Киевская клиника кардиохирургии возникла в 1955 году в составе института туберкулеза. Спустя шесть лет НИИ получил название — туберкулеза и грудной хирургии. Прорыв олицетворяли Александр Мамолат, возглавлявший необходимейший институт, и Николай Амосов, приглашенный им в Украину. Хирургия сердца стремительно развивалась и была выстроена специальная шестиэтажная клиника. В 1983 г. она стала отдельным институтом. Его возглавил академик Николай Михайлович Амосов. Администрированием он тяготился. В 1989 г. учреждение повел Герой Украины Геннадий Васильевич Кнышов. Он координировал полет свыше четверти века, и нынешний уровень высот хирургии сердца в этих стенах — во многом его портрет. С 2016 г. легендарный Дом спасения сердец, решением коллектива и президиума НАМН Украины, направляет вперед видный кардиохирург член-корреспондент НАМН Украины Василий Васильевич Лазоришинец.
И вот принят и осуществляется проект — создать музей отрасли. Его совет возглавил один из современных виртуозов хирургии сердца, ученик Н. Амосова и Г. Кнышова, член-корреспондент НАН Украины Анатолий Викторович Руденко. В совет вошли ветераны амосовского детища, а секретарем является Анна Ивановна Телепова, трудившаяся в этом качестве с 1970 г., включая и период его депутатской деятельности, с Н. М. Амосовым, а затем с Г. В. Кнышовым. Собственно, именно она, очевидно, объемнее всех знает, как все воздвигалось. Да и сохранившиеся документы, фотографии, другие свидетельства эпохи в зеркале института — в немалой степени плод ее усилий. И вот в бывшем кабинете в старом корпусе НИИ, где трудился великий кардиохирург, мы всматриваемся в первоначальные материалы формирующегося собрания.
— Анна Ивановна, на одном из столов привлекает внимание существующий, понятно, в одном экземпляре «Альбом Лиссовых». О чем он и как появился в исторической коллекции?
— Игорь Леонидович и Ольга Ивановна Лиссовы, и их уже нет с нами, имели непосредственное отношение к созданию, вместе с Н. Амосовым и инженерами, аппарата искусственного кровообращения, к первым шагам его внедрения. К слову, есть и снимок первой модели этой украинской машины жизни. Все собрано в альбоме. Мы видим и Лиссовых, и их самоотверженных коллег и соратников. Начинание, достойное, быть может, больших романов, на этих листках как бы воочию оживает.
СЕГОДНЯ, 6 ДЕКАБРЯ, 103-Я ГОДОВЩИНА СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ВЕЛИКОГО ВРАЧА НИКОЛАЯ АМОСОВА / ФОТО ИГОРЯ КОСТИНА
— Не менее значим, в историческом разрезе, стенд Юрия Паничкина.
— Профессор Юрий Владимирович Паничкин, заложивший, по амосовской инициативе, направление эндоваскулярной хирургии, проникновений в сосуды сердца, передал сюда стенд, где также в узловых моментах, отражен и этот натиск. Вот скажем снимок лесенки Амосова. Николай Михайлович смонтировал ее, чтобы, вначале вручную, выдергивать из-под рентгенисточника пленки с отражением внутрисосудистых вторжений. Пока, его хлопотами, не появились первая установка «Элема» для ангиографических исследований. Словом, и тут как бы институт в институте. Свои раритеты намерены передать в фонд музея и другие клиники со своими неповторимыми научными восхождениями.
— Помимо «Энциклопедии Амосова», одного из его трудов просветительного плана в отношении сердца и здоровья, существует ведь, если так можно выразиться, и беспримерная амосовская фотоэнциклопедия. Ряд снимков известен, например, в отличном издании, выпущенном несколько лет назад Екатериной Николаевной Амосовой и Национальной научной медицинской библиотекой Украины. Но здесь, вспоминая, как много лет назад я постучался в этот кабинет, меня вдруг вновь вводят в амосовский образ и другие, впервые открывающиеся и остановленные мгновения его вечности...
— Что же, снимков действительно весьма много, и на них Николай Михайлович неизменно разный. Одним из больших мастеров, чьему фотообъективу он всецело доверял, был Игорь Костин, замечательный мастер, к слову создатель фотолетописи Чернобыля. Некоторые работы И. Костина мне удалось сохранить, и я предложу их к нашему рассказу. Добавлю еще, что как раз такие снимки выполненные различными амосовскими фотопоклонниками, имена которых даже не всегда атрибутированы — вообще срез истории. Наверное, свою повесть можно было бы написать по фотографии, где Николай Михайлович запечатлен с Владимиром Ивановичем Бураковским, исполином кардиохирургии в Москве, мировым гигантом, в частности, в детской пластике сердца.
Отдельно стоит упомянуть о нескольких фотографиях профессора Лены Николаевны Сидаренко, одного из талантливых дублеров Николая Михайловича, когда драматизм хирургии отчаяния становился ему как бы в невмоготу. Эти снимки, надеюсь, также украсят экспозицию.
— Нельзя не сказать хотя бы чуть-чуть о скульптурах в нынешнем кабинете, на старом, скромном амосовском письменном столе.
— С волнением воспринимается белый скульптурный портрет Николая Михайловича, выполненный знаменитым Иваном Кавалеридзе. Он передан одним из наследников великого ваятеля, существенно отличаясь от бюста его же работы в холле института. А другую скульптурную работу, переданную Иваном Павловичем Жуковым в признательность за спасение Николаем Михайловичем выполнением сложной операцией его дочери, можно назвать, думается, зримым символом хирургии сердца. В амосовской руке — этот наш орган судьбы! Возможно, отсюда и родились слова — сердце в бережных ладонях. А первым тут предстает Амосов!
— Николай Михайлович ведь был и фундатором биокибернетики, плотную работавшим и в этих эмпиреях, даже оставив на некоторое время операционный стол. Опять-таки, ярчайшая глава в конкретизируемом научном музее.
— Действительно, материалы представленные кибернетиками, и не зря названные этим кругом ученых даже своеобразной амосовской Библией, исключительно интересны: от не имеющих аналогов исследований по проблематике искусственного разума — как попытки биокибернетического копирования и осмысления разума естественного — до нейророботов в предначертаниях нейрокомпьютеров. Еще одно амосовское увлечение как, я бы сказала, звездочета и в нейрофизиологии и нейрокибернетике!
— Фонды музея, можно предположить, будут довольно полновесными. В экспозиции все не представишь, слишком ограничено пространство кабинета.
— Экспозиция и экспонаты — дело будущего. Но поскольку на этаже, где отведены покои для непосредственно музея, находится и кафедра кардиохирургии, в составе НМАПО, намечается, что и ее холлы как бы войдут в пространство вернисажей.
По моей просьбе Анна Ивановна разыскивает диссертационный автореферат одной из амосовских учениц Прасковьи Хрисанфовны Викокуровой, моей давней знакомой, когда-то и приведшей в институт. Работа смелейшая, оосбенно для хирурга-женщины — и по замыслу и по выполнению: двусторонняя одномоментная резекция на легких по поводу туберкулезных деструкций, либо туберкулом.
— Выходит, будут воссозданы и иные драматичные амосовские атаки на болезнь и смерть — сперва как торакального хирурга? Диссертация ведь отсюда...
— Да, ибо и это бесценные материалы, такие допустим, как редкие фото близких научных спутников Николая Михайловича на различных клинических направлениях — от легких до сердца — таких как Анна Малахова, Иван Дедков, Григорий Горовенко, Константин Березовский, Яков Бендет.
— Прекрасные документальные фото предоставили не так давно в институт амосовские приверженцы из Архангельска, откуда как раз и двинулся он в медицину. Трогает снимок из Брянска, где в послевоенные годы в одной больнице трудились Н. Амосов и А. Шалимов. В 1975 году оба приехали на ее юбилей, и мы видим их на коллективном фото. И уж совсем не оставляет равнодушным, в редкостной копии, амосовский небольшой портрет с его автографом, подаренный им в школе Ольхово на Вологодчине, где он учился, откуда пошел в жизнь...
— Что же, и это частички большой исторической мозаики, пока абсолютно потаенной. Хотя мы коснулись лишь немного во многом...
О творческом начинании, порученном Анатолию Викторовичу Руденко и его сотоварищам, мы лишь вечером говорим с ним по телефону, он только-только вышел из операционной. Его миссия, собственно, известна миру: наиболее ощутимые по количеству и превосходным результатом, не имеющие аналогов на планете хирургические противоборства с ишемическими кризами и инфарктами миокарда — без остановки сердца. И есть нечто знаменательное, что теперь это будут не только сегодняшние сражения, чтобы сердца не отказывали завтра, а и исторические экскурсы.
— Мы также накапливаем, а главное анализируем материалы и по нашей хирургической полосе, со своей также сугубо своей историей и интригой, — говорит профессор А. Руденко, и по голосу чувствуется, как он устал. Но зная его неутомимость, его верность долгу и должному, проникаешься уверенностью: общественный музейный совет, куда, например, вошел и один из старейших амосовских сотрудников Михаил Юрьевич Атаманюк — и впрямь великолепная семерка!
Василий Васильевич Лазоришинец, лидер института, также одобрительно относится к замыслу публикации — о родных стенах, но в новом видении.
— Из года в год, в потоке операций, — и повторяющихся, казалось бы, по своей технологии, но всегда сложных и неповторимых, и совсем новых по замыслу и возможностям, мы как бы каждое утро штурмуем неведомые вершины, стремясь держать свою марку — задумывается он на несколько минут, среди непрестанных дел и проблем. — Но, с другой стороны, наши, по сути, считанные десятилетия становления и развития хирургии сердца складывались и складываются именно в данной колыбели. Что и говорить, по масштабам работы она в комплексе разделов и направлений уже явно тесна. Впрочем, тут отдельная тема и, разумеется, сложности финансирования института. Но тем более, очень важно, чтобы эта эстафета милосердия, в исторической ретроспективе, как бы вновь оживая, становилась зримой. Прежде всего, для тех, кто придет нам на смену в специальность, которая всегда будет остро нужна. Ибо, согласитесь, помня в деталях о былом, мы будем увереннее и безошибочнее двигаться вперед, а в этом неведомом будущем наши учителя, наши предшественники вновь пребудут с нами. Такова и сама квинтэссенция нового интересного нравственного замысла — живые с живими, во имя жизни и страны.
