Петр Армяновский — это творческий псевдоним документалиста Евгения Насадюка. Женя — один из первых активистов донецкого Евромайдана. После того как стало очевидно, что акция в родном городе будет подавлена любыми силами, Женя приехал в Киев и всю зиму провел на баррикадах в столице.
Свою политическую и общественную позицию Женя предпочитает выражать с помощью искусства. В поддержку художественной акции «Украинское тело» он на своем собственном торсе вырезал тризуб. Акция проходила возле Донецкого областного художественного музея, здание которого находится рядом с Донецкой областной администрацией. — Прим. авт.). Таким образом Женя выразил свое отношение к репрессиям по отношению к современному искусству. Во время парламентских выборов 2012 года Женя был наблюдателем, снял документальный фильм «Мясокомбинат» — о фальсификациях и борьбе за голоса.
Сегодня Женя не менее активен. Во время так называемой «Русской весны» в Донецке молодой режиссер снимал своих оппонентов, и у него вышел фильм «Володя». Последняя работа Жени — «На Востоке» — о послевоенном Краматорске (финалист конкурса My street film кинофестиваля «86»).
Помимо документального кино, Насадюк занимается театром, в частности, в Донецке был одним из организаторов Дней украинской драматургии, также он работает на «Радио Свобода».
На фестивале «Донкульт» во Львове состоялись премьеры сразу двух фильмов Насадюка — «Володя» и «Мясокомбинат». «День» пообщался с Евгением насчет его творческих планов и гражданской позиции.
«ВДОХНОВИТЬ ИСКУССТВОМ В ОБСТАНОВКЕ ЕЖЕДНЕВНЫХ СМЕРТЕЙ — ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛО»
— Ты был одним из немногих людей, кто в Донецке занимался культурным процессом. Я не хочу спрашивать тебя, какую роль сыграла культура в нынешней войне. Я бы хотела спросить, что случилось с этой культурой из-за войны?
— Насколько я знаю, в Донецке сейчас бывают какие-то культурные мероприятия — то ли для имитации «хорошей жизни», то ли потому, что люди не могут не высказываться, не развиваться. Сложно сказать. Как бы там ни было, в городе есть и проукраинские жители, которым напрямую высказывать свою позицию опасно. Хотя еще древние римляне говорили: «когда говорят пушки, музы молчат». Удивить, поразить, вдохновить искусством в обстановке ежедневных смертей — очень тяжело. В то же время как можно сосредоточиться на фантазиях, когда рядом кому-то срочно нужна помощь? Поэтому искусство перешло сейчас в сферу документалистики и социальных, волонтерских проектов.
Многие писатели, режиссеры, художники сейчас накапливают материал, пропускают через себя или непосредственно проживают трагедии. И когда война закончится, все это наверняка выльется не только в пафосное восхваление победителей, но и в пронзительные общечеловеческие произведения.
«ЭТО БЫЛ ТРУДНЫЙ И СТРАШНЫЙ ВЫБОР»
— Расскажи про съемки фильма «Володя» о стороннике «ДНР». Почему для тебя было важно дать слово этому человеку? Учитывая, что ты активный участник донецкого Майдана, не было страха или предубеждений во время съемок?
— Я верил, что можно найти общий язык с любым человеком, что обо всем можно договориться, если объединяться вокруг того, что искренне любишь. Я и сейчас в это верю, но стал понимать, что это возможно только при определенных условиях. И тогда, весной прошлого года, я хотел узнать, что от всей души любят те люди, которые собирались на площади Ленина в Донецке. Где то препятствие, которое мешает нам объединиться?
Когда во мне узнали активиста Евромайдана, попытались, в том числе и угрозами, склонить на свою сторону. Но ведь все любят, когда их красиво фотографируют, особенно на фоне важных событий! Так что пока не захватили обладминистрацию и всем не стали управлять «спецы» (о которых говорили, что они из России), у меня не было особых проблем в общении с донетчанами, хоть и пророссийских взглядов.
Но на самом деле люди хотели одновременно быть и в составе России, и в составе независимой федеративной Украины. Мне казалось важным понять то, как спутывался этот клубок противоречий и неприятия. Ведь нам его еще предстоит распутывать.
А страшно во время съемок было один раз: ночью после захвата здания обладминистрации, когда все ждали штурма «Альфы» или других подразделений, жгли костры в бочках, стучали палками и милицейскими дубинками о щиты, разносили содержимое подвала ОГА. Тогда кто-то принес украинский флаг к бочке с огнем и под радостное улюлюканье бросил его в костер. В этот момент меня начало разрывать от желания спасти флаг своей страны, флаг бессонных и опасных ночей и дней на Майдане... Но желание доснимать фильм, все-таки дождаться утреннего штурма, показать, как все это было нелепо, меня остановило. Это был трудный и страшный выбор.
«СИТУАЦИЯ С БАРЕЛЬЕФОМ СТУСА — ЭТО ИХ ОТВЕТ НА ЛЕНИНА»
— Во время одной из ваших первых акций на донецком Майдане, во время «Стусового кола», вы ходили с табличкой-призывом к донецкой интеллигенции. Но тогда она не вышла. Сегодня барельефа Стуса больше нет на здании филфака. Как бы ты сегодня оценил роль донецкой интеллигенции? Чем было вызвано решение снять Стуса со здания университета? Было ли это ответом на «ленинопад» и законы о декоммунизации?
— Думаю, да. Ситуация с барельефом Стуса — это их ответ на Ленина, как при детских разборках. Вместо расследования преступлений советской власти, публичного расследования деятельности НКВД, КГБ, их сотрудников и доносчиков, раскрытия ужасов установления большевистской власти, что нужно было делать с первого дня независимости, у нас разрушили мозаику с изображением пионеров. А Стуса в Донецке даже удивительно поздно сняли. Но ничего, мы вернем табличку на место! А вот почему переехавший в Винницу Донецкий национальный университет не берет себе имя Василия Стуса — непонятно. И где сегодня донецкая интеллигенция, тоже не ясно: кроме Елены Стяжкиной, Станислава Федорчука, Игоря Козловского, Любови Михайловой, Алексея Мацуки, никого и не слышно. Может быть, они тоже собирают материалы, и в будущем нас ждет рассвет гуманитарной и технической мысли от выходцев из Донецка... Но если серьезно, то у многих сейчас большие трудности, и на создание смыслов не остается времени. И безусловно, интеллигенции из Донецка — это не только те, кого я назвал.
«ДЛЯ МЕНЯ ВСЕ ПРОИСХОДЯЩЕЕ — ЭТО ТРАГЕДИЯ, КОТОРАЯ ПОРОЙ ПЕРЕХОДИТ В КОМЕДИЙНЫЕ СЦЕНЫ»
— Интерес к Донбассу возник из-за военных действий, многие снимают фильмы, делают арт-проекты, в том числе и люди из других стран. Как ты сам оцениваешь роль иностранных режиссеров и арт-команд в разрешении военного конфликта и пропаганде?
— Одна из причин военного конфликта — это работа иностранных, а именно российских пропагандистов, но вряд ли они смогут его разрешить. Хотя и украинское телевидение, по моему мнению, частично виновно в разжигании вражды и неправды. Из иностранных работ на данный момент я знаю только один фильм Энтони Батса о «ДНР», который мне было тяжело смотреть, потому что, кажется, режиссер хотел показать экзотику и приключения.
Для меня все происходящее — это трагедия, которая порой переходит в комедийные сцены. Вызывает уважение работа американского журналиста и режиссера Саймона Островского, который совершил путешествие по следам опубликованных в Интернете фотографий бурятского солдата. Надеюсь, он, кроме хороших телесюжетов, покажет нам и полноценный фильм. Возможно, в нынешних условиях иностранным режиссерам доступнее объективно анализировать нашу ситуацию. Ведь лучший фильм о довоенном Донецке, как ни странно звучит эта фраза, снял немец Якоб Пройс (автор фильма «Другой «Челси»: история из Донбасса». — Прим. авт.). А может быть, у иностранцев просто больше финансовых возможностей и опыта для создания качественной художественной продукции.
— Ты бы сам вернулся в Донецк, чтобы продолжать начатое там дело?
— Безусловно, когда закончится война, я хочу вернуться в украинский Донецк.
