В издательствах и редакциях авторы делятся на две категории — признанных: «Ну как же! Это же Денис Пантелеймонович!» — и всех остальных: «А, это мой автор!»
Так вот, едва я успел опубликовать свой отзыв на опус о преступнике-чабане, псине Баксе и невообразимо принципиальном милиционере, как все тот же мой автор явился к мне с охапкой бумаг и объявил:
— Я написал исключительно злободневную повесть о козе-дерезе. Хочу присовокупить ее к своей рукописи.
— Почему же собственно о козе? — поинтересовался я. — Чем сегодня не злободневна, скажем, корова?
— А тем, — отвечает, — что коров, закрывая свои финансовые дыры, колхозы поголовно сдали на мясокомбинаты. Коза — вот героиня нашего времени!
И не успел я и рот открыть, как он уже рассказывал.
Повесть традиционно начиналась рассказом о деде и бабе, которые, как легко было догадаться, жилы да были себе. Высшим руководящим лицом среди них был, понятное дело, дед. Баба занимала высокую, но все же подчиненную должность — ну как премьер-министр. Три их сына стояли еще не ступень ниже — наподобие простых министров.
Как-то дед, анализируя экономическое положение хозяйства, пришел к выводу, что хорошо было бы увеличить ВВП, дабы предотвратить кризис. С этой целью он решил купить козу, поскольку ее продукт высоколиквиден, а себестоимость — низка. Решено — сделано. Собрал дед все свои задекларированные и теневые, трудовые и нетрудовые доходы, поехал на ярмарку и купил козу. Козу, как оказалось, не обычную, а очень даже особую, капризную и прихотливую. Одним словом — козу-дерезу.
На следующее утро отправляет он старшего сына эту козу пасти. Парень добросовестно пас ее целый день, под вечер погнал домой. Подгоняет к воротам, а дед встал на воротах в красных сапогах и спрашивает:
— Козочка моя хорошая, козочка моя милая! Пила ли ты, ела ли ты?
А коза, несчастье общественное, ему отвечает:
— Нет, дедушка, я и не пила, я и не ела, только бежала через мосточек-блеф да ухватила «зеленый» листочек от МВФ, а вот бежала через соседний мосток — тайком ухватила энергетики чуток. Всего-то пила, всего-то и ела!
Ну, тут дед рассердился на сына за то, что тот плохо козу пас, и освободил его от занимаемой должности. С формулировкой «как не справившегося с обязанностями».
На следующее утро отослал дед среднего сына козу пасти. Этот тоже весь день добросовестно козу пас, а вечером пригоняет, а дед снова на воротах в красных сапогах спрашивает ее, пила ли она и ела ли. А коза-дереза опять то же: на мостике, похожем на блеф, прихватила немного «зелени» от щедрого МВФ, а где соседний мосток — живительной энергии чуток — только пила, мол, только и ела. Дед и второго своего сына прогнал с занимаемой должности. Но уже с формулировкой «в связи с переходом на другую работу».
На третий день снарядил дед третьего сына заниматься козой — и того она подвела под «освобождение от...» Безо всякой формулировки. Подошла, соответственно, очередь бабы. Ее руководство козой-дерезой закончилось тем же результатом. Хотя освободил ее дед с формулировкой «по состоянию здоровья», поскольку бабка как-никак длительное время его неплохо кормила и обхаживала.
«Никого из исполнителей уже нет, — рассуждает дед. — Что же делать с козой? Погоню ее сам пасти, а заодно и проверю». Выпас, пригнал. Сам же на воротах и спрашивает, пила ли она, ела ли. А коза-дереза, нахальное и бестолковое существо, прямо в глаза ему блеет: нет, не пила и не ела, а малость «зелени» на финансовом мостике и пруд неучтенной энергожидкости у чужой дамбы — ведь это такой пустяк, что и считать нечего. Взяло это деда за живое, потому как и команду свою зря разогнал, и с козы проку нет.
— Пойду, — говорит, — к кузнецу, наострю нож и хотя бы сдеру с козы гнусной три шкуры.
Услышала это коза и дала стрекача с дедова двора за рубеж. На заработки.
Остался дед на хозяйстве совсем один. Сидит, горькую думу думает, что делать дальше. И тут заявляется сельский лавочник Шмило и говорит:
— Милостивый сударь дед, в прошлом году я тебе дал в долг бочку керосина. Пора за него уже расплатиться. А коли нет — так пойдем к приставу.
— Да нету денег у меня, — говорит дед, — все отдал за проклятую козу-дерезу. Разве что бери вон стадо индюков — все равно без присмотра подохнут. Славные индюки, одиннадцать штук, и все — стратегического назначения.
Забрал Шмило индюков да ушел. А дед сидит, и в голове его сущая несуразица. Никак не вспомнит, чтобы брал у Шмила бочку керосина. А может, баба брала. Или сыновья. Но их не спросить — они уже не при должности. А может, и сам брал да забыл. Уже возраст, знаете, склероз. Однако виноваты все остальные. Ему по штату не положено быть виноватым. «Эх- эх! — вслух вздыхает дед. — А не плюнуть ли мне на эту руководящую должность и не пойти на заслуженную пенсию? Отдохнул бы наконец, съездил бы к своему старинному другу, тоже пенсионеру... А то забот, что у собаки блох».
Ну а что же наша коза-дереза? Поскиталась она по зарубежью, видит — ой, неподходящие порядки. Там никто этак просто на пастбище тебя не погонит, а если накормит, так сразу же так выдоит, что на задние копыта упадешь. Нет, это не для нашей козы, привыкшей к социальным правам без социальных обязанностей. Наострила она свои рожки и пошла в рэкет — выгнала зайца из его дома...
— Стой, стой! — перебиваю я чтеца. — Или ты контрабандных «ножек Буша» переел? Ври, да не завирайся. Ну какой рэкетир из нашей совковой козы? Это же ленивое, лживое и беспомощное создание. И сам же ты несколько абзацев перед тем говорил, между прочим, что часть выгона, на котором сначала паслась сама коза, молча захватила корова, еще на куске дед привязал овечку, а еще ломоть силой у козы отбила тщеславная индейка. И вдруг коза становится бойцом-рэкетиром! Нет, не пойдет. Не то.
— Не то деньги, что у бабушки, а то, что в пазушке, — задумавшись говорит мой автор. — Какое же ноу-хау тут присобачить? Может быть, из козы-дерезы сделать сидорову козу? Ну, ту самую, которая повсюду потыкается то со своими инициативами, то со своими просьбами, а ее гоняют отовсюду...
Во прохиндей! Во компилятор! И такая вот литературная смена шагает за нами! А мозги у него все-таки варят.
— Молодец! — говорю. — Совсем горячо. Но прежде чем писать об этом, — продолжаю торжественно, — ты должен знать настоящую историю сидоровой козы. И расскажу ее тебе я, поскольку с этим знаменитым животным у меня личные, условно говоря, семейные отношения.
После этих слов мой автор от удивления морщит лоб, округляет глаза и открывает рот. А его длинные рыжие усы свисают, словно две ржавых селедки.
— Не спеши, — говорю, — все твое истинное удивление еще впереди. Таким образом, место и время появления на свет совершенно реальной сидоровой козы: село Бортнив Владимирского уезда Волынской губернии, самое начало двадцатого века. Это мое родное село. В то время жил в нем молодой крестьянин Сидор Дарчук. Крепкого телосложения и веселого нрава мужик. Жена его часто болела, потому он по зову природы ухаживал не столько за своим хозяйством, как за сговорчивыми сельскими молодками. Небось, по этой самой причине и недосмотрел, что теленочек, который должен был стать коровой, приболел и растет без всякой перспективы. Так и выросло ни то ни се: ни теленок, ни корова. А Сидор без внимания, у него другие проблемы. Тем временем то самое беспризорное существо, прозванное бортнивцами козой, целыми днями бродит то селом, то левадами. В пашу чью-то забредет — хозяин выгонит, в чужой двор сунется — дети вытурят. Оттуда и пошла поговорка: «Гоняют, как сидорову козу». Вот так! А если не веришь, — говорю своему слушателю, — у меня есть свидетели. В Бортниве еще жива баба Верка — кстати, моя крестная мать — внучка того самого Сидора. Она подтвердит.
— Во дела! — наконец поднимает свои селедки мой протеже. — Классный сюжет. Грех не использовать — и озабоченно сворачивает бумаги.
На следующий день он снова у меня.
— Прошу оценить свою родственницу, — расплывается с порога.
Мне интересна его интерпретация. Фантазии у него подчас просто сногсшибательны. Поэтому я немедленно погружаюсь в текст.
Прежде всего речь идет о том, что в зарубежье перед козой встала проблема материального обеспечения. А как же, у этой твари и в мыслях не было перебиваться копеечной ботвой, а рассчитывала она на изысканнейшую «зелень» и «капусту». Однако там уже были наслышаны, кто такая эта коза и чего она стоит, потому встречали ее преимущественно вопросами такого содержания:
— Многоуважаемая госпожа коза! Говорят, до недавнего времени у вас были незаурядные рога, прямо ядерные боеголовки. На какой барахолке вы их сбыли и много ли наторговали?
Осмотрительно, сдерживая сердитые нотки, коза силилась обрести грозный вид и, ковыряя копытцами песок, ответствовала хитрецам:
— Я коза-дереза,
за СКВ куплена,
со всех сторон луплена.
Тупу-тупу ногами,
уколю тебя рогами,
ножками затопчу,
хвостиком замету, —
тут тебе и смерть!
На эти ее грозные слова зарубежные империалисты так хохотали, просто падали наземь. А нахохотавшись вволю, говорили:
— Все это, госпожа коза, достаточно весело. Но лучше было бы вам же, если бы вы сидели в своей Козоляндии.
«Постойте, умники, — опять оставшись ни с чем, рассуждала коза, — я вас все же расколю. Будете кредитовать, бу-у-дете!» Для этого, наконец додумалась она, нужен сущий пустяк — имя. Ведь кто сегодня она? Просто коза. Ну, коза-дереза. Попробуй-ка мудреное «дереза» перевести на какой-то иностранный язык. Иностранец же вмиг испарится. И тогда она вспомнила, что ее корни восходят к какому-то Сидору. «Разрешите представиться: госпожа Сидорова».— «Рашен?» — «Нет-нет, Юкрейн». — «Бахрейн? О, ес, ес!» Есть имя — есть знакомство. Все хорошо.
Ну а потом уже не требовалось большого ума, чтобы простецкую заграницу раскусить. Даже коза без особых усилий поняла: второе, что после имени необходимо — это программа. Стоит заявить, что есть программу — и они сразу же начинают давать деньги. Может не быть даже плохонького плана, может быть, но не выполняться — фиолетово, все равно финансируют. Этак наша коза и пристроилась на десяток годков.
Все это время она слонялась по саммитам, симпозиумам, конференциям, по Канарам, Багамам и оффшорным зонам, но надо же было хотя бы в промежутках между этим всем заниматься чем-то конкретным. Это ее вскорости и погубило. Да и где вы встречали козу, способную выполнять какую-то конкретную работу?
Как нейтральная, внеблоковая, беспривязная, безрогая и беззубая, она ударилась в международную дипломатию — принялась мирить всех, кто ссорится и конфликтует. Возникает напряженность во взаимоотношениях лисиц и зайцев — коза к ним со своей миссией:
— Давайте сделаем так: вон до той границы бегают только зайцы, а от нее и далее — только лисицы.
— А разве такое возможно? — растерянно спрашивают зайцы.
— А не пошла бы ты отсюда? — спрашивают лисы.
Нет, от своего происхождения не убежишь. Коль ты сидорова коза, значит — будут гонять. На любом уровне.
А в последнее время что-то не стало слышно о нашей дипломатке. Перед тем, впрочем, писалось в газетах, будто она взялась уладить тяжелый конфликт между волками и медведями, которые неожиданно завраждовали. Выступить между ними этакой буферной зоной. А после — ни слуху, ни духу. Хотя недавно прибыл из-за рубежа один международник, так он рассказывал, что вроде видел. Но и он не утверждал наверняка. Говорил только, что рожки да ножки были взаправду ее...
