Гоголевская Диканька, опишнянская керамика, решетиловская вышиванка, миргородская водичка, полтавская галушка, легендарная Сорочинская ярмарка. Тот, кто немного учился в школе, вспомнит «Наталку Полтавку» и вряд ли вспомнит о «полтавском» Энее. Туристический поток на Полтавщину увеличивается в разы в самые жаркие августовские дни и самые сильные рождественские морозы, чтобы увидеть мистическое действо — Николая Гоголя в компании великолепной Солохи, черта, Рудого Панька, Кума. Напрасно отрицать факт популярности Полтавщины в мире благодаря произведениям Николая Гоголя. Но для большинства украинцев Гоголь в том числе стал единственным символом, образом историческим, этнографическим и литературным источником из прошлого Центральной Украины. Но и Гоголя большинство знает из старого фильма «Вечера на хуторе близ Диканьки». Тот, кто читал гоголевские повести, кто немного интересовался биографией классика, между строками произведений найдет гораздо больше.
Детские годы будущего писателя проходили среди драм и феерий народной жизни, однако социальный статус родителей требовал светских выездов, расширения семейного круга и определенного круга общения. Так цепочка Гоголев-Яновских соединилась с Дмитрием Трощинским, в имении которого Николенька увидел и увлекся театром на всю жизнь. На спектакли к Трощинскому съезжалась полтавская элита, составлявшая масонскую ложу «Любовь к истине» — Василий Капнист, Иван Котляревский, декабристы Муравьевы-Апостолы. Не могли пройти мимо ушей будущего писателя истории из жизни казацких «верхов», услышанных из уст гостей бывшего имперского министра, и из жизни казацких «низов», являвшихся неотъемлемой составляющей народных повествований. Казацкие «низы», занявшие дедовскую славу, — гоголевские «Старосветские помещики». Казацкие «верхи» с верой в возрождение — «Тарас Бульба» в первой редакции. Потомков и первых, и вторых Гоголь видел своими глазами.
Полтавская «Любовь к истине» — не случайность. Масонская ложа как другая форма протеста с собственным «всевидящим оком» и, одновременно, глубоко скрыта от посторонних глаз, как шаг к попытке отыграться за поражение Мазепы, напоминая прежде всего себе, кто мы и чьего рода. Эней, «парубок моторний і хлопець хоть куди козак», появляется в то время, когда потомки казацкой старшины превращаются в малороссийских офицеров, чтобы напомнить о своем украинском происхождении (начало поэмы можно воспринимать как аллюзию на поражение запорожцев под Полтавой). «Энеида» как литературная форма летописи, яркая, сочная речь которой вдохновляла, завораживала, забурлила свежей кровью в жилах усыпленного народа.
Эней, Наталья Полтавка стали для Николая Гоголя ориентиром в поисках собственных литературных героев, а язык произведений Котляревского рассыпался жемчугом и придал произведениям Гоголя особое звучание. Так, через язык, литературу малороссийское дворянство пыталось продемонстрировать империи свою иначесть. Украинский бурлескный язык довольно быстро превратился в оружие, которого имперское правительство будет бояться не меньше. Не зря указами и циркулярами будет запрещать его существование. И «...де сміявсь Іван Петрович,— Тарас Григорович повстав».. (М.Рыльский). Со времен Мазепы до освободительной борьбы — язык едва ли не единственная вакцина для выживания украинцев как нации.
Еще в 1895 году украинская общественность инициирует установку в Полтаве памятника основателю украинского литературного языка Ивану Котляревскому. Всем миром за три года собрали почти 12 тысяч руб. Маркетинговая стратегия по сбору средств на установку памятника в условиях действия Эмского указа и Валуевского циркуляра звучит как детектив. Надеюсь, большинство помнит легендарную фразу: А Котляревский мне без надобности. Однако на постаменте засвидетельствовано, что памятник возведен на средства земляков и почитателей родного слова.
Силами Полтавского земства и его главы Федора Лизогуба, украинских общественных деятелей открытие бюста автору «Энеиды» состоялось в сентябре 1903 года.
Без преувеличения этот день, о котором так редко вспоминаем сейчас, один из самых важных в нашей истории. Единичные факты кое-как вплетаются в общеизвестную канву — о запрете выступлений на украинском языке (однако почти никто не знает о процедуре обжалования этого запрета и #победы), о бойкоте украинской общественности, о делегации галичан (де-факто это был действительный Акт Злуки на уровне культурном, интеллектуальном), об участниках, которых было 70 и старшей среди которых была Анна Барвинок, об истории общего фото, сделанного в лучшем полтавском фотоателье, о неформальной части события, продолжавшейся на усадьбе Панаса Мирного. И, безусловно, о том же торжественном моменте, на открытие которого собралось тысячи людей из Полтавы и Полтавщины, о чем свидетельствуют уникальные фото. День, когда «прозрело» немало «незрячих» — переосмысливших себя, свою роль в жизни Украины (как Леонид Жебунев). День, который основал традицию празднования юбилеев выдающихся деятелей украинской культуры по обоим «Украинам» (юбилей Николая Лысенко). День, когда общность национальных интересов объединила правых, левых, радикалов, консерваторов (на фото рядом сидят Михновский и Чикаленко). День, когда непрерывность творения нации приобрела визуализацию. Люди на крышах построек, выступление хора Лысенко, делегации, речи, торжественные возложения цветов. Событие, достойное отдельного исторического исследования.
Открытие памятника Котляревскому в Полтаве как реванш за провал Мазепы, новая культурная доминанта города, торжественное провозглашение славы Ивана Петровича, украинского слова, факт национального самоутверждения.
Бюст продуман до мелочей. В глазах «отца» Энея «завзятішого од всіх бурлак» мы не видим смеха, азарта, веселья. Задумчивый взгляд украинского аристократа, благородный и сосредоточенный.
«Де згода в сімействі,
Де мир і тишина
Щасливі там люде,
Блаженна сторона».
Таким «почувствовал» Котляревского — малороссийского дворянина, имперского военного, украинского писателя, директора Полтавского театра, советника губернатора, масона, общественного деятеля — скульптор Леонид Позен.
Лавровый венок как символ славы автору и его бессмертному слову. «На вечную память Котляревскому»
«Дякую, діду, за «Енеїду». Но, к сожалению, выглядит так, что большинству и сейчас «Котляревский без надобности».
