка здесь ни при чем. Известно: бедный
плачет, что суп редкий, а богатый — что жемчуг мелкий. Но второй — не плачет!
Все в порядке у него с жемчугом!
Историки рассказывают, что президенту Франции де Голлю
сразу же после войны американцы подарили громадный и высококлассный автомобиль,
«Линкольн», кажется. Де Голль поинтересовался расходом бензина. Когда ему
назвали цифру, он сказал: «Нет, для послевоенной Франции это слишком дорого»,
и сел в свою малолитражку. Хороший пример для подражания, вот только подражателей
у нас мало. Точнее, нет их совсем. Наши лидеры государству отдают по возможностям,
а с него дерут по потребностям. Как правило, максимально возросшим, как
полагалось при недостроенном коммунизме.
Задержанные руководителями и с трудом наконец вырванные
деньги в весе значительно потеряли. Автору завод был должен с 1997 года
1500 грн., полностью не рассчитался и по сию пору. Стоит ли упоминать,
что за это время любимый харьковский «Космос» с 46 коп. добрел до 1.40,
любимый «Украинский» хлеб — с 80 коп. до 1.64, а любимая «Украинская с
перцем» — с 2.80 до 5.70? Кто и по какому закону индексирует эти потери?
Слово «гласность» уже не в моде. Теперь в моде «прозора
політика». Настолько «прозора», что ее и не видно совсем. Не видно, например,
по телевизору никаких сообщений об индексации пенсий и зарплат, о коэффициентах
инфляции — не как о политическом факторе, а как об основе для перерасчетов
долгов предприятий всех видов собственности своим работникам. А пока долги
не в наших карманах, а на наших расчетных листах — мы не покупатели. А,
значит, люди бесполезные. Не только для своих родных семей, но и для государства,
которое нам всю жизнь в родные набивается. Почти ничего оно с нас не имеет.
И не из-за нашей жадности, а из-за своей. Согласно вечно живому принципу:
«Много хочешь — мало получишь».
Берут с нас, например, подоходный налог. Автоматически
берут. И не простой налог, а прогрессивный. Правда, вся его прогрессивность
в том, чтобы взять побольше. Причем, независимо от того, получил ли ты
уже свои кровные заработанные, или они от расчетного листка никак не отскребаются.
Благодаря чему превращение нас в покупателей задерживается на неопределенный
срок.
А жаль! Становясь покупателями, мы ведь платим еще и НДС,
включаемый в цену товара. Хотя мы с вами — потребители, никакой добавленной
стоимости не создавали, создавал производитель, пусть бы он и платил. Но
он вставляет НДС в розничную цену. Иногда даже откровенно пишет, сколько
именно. Значит, платим мы. Стоимость пошла ему, а расход на добавление
ее — наш. «Интересное кино», как говорила домработница Маня устами незабвенной
Рины Зеленой в фильме «Подкидыш»! Причем, кино элитарное. Дроби, составляющие
цену и НДС, подобраны с большим вкусом и знанием дела. Потому что в сумме
всегда дают красивое целое число, выражающее розничную цену. До того красивое,
что кажется, будто его собственно и придумали сразу, а уже потом делили
на стоимость и НДС.
А еще акциз мы платим. На особо ходовые товары. Именно
мы с вами, а не производитель этого товара. Ибо не было еще в нашей новейшей
истории случая, чтобы повышение акциза тут же не привело к непропорциональному
повышению розничной цены. Опять идет разжижение супа бедных при сохранении
размеров жемчуга у богатых. Только число бедных еще увеличивается за счет
пополнения их рядов тружениками предприятий, на чью продукцию акциз возрос.
Поскольку рост цены сразу же превращает стабильно работающее предприятие
в закостенелого монстра с остановившимися конвейерами и переполненными
складами.
Что интересно? Акцизные кульбиты наши правительства совершают
уже не в первый раз. Результат был всегда один — снижение поступлений доходов
в казну. Это и не удивительно, так как в казну, кроме акциза, поступают
и другие составляющие элементы цены. А они не поступают, пока товар не
продан. А он не продается — цена с новым акцизом не только пугает, но и
отпугивает. Особенно когда большая часть денег у большей части покупателей
не в кармане, а в расчетном листе.
Одно из главных применений грабель — быть предметом для
наступания. И в этом смысле — предметом для воспитания. Похоже, воспитательная
функция грабель утрачена у нас в стране всерьез и надолго. Похоже, что
от многократного воздействия грабель у некоторых накопляется опыт, а у
некоторых других — склероз. Ибо снова правительство затеяло далеко не новые
трюки с акцизом. И настроено вполне решительно — готово вести войну до
победного конца. До полного разжижения супа у бедных до консистенции простой
воды. Чего не отмочишь после контакта с граблями!
Официальные данные о темпах инфляции и росте розничных
цен вызывают немой восторг. Интересно, по какой методике это считается?
Берется суммарная цена всех товаров на рынке за прошлый и за этот период,
а потом выводится процент роста? А кто учитывает тот интересный факт, что
рацион 30% народа состоит из пяти- шести продуктов, из которых важнейшим
является простой хлеб? Для этой трети населения повышение цены на хлеб
за полгода в два раза — это отнюдь не 19% инфляции, а все 40. А правительство,
энергично осуществляющее программу «Реформи заради добробуту» стыдливо
делает вид, что ничего интересного не произошло. А министр аграрной политики
заявляет, что его цель — удержать цены на хлеб на нынешнем уровне, несмотря
на уменьшение валового сбора по сравнению с прошлогодним. А министру социальной
защиты сказать просто нечего. Ему и те официальные 19% индексировать нечем,
что уж там говорить о 40%!
Чем дольше живешь в нашей стране, тем основательней приходишь
к выводу, что не существует у нас факторов, которые приводили бы или к
снижению цен, или повышению доходов населения, или к увеличению стабильности
и приостановке падения производства, или к устранению понятия «энергетический
кризис» из нашей унылой повседневщины. Как бы дела не обернулись — урожай
или неурожай, дали нам кредит или задержали, введен некий новый закон насчет
налогообложения или отправлен на повторное чтение, которое состоится в
мартобре многотысячного года — независимо от всего этого жизнь станет только
хуже, поборы увеличатся, а денег у почтенной публики только уменьшится.
Правда, не у всей. У особо почтенной — нет, не уменьшится. Особо почтенная
при поддержке или молчаливом согласии правительства изобретет новые способы
копания в карманах граждан.
Удивляет то, что государство не понимает, что давать одним
грабить других разорительно прежде всего для самого государства. Мелкопоместный
со своим реденьким супчиком куда более доступен для государственных манипуляций
с его карманами, чем его богатенький согражданин со своим крупным жемчугом.
Бедные хороши уже хотя бы тем, что, во-первых, их много, а, во-вторых,
они беззащитны. Единственный их порок — бедность. Но если их не шибко обдирать,
бедность сравнительно быстро переходит в зажиточность. А с зажиточных взять
можно больше. Особенно если этих зажиточных больше.
И наоборот. Чем меньше мы с вами имеем денег, тем меньше
покупаем, тем меньше с нас имеет казна.
А неполученные тружениками не бюджетной сферы деньги годами
гуляют в чьих-то банках и карманах, не попадая ни к пересічним громадянам,
ни к государству. А законов, защищающих нас и наказывающих за эти штучки,
как и за неуемные поборы ведомств, — нет пока. Видно, время не подошло.
А жаль. Как поется в песне — «у нас дома — детей мал мала, да и просто
хотелось пожить».
И те, кому особенно хочется пожить, плюют и на госсектор,
и на свои ОАО, ЗАО и ООО, и уходят в частный сектор, как говорят, «к хозяину».
А что бывает с ними там — об этом как-нибудь в другой раз.
Тема уж больно интересная!
