В колоссальном творческом наследии, которое оставил нам Джеймс Эрнест Мейс, историк и публицист, особое место занимает исследование предпосылок, сути и страшных последствий Голодомора — Геноцида в Украине 1932—1933 годов. Именно эти публикации сделали Мейса-ученого символом неподкупного интеллектуального мужества. Но необходимо иметь в виду, что Джеймс писал не только об этом.
Он видел язвы постгеноцидного украинского общества, создал и развил саму концепцию постгеноцидности — много и поразительно точно об этом писал. Именно о таких творческих разработках Мейса хотелось бы коротко поговорить.
Но прежде необходимо еще раз напомнить об особой роли газеты «День» в жизни и творчестве Мейса. Именно наш журнал предоставил Джеймсу в нелегкие для него времена всеукраинскую мощную гражданскую трибуну (в течение 1997—2004 годов от был главенствующим публицистом газеты), именно «День» опубликовал в нашей издательской серии два фундаментальных тома его публицистики, обнародованном на страницах газеты («День» и вечность Джеймса Мейса» и «Ваши мертвые выбрали меня»). Главный редактор «Дня» Лариса Ившина 2009 основала признанную в Украине премию имени Джеймса Мейса за гражданскую позицию, эта высокая награда присуждается и поныне. Вообще, можно утверждать, что изучение и популяризация наследия Джеймса Мейса — это обязанность и дело чести «Дня», и мы и в дальнейшем будем делать для этого все возможное.
Что волновало его? Остановимся лишь на наиболее важных аспектах. Во-первых, вопрос национальной идентичности и исторической памяти украинцев. И надлежащего образования (это является неразрывным). Мейс писал: «Если мы серьезно говорим о независимости Украины и хотим, чтобы это было постоянным консенсусом, нужно откровенно использовать историю для самоосознания нации (здесь имеется в виду нация в политическом, а не в этническом смысле). Потому что нация — это сообщество, основанное между прочим на осознании общности судьбы, истории, и без демаркации истории этой группы от других даже политической нации просто не существует. Нужно четко осознавать, что у государств могут быть хорошие или плохие соседи, но родственников у государственных наций не бывает. Иначе это открытые двери для разнообразных групп извне, ирредентизма, то есть вмешательства других государств» (из статьи «Политология истории, или народное образование как фактор социализации граждан»). Донбасс 2014 года показал, насколько прав был Джеймс.
Во-вторых, Мейс много писал о силе и «красных линиях» демократии — также о ее ограниченности. Вот его мысль из статьи «Свобода клеветы, или клевета на свободу» («День», 31 июля 1999 года): «Демократия имеет свои пределы. Даже свобода, культ которой является сердцевиной демократического государственного самоустройства, имеет свои границы. Впрочем, здесь хотел бы заметить, что свобода в классическом значении этого слова существовала лишь в древней Греции, а также в городках Новой Англии (Северный восток США), где приблизительно раз в году все жители собирались на ступенях, где все имели равные права на свободу слова и непосредственно решали все проблемы... Но суть в другом. Права никогда не предоставляются государством. Сами граждане берут у государства для себя права и свободы, принуждают государство признать, что такие права есть». (Мейс написал это тогда, когда гражданского общества в Украине еще, по сути, не было).
В-третьих, вес и значимость свободы прессы. Джеймс писал: «Удивляет, как любая критика в адрес сегодняшних лидеров вызывает у них резкую возмущенную реакцию и немедленные репрессивные меры» (читаем новые законопроекты Бородянского и Ткаченко!). «Если бы Клинтон, — убежден Мейс, — сделал хотя бы один шаг для недопущения известных компрометирующих материалов в прессу — это было бы его политической смертью» (из той же статьи 1999 года в «Дне»).
В-четвертых, его волновала глубинная неспособность украинских чиновников. Джеймс утверждал, что «истоки современных политических элит отличаются своей природой. Украинская компартийная бюрократия породила нынешних прагматиков, т. н. реалистов, спикеров экономических реформ, и в то же время садовников страха и безнадежности. Денационализированная, деидеологизированная, она, закономерно, редуцирует политический дискурс экономической утопии, поскольку единственная ее идеология — идеология корыта, из которого можно есть, наконец, наесться и переесть» (это было написано в 1996 году (!) в статье «Социально-генетическое наследие Голодомора в Украине и пути его преодоления»).
Конечно, это — лишь малость интеллектуального багажа наследия Мейса. Исследователь, который постигает прошлое, остро видит коллизии современности — способен пророчески предвидеть будущее. Именно таким был Джеймс Мейс — человек чести, неподкупный ученый, многолетний ведущий публицист газеты «День».
