Ниже подаем короткий очерк того пути, которым Украинская православная церковь пришла от номинальной независимости к полному подчинению Московской церкви. Так случилось, что самостоятельность, влияние, значение Украинской церкви уменьшались по мере того, как набирала силу когда-то незначительная неструктурированная северная епархия Киевской митрополии — Московская церковь. Церковь, которая в процессе становления поглотила немало других церквей, включая Украинскую. Весьма «современные» картины прошлого в который раз подтверждают , что независимость, процветание, влиятельность любой православной церкви всегда и в значительной степени зависят от государства, в котором эта церковь существует.
На церковной карте появляется Московская митрополия. Со времен Крещения Владимира Русская или Киевская митрополия охватывала все церкви на тех территориях, на которые имела влияние Киевская Русь; в том числе на белорусских и на северо-восточных (позже — русских) землях. Киевские митрополиты ставились тогда, как правило, в Цареграде.
После татарского нашествия, всеобщего упадка и утраты независимости Киевской Руси Киевская митрополия оказалась на территории трех государств — Великого княжества Литовского, Короны Польской и Московского княжества. И уже с начала ХIV ст. Московское княжество, активно «собиравшее Русь», претендовало на контроль над Киевской митрополитской кафедрой.
Постоянные набеги Орды, упадок Киева, а также то, что киевские митрополиты привыкли жить под постоянной опекой князей и не хотели или не могли самостоятельно отстаивать права своей кафедры, как это было свойственно Римским папам того времени, привели к тому, что в ХIV в. киевские митрополиты переселились из Киева на север, под защиту сначала Суздальско-Владимирских, а потом Московских князей. Окончательное перенесение Киевской кафедры на Север связывают с митрополитом Петром, который в 1325 году выбрал для своего пребывания маленький городок Москву, где княжил Иван Данилович Калита. Однако Петр и его преемники еще более века именовались «Киевскими митрополитами».
Вскоре Москва начала претендовать на основание собственной митрополичьей кафедры. Долгое время это не встречало поддержки со стороны Матери-церкви Константинопольской, стратегия которой заключалась в том, чтобы все славяне крайнего православного Востока были подчинены одной кафедре — Киевской. На пользу Москвы сработало нашествие на Византию турок-османов. Когда-то великая и мощная империя, теряя провинцию за провинцией, утрачивала также и влияние на дела православного мира. Особенно после участия цареградских иерархов во Флорентийском соборе 1439 года, где была подписана Уния между Католической и Восточными православными церквями. Император и патриархия пошли на этот непопулярный среди православных шаг ради того, чтобы получить от западного мира военную помощь. («Жертва» была напрасной — она не спасла Константинополь от падения в 1453 году.)
Слабостью и «отступничеством от истинной веры» Константинополя удачно воспользовалась Москва. В 1448 году князь Василий Темный созвал церковный собор, который самочинно возвел на митрополитскую кафедру епископа Иону. Он был рукоположен в качестве митрополита «Московского», которого до тех пор в православном мире не существовало. Тем самым была создана новая — Московская — митрополия (через 460 лет после Киевской). Киевская же кафедра оставалась в подчинении Константинопольского патриархата; ее епархии находились тогда во владениях Польши и Литвы. В то время Московская кафедра и не мечтала считать эти епархии своей «канонической территорией».
Как боролись за Московский патриархат. Следующий этап в эволюции Московской церкви — образование патриархата. Это произошло в царствование сына Ивана Грозного Федора. События, которые закончились интронизацией первого Московского патриарха, — это сложная замысловатая, полная интриг пьеса, поставленная Московским двором. Действующими лицами были здесь Цареградский патриарх Иеремия II Транос со свитой, всесильный царский конюший Борис Годунов, а также московский служивый люд.
Началось с того, что летом 1588 года Константинопольский патриарх Иеремия с сопровождением прибыл в Москву — просить помощи, «милостыни». (Под властью турок патриархи были вынуждены искать финансовой поддержки, в частности, у Московской митрополии.) Прибытием Иеремии решил воспользоваться дальновидный Борис Годунов.
Гостей приняли достойно, предоставили им хорошее обеспечение («харчи»). Но при этом вокруг них творились странные вещи. Так, Московский митрополит не встречал высоких гостей (старших по чину); им не дали возможности общаться с московскими иерархами, служить вместе в храмах. Есть данные, что митрополит Иов и патриарх Иеремия впервые встретились только через полгода после прибытия последнего в Москву. Вообще, Константинопольских иерархов почти не выпускали на улицу, а дела они имели только с представителями царской власти. Еще один трюк — чтобы унизить и усмирить высокого гостя: Иеремию чествовали не как патриарха, а как митрополита. С той же целью «усмирения» гостей позвали «предстать пред царские очи» только через 8 дней после прибытия в Москву. И даже не пригласили к царскому столу, как это было заведено.
В атмосфере таких ущемлений начались переговоры с Борисом Годуновым, который (без участия Московского патриарха) обратился к Иеремии с «просьбой» создать — здесь и сейчас — Московский патриархат. Иеремия не хотел да и не смел удовлетворить желание Москвы — из-за серьезных канонических преград: патриарх, даже Цареградский, не имел права согласиться на создание патриархата Вселенского православия без Собора Православных церквей и без согласия других восточных патриархов. Греческие иерархи ссылались на то, что даже «Константин Великий создавал патриархаты только вместе со Вселенским Собором, а нас ведь здесь только трое… Это невозможно, это позор!» Московская сторона однако настаивала.
В течение многих месяцев греческих иерархов держали под домашним арестом, даже взаперти, ходили за ними по пятам, открыто следили за каждым словом, заставляли подписывать документы, написанные на церковнославянским языке, которого те не знали. И постоянно требовали поставить Московского патриарха. Патриарху Иеремии, старому больному человеку, недвусмысленно угрожали пожизненной ссылкой во Владимир, который приезжим грекам представлялся едва ли не краем света.
В конце концов, Иеремия согласился поставить на патриаршество Московского митрополита Иова. И высказал просьбу: «А ему (Еремии) пусть бы благочестивый и христолюбивый царь сделал одолжение — отпустил в Цареград». 27 января 1589 года царь Федор официально сообщил Иову и синоду, что Иеремия готов поставить патриарха в соответствии с царским желанием. (Московская патриархия, как видим, есть творением Московской власти, а не церкви.) На церемонии интронизации Иеремию впервые привели в Успенский собор, и там он впервые увидел Московского митрополита, с тех пор — патриарха.
Освященная веками цареградская процедура поставления патриарха была существенно нарушена. В частности, тем, что это произошло без созыва не только всеправославного собора, но и собора в Москве. Нарушено было также каноническое правило одноразовости епископских рукоположений— митрополит Иов во время интронизации был не «возведен» в сан патриарха, а «высвячен».
После смерти царя Федора Ивановича первый русский патриарх Иов сполна отблагодарил Годунова за его старания — в 1598 году он выступил за избрание «безродного» Бориса на царство и венчал его на Московский престол.
Во время создания Московского патриархата (1589 год) земли нынешней Украины не входили в состав Московии, а православные епархии на этих землях подчинялись Киевской митрополии. Поэтому не могло быть (и не было!) и речи о том, что это — «канонические территории» Московского патриархата. Это легенда следующих веков.
Предчувствие Киевского митрополита Сильвестра. Образование Московского патриархата не оказало немедленного влияния на Киевскую митрополию, которая до конца ХVII века оставалась практически независимой церковью — влияние Цареграда на киевские дела было минимальным и никогда не имело (и не могло иметь) политической окраски. Совсем другая судьба ожидала Украинскую церковь после Переяславской рады — политическое присоединение Украины к Москве неминуемо привело к поглощению Киевской митрополии Московским патриархатом. Это произошло через 32 года после Переяслава, хотя давление на Киевскую церковь началось сразу после 1654-го.
Киевский митрополит Сильвестр Косив был против политического союза с Москвой. Боярин Бутурлин спрашивал у него: «Почему в то время, когда гетман Богдан Хмельницкий и все Войско Запорожское многократно били челом Великому государю принять их под свою руку, ты никогда об этом не бил челом, не писал и не искал себе милости царской?» А уже после Рады Сильвестр отказался прислать на присягу царю свое окружение — шляхту, слуг и дворовых людей, утверждая, что «они наемники, свободные люди и он не будет заставлять их присягать царю». В конечном счете, он был вынужден уступить.
На этом не закончилось. Когда воевода Куракин начал ставить укрепления «от прихода польских и литовских людей» на горе около Софийского монастыря, Сильвестр Косив заявил, что эта земля принадлежит ему и он не даст ставить здесь острог. Пусть бояре ставят укрепления верст за 20 от Киева, а за это место он станет с московскими людьми бороться: «Ибо хотя Гетман со всем Войском Запорожским и поддался царю, он, митрополит, со всем Собором бить челом государю не посылал. И живет он с духовными людьми сам по себе под ничьей властью». Только вмешательством Богдана Хмельницкого, который защитил Киевского митрополита перед царем, конфликт был улажен.
Киевская митрополия подчиняется Московскому патриархату. Сразу после Переяславской Рады Москва (трон и церковь в «симфонии») начала «проводить курс» на присоединение Киевской митрополии. Значительная часть украинского духовенства была против этого присоединения; они хорошо понимали, что если ими будет командовать необразованное московское духовенство, то и украинское вскоре станет таким же. А именно тогда образование ширилось среди украинского духовенства, весьма ощутимыми были влияния западной Реформации и Контрреформации, а борьба и соперничество с Унией имели позитивную сторону — духовенство должно было постоянно защищать свою веру, свое сословие в глазах верующих. Значительная часть иерархии осознавала свои права и не хотела их лишиться. Для них важно было то, что, «патриарх Константинопольский не вмешивался во внутренние церковные порядки в Украине, а Московский, как было хорошо известно, непременно начнет во все встревать». Решительно настроенное духовенство готово было закрыться в монастырях и «лучше смерть принять, чем митрополита из Москвы».
Однако слухи о том, что якобы «приказал великий государь быть в Киеве митрополиту из Москвы», продолжали шириться, а московское правительство продолжало свою политику. Положение ухудшали Руина, заключение между Речью Посполитой и Московией Андрусовского перемирия, закрепившего разделение Украины на две части, тяжелое материальное положение украинского духовенства, ущемление православных в Речи Посполитой, а еще, к сожалению, щедрые подарки — московское правительство не жалело на дело присоединения Украинской церкви ни денег, ни соболей.
Окончательное подчинение Киевской митрополии Москве произошло в правление гетмана Ивана Самойловича (1672- 1687), сторонника присоединения; в Москве правила тогда сестра малолетнего Петра царевна Софья. Началось это так. В 1683 году умер архимандрит Печерский Иннокентий Гизель. При содействии Самойловича, нового архимандрита Варлаама Ясинского «рукоположения благожеланно удостоил» и выдал ему грамоту на архимандрию Московский патриарх Иоаким. На языке церкви это означало полное переподчинение Киево-Печерской лавры — сердца Киевского православия — Московской патриархии.
А первым «московским» митрополитом в Украине стал Луцкий епископ Гедеон, князь Святополк-Четвертинский, сват гетмана Самойловича (дочь Самойловича была замужем за сыном князя). Как-то гетман пригласил к себе Четвертинского, на которого имел большое влияние, и убедил того принять — от Москвы! — вакантную тогда Киевскую кафедру. Гедеон был весьма подходящей для этой роли кандидатурой — знатного рода, тихим, со слабым характером человеком. В 1684 года Гедеон написал смиренное письмо в Москву, заявляя о своем полном повиновении.
В 1685 году московское правительство официально приказало гетману Самойловичу провести выборы Киевского митрополита. «Архивы Южной и Западной России» приводят текст приказа, где, в частности, сказано: «…Новоизобранному митрополиту власть Константинопольского патриарха отложить, к нему ни о чем не писать, и не посылать, причитания никакого к нему не иметь, под послушанием у него не быть и из-под его паствы, за расстоянием дальнего пути, совершенно отстать… По степени Киевской митрополии быть первой между российскими митрополиями… А новоизбранного митрополита для архипастырского рукоположения отпустить в Москву». Выборы митрополита состоялись 8 июля 1685 года. На Соборе присутствовала многочисленная старшина, Иван Мазепа, Переяславский полковник Павел Полуботок и другие. Духовенства же прибыло мало. В таких обстоятельствах выборы нужно было отложить, но гетманские посланцы настояли на своем, и Гедеона Четвертинского единогласно избрали Киевским митрополитом. Он смиренно подтвердил свое согласие «принять жезл архипастырский от Московского патриарха».
Украинское духовенство однако признало выборы неполноправными и собралось на еще один Собор, где было провозглашено, что предыдущий Собор не имел права решать такое большое дело, как подчинение Украинской церкви Москве. Это дело всей церкви. В своем постановлении владыки писали, что поддавшись Москве, церковь потеряет свои старинные права. И привели пример Белгородской епархии, в то время уже включенной в Московский патриархат, где за невыплату дани митрополиту «священникам на правеже палицей по икрам бьют… Книги наши упразднены, а присланы Московские, чего и у нас ждать нужно… Церковное пение и службу по-московски поставлено, к чему наши люди не скоро могут привыкнуть… Дети малые некрещеные, а многих утопили» (Из-за московского обычая крестить полным погружением в воду). Однако постановления Собора, как и обвинения, остались без ответа и без последствий.
В Москве выборами были удовлетворены, и патриарх Иоаким написал Гедеону, чтобы приезжал в Москву за благословением. Приняли его там торжественно и милостиво — кроме харчей, назначено митрополиту 3 рубля ежедневно. П оставление состоялось в Успенском соборе. Стоя на амвоне перед Московским патриархом, Гедеон присягнул новой церковной власти. В полученной им грамоте от царей Ивана, Петра и царевны Софьи подтверждены (ненадолго, как скоро оказалось) все давние права Киевского митрополита.
Москва — Цареград. Немедленно после поставления митрополита Гедеона Москва начала добиваться — post factum — согласия Цареграда. Уже через три дня после присяги Гедеона была изготовлена грамота Константинопольскому патриарху. Патриарх Московский писал, что он поставил Гедеона Киевским митрополитом, удовлетворяя просьбу украинского народа — из-за опасности поездок в Цареград. И просил «отступить» ему Киевскую митрополию навсегда. О том же просили цари, посылая в подарок патриарху золото и соболей. В Цареград прибыл и посланец гетмана Самойловича с той же просьбой: «Отступить Киевскую митрополию!»
Цареградскую кафедру тогда только что занял патриарх Дионисий; сначала он категорически отказался смириться с самовольством Москвы и дал послам соответствующие грамоты. Тогда московское посольство обратилось к Великому визирю Оттоманской империи с просьбой нажать на патриарха. В то время Турция находилась в состоянии войны с Польшей, Австрией и Венецией, и ее правительство было заинтересовано в сохранении хороших отношений с Москвой. К тому же, Великий визирь получил свою долю соболей. И «нажал» на патриарха — в мае 1686 года Дионисий отдал Киевскую метрополию Московскому патриархату. До нашего времени сохранился документ-расписка, которую выдал патриарх Дионисий московскому послу Никите Алексиеву: «Приняли мы милостыню святого вашего царства — три сорока соболей и двести красных». А Иерусалимский патриарх Досифей «подыскал в правилах, что свободно есть каждому архиерею отпустить из своей епархии к другому архиерею».
Так через 32 года после Переяславской Рады Украинскую церковь постигла судьба украинской государственности. Начался долгий период «обмосковления» Киевской митрополии. Но это — отдельная история. Скажем только, что уже на Московском соборе 1690 года были высказаны сомнения относительно «правоверности» киевского духовенства, более того, было оно обвинено в «хлебопоклонной ереси» («неправильно» проводилось таинство евхаристии).
Вместо эпилога . Сторонники независимой автокефальной Украинской церкви могут утешаться тем, что некоторых активных участников печальной для украинцев «трансакции» будто наказала судьба. В том самом фатальном 1686 году гетман Иван Самойлович был арестован вместе с сыновьями, вывезен в Москву, подвергнут пыткам и сослан в Сибирь, где и умер (или был убит) уже в 1687 году. Наказали же гетмана за поражение в Турецкой кампании, хотя виноват был не он, а князь Голицын, любовник царевны Софьи.
Во время короткого правления митрополита Гедеона Четвертинского (умер в 1690 году), началось активное разрушение Киевской церкви: Черниговская архиепископия отошла к Московскому патриархату; Киево-Печерская лавра и Межигорский монастырь получили ставропигию, то есть перешли в непосредственное подчинение Московского патриарха.
Сразу после отбытия московского посольства из Османской империи Москва объявила ей войну — несмотря на услугу Великого визиря. Пострадал также патриарх Дионисий — восточные иерархи собрали Собор и свергли его с патриаршей кафедры Константинополя; в первую очередь из-за неканонической передачи Москве Киевской кафедры. Отметим, что константинопольские патриархи не простили Дионисию его легкомыслия и до сих пор — уже в наше время — Цареград провозгласил, что канонические территории Московского патриархата ограничиваются только теми землями, которые были под его управлением на время образования патриархата; иными словами — по состоянию на 1589 год. Без Украины, Белоруссии, Молдовы, Прибалтики. Что ждет нашу Церковь в будущем? Очевидно, то же, что и наше Государство.
В материале использованы сведения, приведенные в исторических произведениях Николая Аркаса, Бориса Гудзяка, Георгия Конисского, Натальи Кочан, Ивана Огиенко, Сергея Платонова, Петра Смирнова, Сергея Соловьева и в книге «Знаки Времени. К проблеме понимания между церквями».
